Социальная и правовая сущность института крайней необходимости

Тип работы: Дипломная работа
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 62 страниц
В избранное:

Введение

Крайняя необходимость традиционно занимает важное место в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния. В современных условиях роль и значение этого института резко возрастают. Периоды социально-политических преобразований неизбежно сопровождаются экономической нестабильностью, вооруженными конфликтами на социальной, этнической, национальной и религиозной почве, повышенным риском техногенных аварий и катастроф.
Статистические данные свидетельствуют о стабильном росте численности пожаров, аварий, взрывов, несчастных случаев в быту и на производстве. Из-за износа техники, производственного оборудования остается высоким уровень травматизма работников, обслуживающего персонала. Специалисты различных отраслей промышленности обращают внимание на систематически сбои в работе техники, опасность дальнейшего использования ряда объектов жизнеобеспечения. Характерными приметами времени становятся авиакатастрофы, железнодорожные аварии.
Институт крайней необходимости занимает большое место в деятельности органов охраны правопорядка. В обстановке социальной и политической нестабильности общества, роста преступности и различных происшествий резко возросла роль методов силового воздействия в решении задач, возложенных на силовые структуры по борьбе с преступностью и иными правонарушениями, условия правомерности применения которых в значительной степени определяются институтом крайней необходимости. От того, насколько сотрудники этих служб профессионально владеют знаниями о механизме применения института крайней необходимости в условиях устранения разного рода опасностей, в конечном счете, зависит результативность их деятельности в современных условиях. Вышесказанное определяет актуальность изучения этого института уголовного права.
04 июля 2014 года был принят новый Уголовный кодекс Республики Казахстан. Этот Уголовный Кодекс - пятый по счету. УК 1960 пришел на смену репрессивному Сталинскому законодательству 30-40-х годов и был в сравнение с ним прогрессивней и демократичней. Однако и он был порожден административно-командной системой, отмечен пороками тоталитаризма.
Для норм УК Казахской ССР были характерны излишняя идеализация, конъюнктурность и декларативность многих положений. Правоприменительная практика постоянно ощущала нестабильность уголовного законодательства. Неопределенность формулировок закона обуславливала не восприятие населением соответствующих деяний как преступных. В результате законодатель фактически сам способствовал насаждению правового нигилизма.
Начиная с 1985 года сначала Советский Союз, а затем Казахстан пережили ряд крупных перемен в общественной, экономической и политической жизни Казахстан пытался совершить в течении нескольких лет то, на что цивилизованному миру требовались столетия.
На фоне происходящих в стране изменений особенно остро ощущались недостатки в законодательстве Казахстана. Основная причина необходимой коренной реформы уголовного законодательства, например, состояла в том, что многие положения ранее действовавшего законодательства уже не отвечали ни экономическим, ни социальным, ни политическим потребностям современного казахстанского общества, ни тем более международным нормам о правах человека.
Однако жизнь внесла свои коррективы. В современном Казахстане проблема преступности приобрела характер социального бедствия. Новый уголовный кодекс в гораздо большей степени отвечает экономическим, социальным, политическим и криминологическим потребностям казахстанского общества.
В разных странах этот закон сформулирован по-разному, но его основная идея сохраняется неизменной: если ваши действия на предотвращения большего ущерба (напр. жизнь человека) привели к намного меньшим потерям (ущерб собственности). В данной работе рассматривается достаточно подробно роль и место крайней необходимости среди обстоятельств, исключающих преступность деяния. Таким образом, актуальность данной темы заключается в её востребованности в обществе, которое решает задачу демократизации и гуманизации всей правоохранительной системы государства.
Целью исследования является теоретический анализ обстоятельства, исключающего преступность деяния и практики применения норм о крайней необходимости, и разработка на этой основе предложений по совершенствованию действующего законодательства. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
1) изучить процесс развития и формирования института крайней необходимости;
2) выявить сущность крайней необходимости и ее социальное назначение;
3) рассмотреть правовую регламентацию института крайней необходимости в уголовном законодательстве зарубежных стран;
4) проанализировать условия правомерности применения крайней необходимости;
5) рассмотреть объективные и субъективные признаки превышения пределов крайней необходимости;
6) выявить основные критерии, отграничивающие крайнюю необходимость от иных обстоятельств, исключающих преступность деяния;
7) рассмотреть проблемы, связанные с дифференциацией и индивидуализацией уголовной ответственности за вред, причиненный в обстановке крайней необходимости.
Методологической основой исследования послужили общенаучные и частнонаучные методы познания: диалектический, исторический, аксиологический, сравнительного и системного анализа.
Указанные выше цель и задачи исследования обусловили структуру выпускной квалификационной работы, которая состоит из настоящего введения, трех глав, заключения и списка использованных источников.
Теоретическая основа и степень изученности проблемы, связанной с обстоятельствами, приводящих к состоянию крайней необходимости достаточно хорошо раскрываются в советской и российской литературе. В частности освещению вопросов института крайней необходимости были посвящены монографии В.Ф. Антонова, Ю.В. Баулина, М.С. Гринберга, С.А. Домахина, Н.Д. Дурманова, В.Н. Козака, Н.А. Овезова, Н.Н. Паше-Озерского, Н.Н. Розина, И.И. Слуцкого. Проблемы крайней необходимости в своих работах затрагивали Х.Д. Аликперов, Е.В. Благов, Б.С. Волков, П.С. Дагель, Ю.А. Демидов, В.А. Елеонский, И.И. Карпец, В.Ф. Кириченко, А.О. Кистяковский, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, А.В. Наумов, Э.Я. Немировский, Н.А. Огурцов, В.Д. Пакутин, А.А. Пионтковский, А.И. Санталов, А.Б. Сахаров, И.Л. Сергеевский, Н.С. Таганцев, А.А. Тер-Акопов, К.Ф. Тихонов, В.И. Ткаченко, А.Н. Трайнин, Б.С. Утевский, Е.А. Фролов, Р.Г. Шавгулидзе, М.Д. Шаргородский, М.И. Якубович и другие.
К сожалению, в казахстанской литературе специально этот вопрос не рассматривается. Только в работах известных юристов таких как А.Н. Агыбаев, И.И. Рогов, А.С. Джапарова, Г.И. Баймурзин, А.А. Темербеков, М.К. Самалдыков, Г. Р. Рустемова, Г.А. Куаналиева, И.Ш. Борчашвили, А.Н. Ахпанова, М.Ч. Когамова данные проблемы освещаются среди прочих.
Нормативно-правовая основа исследования. Работа основывается, на Конституции РК, действующем уголовном и гражданском законодательстве, нормативных постановлениях Верховного Суда РК законодательстве зарубежных государств, работах советских, российских и казахстанских юристов, правительственных документах, посвящённых правовой реформе.
Стоит отметить, что в связи с изменениями, произошедшими в последнее время в политической, экономической и социальной сферах жизнедеятельности общества и государства, появилось достаточное количество проблем применения нормы о крайней необходимости, требующих своего урегулирования, что обусловливает актуальность темы.
Объектом исследования выступает деяние, причиняющее вред в состоянии крайней необходимости, и его место в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния.
Предметом исследования является состав правомерного деяния, причиняющего вред в состоянии крайней необходимости.

1 Социальная и правовая сущность института крайней необходимости
1. 1 Развитие учения о крайней необходимости

Институт крайней необходимости относится к числу древнейших институтов уголовного права. Исторические данные свидетельствуют о том, что первые нормы, устраняющие ответственность лица, причинившего вынужденный вред общественно значимым интересам, возникли в результате формального закрепления норм обычного права.
Постановления о допустимости причинения вреда с целью защиты более ценного блага были известны римскому праву.
Эдикты Ульпиана указывали на то, что "при коллизии двух неравноценных благ устраняется всякий иск", "не подвергается никакой ответственности тот, кто выбросил в море чужой товар для спасения своего". Древнеримское право допускало разрушение дома в случае пожара, с дальнейшим предъявлением иска к виновному, самовольное изъятие чужой вещи во время угрожающей ей опасности. Принципы крайней необходимости применялись и к принудительным сделкам, и к невозможности исполнения обязательств [1].
Вместе с тем в древнеримском праве не существовало общего законодательного определения крайней необходимости. Общая концепция крайней необходимости применялась лишь для защиты имущественных прав и интересов. Более содержательный подход к праву крайней необходимости наблюдается у средневековых канонистов.
Основными источниками канонического права были Bussordnungen и Corpus iuris canonici. Согласно им крайней необходимостью оправдывались такие действия, как совершение священником богослужения при отсутствии надлежащей обстановки, употребление запрещенной церковными правилами пищи (например, прерывание поста), нарушение принятого обета. Для защиты жизни правомерно было жертвовать всяким чужим благом (жизнью, телесной неприкосновенностью, имуществом). С этой целью допускалось также нарушение любой обязанности. Наказание за несоблюдение установленных законом запретов либо устранялось, либо значительно смягчалось. Наказание устранялось и в случаях, когда мотивом совершения преступного деяния был страх. Кража по нужде наказывалась только в случаях, когда была совершена неоднократно [2].
Средневековыми канонистами были разработаны и введены в практику такие принципы, как: "Нужда закона не знает", "Что не дозволено законом, делает дозволенным необходимость", "Необходимость не знает закона и сама творит себе закон".
Идеи о защите охраняемых благ путем причинения вреда менее ценным благам находят отражения во всем древнегерманском праве. По Вестготскому проекту бедняк, который не смог найти работы и для утоления собственного голода или голода своих близких тайно совершил хищение, не признавался виновным и подвергался наказанию только за третью такую кражу; путник мог развести огонь в чужом лесу, срезать ветви с деревьев, чтобы исправить повозку, пустить утомленного коня пастись на чужой луг, собирать для утоления голода ягоды и грибы.
Примечателен тот факт, что подобные действия обусловливались не состоянием крайней необходимости, а некой всеобщей германской идеей Friedens genossenschaft, налагавшей на всех членов общины обязанность взаимопомощи и соседско-дружеской поддержки. По этому поводу Н.Н. Розин говорил, что в данном случае "наблюдается общая всем народам, находящимся на ранней ступени развития, идея общности земли, леса, продуктов, созданных богом для всех".
В XVII в. в Европе возникают идеи, признающие существование естественных прав человека. Под влиянием доктрины естественного права происходит дальнейшее развитие учения о крайней необходимости. Ей посвящают свои труды Г. Гроций, С. Пуффендорф, X. Вольф. В их сочинениях право рассматривается как продукт общественного договора между людьми. На фоне этой идеи формируется представление о том, что в пору тяжелой нужды оживает былое общее право на пользование имуществом. Действия, совершаемые при крайней необходимости, обосновываются человеческой слабостью. Если давление необходимости достигает крайних пределов и иной выход из трудного положения, кроме нарушения закона, отсутствует, то это обстоятельство создает "merum ius natur", которое, в свою очередь, возрождает первоначальное естественное право.
Гуго Гроций, признаваемый на Западе "отцом уголовного права", считал, что "выше человечной природы и сил ее постоянно воздерживаться от всякого нарушения закона. Акты, где деятель встает на путь уголовные правонарушения, повинуясь лишь неизбежным требованиям природы, не должны подлежать наказанию. Если я лишен возможности иначе спасти свою жизнь, то мне дозволено употребить насилие против другого лица, хотя бы оно и не было виновным в моем положении, ибо право мое вытекает не из уголовные правонарушения другого, а из права, данного мне природой".
Теория С. Пуффендорфа в основном отмечает инстинкт самосохранения. Общую идею крайней необходимости ученый расширяет до пределов столкновения человеческих жизней. На первый план им выдвигается идея самосохранения, ибо человек не в силах освободиться от этого стремления. Законодатель, по его мнению, устанавливая свои веления, заботится прежде всего о благополучии граждан, имея перед глазами природу человека, заставляющего его искать спасения всюду, где ему грозит опасность. С. Пуффендорф делает общий вывод о том, что крайняя необходимость везде должна приниматься во внимание, где это категорически не воспрещено законом. По мнению ученого, при крайней необходимости деяние совершается в необычной правовой форме.
С. Пуффендорф первым смоделировал ситуацию сталкивания человеческих жизней, названную впоследствии "Пуффендорфовой доской спасения". Ученый утверждал, что если во время кораблекрушения кто-либо, спасая свою жизнь, схватится за доску, на которой не могут уместиться двое, а кто-либо другой, борясь со смертью, ухватится за ту же доску, что может погубить обоих, то в этом случае первый поступит вполне правильно, если столкнет с доски второго и таким образом спасет себя. Такое действие Пуффендорф объявлял непреступным.
В XVIII - XIX вв. проблемы крайней необходимости исследуются в рамках философии права. В сочинениях Фихте, Гегеля, Канта, Фейербаха крайняя необходимость рассматривается как основополагающий институт уголовного права.
Теория Й.Г. Фихте исходила из ситуации, когда тот или другой из участников оцениваемого события должен погибнуть или иначе гибель одинаково грозит им обоим. "Юридические отношения мыслимы при возможности сосуществования. Там же, где имеется коллизия сосуществования, там исчезает господство юридического порядка, и вред, причиненный кому-либо при таких условиях, нельзя назвать ни законным, ни противоправным". О праве в таком случае не может быть и речи. Право на жизнь отнято у обоих участников естественным путем.
Разрешение этой коллизии всецело зависит от физической силы и произвола. Однако так как после совершения деяния деятель всё-таки встает под господство закона, то право необходимости можно рассматривать как право считать себя совершенно изъятым из сферы влияния всякого законодательства. Таким образом, крайняя необходимость в воззрениях Фихте есть право произвола.
Изложенные взгляды получили название теории экземпции. Право крайней необходимости, - писал Фихте, - можно определить как право считать себя выключенным (exemt) из-под всякой правовой сферы. Теория экземпции совсем устраняла крайнюю необходимость из сферы права. Действие, совершенное в состоянии крайней необходимости, не есть действие ни правомерное, ни бесправное, оно есть действие для права совсем безразличное [3].
И. Кант определял крайнюю необходимость как принуждение без права". Такая точка зрения вытекает из специфики общих правовых воззрений великого немецкого философа. Право, по мнению Канта, есть совокупность условий, при которых произвол одного лица может быть совмещен с произволом другого по общим правилам свободы. Уголовный закон - это категорический императив, это возмездие, которое применяется к лицу, совершившему уголовное правонарушение. "Ибо если исчезнет эта справедливость, то не стоит человеку и жить на земле". В положении крайней необходимости можно говорить не о "праве нужды" (поскольку не может быть нужды, которая бы делала с правом то, что неправомерно), а только лишь о дозволенном насилии по отношению к лицу, которое со своей стороны никакой силы против деятеля не направляло. Дозволенным действие является по субъективным, а не по объективным основаниям. Если один из потерпевших крушение для спасения своей жизни, сталкиваясь с плавающей доской другого лица, пытается отнять ее у него, то не может быть уголовного закона, который бы грозил виновному наказанием. Не может быть потому, что никакой закон ни в каком случае не окажет на деятеля предположительного влияния. Угроза еще неопределенным злом (т.е. смертной казнью по судебному приговору) не в состоянии перевесить страха перед действительным, неминуемо грозящим злом (потери жизни на волнах).
Г. В.Ф. Гегель признавал крайнюю необходимость правом нужды. Он утверждал, что "защита своего права за счет чужого права становится правомерным деянием, как скоро приходится защищать жизнь как основу бытия личности за счет какого-либо его единичного проявления, например права имущественного". По мысли Гегеля, если жизнь может быть спасена посредством хищения хлеба, то в таком случае, хотя и нарушается имущественное право, но неправильно было бы видеть в этом деянии кражу. Запрещение такого деяния знаменовало бы установление бесправности данного лица, отрицание всей его свободы.
Право крайней необходимости, по мнению Гегеля, порождается лишь тогда, когда опасность является непосредственной. Для обеспечения жизни нужны многие и разнообразные условия, и когда человек, думает о будущем, он пускается в рассмотрение этих подробностей. Будущее теряется в случайностях, в настоящий момент жизнь требует помощи. Лишь нужда непосредственного настоящего может дать право на неправовой поступок, ибо при несодеянии такового создается высшая неправда, полное отрицание бытия свободы личности.
С точки зрения Гегеля, состояние крайней необходимости существует даже в тех случаях, когда спасается государственное благо за счет гибели отдельного лица: "Если государство требует жизни, то индивидуум должен ее отдать". Вместе с тем Гегель отмечает, что подобные действия всегда должны находиться под жестким контролем государства. "Если воин и судья имеют не только право, но и обязанность лишать жизни людей, то при этом точно указывается, по отношению к какого сорта людям и при каких обстоятельствах это дозволено и обязательно".
В XVIII - XIX вв. доктрина крайней необходимости разрабатывается известными криминалистами Европы К. Биндингом и Р. Иерингом.
Немецкий юрист Карл Биндинг считал, что характерным признаком крайней необходимости является нежелательный конфликт двух благ, которые право желало бы видеть неприкосновенными. Конфликт в данных условиях является таковым, что сохранение одного из благ требует гибели другого. Указывая на разновидность коллизий (коллизий благ в чистом виде, благ и обязанностей, двух обязанностей), Биндинг приходит к общему определению крайней необходимости. По его мнению, это такое положение лица, при котором оно может спасти поставленное в опасность правовое благо или использовать правовую обязанность лишь путем совершения запрещенного деяния. "Неправомерно полагать, - рассуждает он, - что все правовые блага одинаково священны. Уголовное право менее всего это подтверждает, налагая за одно деяние высшую, а за другое деяние низшую кару". Им делается вывод о том, "насколько деяние в необходимой обороне желательно для права как деяние, поддерживающее веление правопорядка, настолько же нежелательно для права деяние в крайней необходимости, ибо оно ведет к правовому ущербу" [4].
Утилитарного, прагматического подхода придерживался Р. Иеринг. Развивая идею относительности интересов, он полагал, что борьба интересов - это тот горн, где выковывается право. Крайняя необходимость есть коллизия благ и интересов. Она всегда остается вопросом факта. Высшая миссия права - регулировать правовые отношения, содействовать охране наивысших благ человека и общества. Исходным целевым пунктом для законодателя являются человеческие интересы. В реальной жизни всегда происходит столкновение прав и интересов, поскольку невозможно представить реализацию каждого интереса. Одинаковой охраны право предоставить им не может, в силу этого деятельность по поддержанию правопорядка должна следовать общему утилитарному принципу: в соответствии с идеями времени, страны, культуры отдавать предпочтение высшему интересу. Этот принцип должен быть применен к вопросу о крайней необходимости, ибо он присущ праву.
Таким образом, при обосновании правомерности и ненаказуемости действий, обеспечивающих устранение опасности, ранние теории крайней необходимости исходили либо из субъективного критерия (при крайней необходимости у лица возникает особое психическое состояние, делающее его как бы невменяемым), либо из объективного критерия (теории, основывающиеся на объективном принципе перевешивающего значения меньшего зла).
Субъективный критерий объяснения ненаказуемости действий, совершенных в состоянии крайней необходимости, воспринят многими зарубежными доктринами уголовного права. Использование последнего предполагает разделение общей массы случаев устранения опасности на правомерную крайнюю необходимость и "извинительную" (исключающую вину).
Правомерная крайняя необходимость рассчитана на случаи столкновения правоохраняемых интересов в обычной, повседневной жизни. В таких ситуациях юристы используют формулу "перевешивающего интереса", исходящую из объективного критерия. "Извинительная" крайняя необходимость относится к случаям, когда лицо сталкивается с опасностью, угрожающей его жизни, здоровью либо жизни, здоровью его близких.
Суть этой разновидности крайней необходимости состоит в бессилии карательной угрозы удержать от совершения уголовные правонарушения человека, "обезумевшего" от страха. Деяние, совершенное в состоянии "извинительной" крайней необходимости, объявляется деянием неправомерным, но ненаказуемым. Характерным признаком "извинительной" необходимости является идея о допустимости причинения смерти другому человеку с целью спасения собственной жизни.
Сторонники субъективного обоснования крайней необходимости единодушно высказывались о несправедливости приговора, вынесенного в отношении экипажа судна "Миньонет". Английская яхта "Миньонет" потерпела крушение у мыса Доброй Надежды. Экипаж ее, состоявший из четырех человек, спасся в шлюпке с ничтожным запасом пищи и воды. На 19-й день трое из экипажа убили юнгу Паркера и питались его кровью и мясом. Затем они были спасены проходившим судном и предстали перед лондонским судом, приговорившим всех к смертной казни. Впоследствии казнь была заменена шестимесячным заключением в тюрьме [5].
Современные зарубежные доктрины крайней необходимости также отличаются значительным разнообразием. Законодательная конструкция крайней необходимости отражает, как правило, особенности правовой культуры страны.
Согласно уголовному законодательству Великобритании причинение вреда в условиях крайней необходимости считается обстоятельством, освобождающим от уголовной ответственности. Ссылка на крайнюю необходимость, т.е. на причинение вреда личности или имуществу с целью предотвратить значительно больший вред, с древних времен признавалась обстоятельством, освобождающим от уголовной ответственности. Однако такая ссылка не может быть принята, если:
1) предотвращенное зло было меньше, чем уголовное правонарушение, совершенное для того, чтобы предотвратить это зло, или 2) зло могло быть предотвращено другим путем либо 3) причиненный вред был больше, чем это было необходимо, чтобы предотвратить зло.
В США вопрос о причинении вреда при крайней необходимости разработан достаточно подробно и детально регламентирован действующим законодательством.
Согласно УК штата Нью-Йорк, поведение не является наказуемым, если является необходимым как чрезвычайная мера, чтобы избежать нависшей угрозы причинения публичного или личного вреда, при соблюдении следующих условий:
1) ситуация не создана по вине самого лица;
2) угроза настолько серьезна, что в соответствии с "обычными стандартами интеллекта и морали желательность и срочность недопущения такого вреда несомненно перевешивают желательность недопущения вреда, на предупреждение которого направлен закон, определяющий соответствующее посягательство";
3) необходимость и оправданность такого поведения не может основываться на соображениях, имеющих отношение только к морали и целесообразности, вытекающей из закона, как в плане его общего применения, так и в отношении его применения в определенной категории дел".
Во Франции законодательного определения института крайней необходимости до принятия Уголовного кодекса 1992 г. не существовало. Вместе с тем в судебной практике имели место случаи, когда деяние, за совершение которого закон устанавливал уголовное наказание, совершалось "по необходимости" с целью защиты охраняемого законом блага.
В подобных случаях суды были вынуждены использовать "формулу" принуждения к совершению преступного деяния. Аргументировалось это тем, что лицо в условиях наличной опасности теряло контроль над собой и под воздействием психического принуждения совершало деяние, запрещенное уголовным законом. Этот подход к рассмотрению ситуаций крайней необходимости, сложился в конце XIX в. Комментируя ст. 64 французского УК, исследователи отмечали, что в качестве принудительной силы, заставляющей человека совершить уголовное правонарушение, может выступить состояние смертельной опасности либо угроза тяжкого физического вреда [6].
В настоящее время судебной практикой выработаны следующие условия правомерности крайней необходимости:
1) наличие опасности причинения вреда (реальная угроза или начало ее осуществления);
2) природа такой опасности может быть различной (опасность причинения физического вреда, морального, материального);
3) не существует иного способа избежать опасности, кроме как совершить деяние, запрещенное УК;
4) благо, принесенное в жертву, является менее ценным, чем спасенное благо;
5) лицо не поставило себя само в состояние необходимости совершения преступного деяния, до этого нарушив закон.
Законодательное оформление институт крайней необходимости во Франции получил лишь в мае 1992 г. в связи с принятием нового УК. О крайней необходимости говорится в ст. 122 УК Франции: "Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое перед существующей или надвигающейся опасностью, грозящей ему самому, другому лицу или имуществу, совершает действие, необходимое для защиты человека или имущества, за исключением случаев несоответствия между используемыми средствами и серьезностью угрозы".
В Германии крайняя необходимость существует в двух формах:
1) правомерная крайняя необходимость и 2) крайняя необходимость, исключающая или смягчающая вину. Правомерная крайняя необходимость исходит из теории сопоставления значимости коллидирующих благ интересов и рассчитана преимущественно на обычные, "бытовые" коллизии законов.
Согласно § 34 УК ФРГ, "кто совершает деяние в условиях наличной, иначе неотвратимой опасности для жизни, здоровья, свободы, чести, собственности или иного правоохраняемого блага, чтобы отвратить опасность от себя или других, действует правомерно, если при оценке противостоящих интересов, в частности, соответствующих правовых благ и степени угрожающей им опасности, защищаемый интерес значительно превосходит нарушенный". Однако это положение применимо постольку, поскольку деяние является соразмерным средством устранения опасности.
Вторая форма крайней необходимости - так называемая извинительная (невиновная) - предусмотрена § 35 УК ФРГ. Она предполагает защиту жизни, здоровья или свободы лица, его родственников или близких путем противоправных действий. В отличие от непротивоправной, эта крайняя необходимость противоречит правопорядку в целом, но не является виновной, если нельзя иначе предотвратить ущерб указанным лицам. Условия соразмерности здесь не требуется. "Кто совершает противоправное деяние в условиях наличной, иначе неотвратимой опасности для жизни, здоровья или свободы, чтобы отвратить опасность от себя, от родственников или от близких, действует невиновно"
(§ 35 УК ФРГ). Это положение не применяется, если от лица, судя по обстоятельствам, в частности по тому, что оно само создало опасность или находилось в особых правоотношениях, можно было потребовать не допускать этой опасности.
Однако наказание может быть смягчено согласно абз.1 § 49, если лицо не было обязано подвергаться опасности в силу его особых правоотношений. Если лицо при совершении деяния ошибается относительно обстоятельств, которые устранили бы вину, оно только тогда наказывается, когда могло избежать ошибки.
В УК Японии крайняя необходимость определяется как действие, неминуемо необходимое для того, чтобы отвратить от себя или другого лица наличную опасность для жизни, здоровья, свободы или имущества. Устранение опасности ненаказуемо, если возникающий в результате этого действия ущерб не превышает степени отвращаемого ущерба. Однако если этот предел был превышен, то в зависимости от обстоятельств наказание может быть смягчено или данное лицо может быть освобождено от наказания.
Нормы, близкие по содержанию институту крайней необходимости, можно встретить и в мусульманском праве. В составе правил поведения шариата в качестве социального нормативного регулирования выступают такие принципы, как "необходимость делает разрешенным запретное", "не допускается причинять вред или отвечать ущербом на ущерб", "допускается причинение вреда частного во избежание ущерба общего", "более ощутимый вред предотвращается менее серьезным", "из двух зол выбирается меньшее", "предупреждение порчи предпочтительнее получению выгоды".
В российском уголовном праве, по сравнению с европейскими странами, крайняя необходимость была гораздо менее значимым институтом. Причем такое положение характерно для всей истории российского законодательства.
Исследуя памятники древнерусского права, Н.Н. Розин приходит к следующему заключению: "Наши древние юридические понятия совершенно не упоминают о крайней необходимости. Может быть, это является указанием на то, что нашему правосознанию не ясно рисовались исключения, создаваемые крайней необходимостью, или объясняется тем, что специфические условия, подчеркнутые, например, правом германским, идея общности плодов земли и самой земли у нас были налицо" [7].
В настоящее время право причинения вреда общественным отношениям обусловливается скорее идеологическими, политическими интересами, нежели положениями, формулируемыми институтом крайней необходимости. Можно проследить логику развития законодательной мысли, устанавливающей освобождение от ответственности за причинение вынужденного вреда правоохраняемым благам в различные исторические периоды.
История крайней необходимости в российском уголовном праве тесно связана с историей развития общего учения о преступлении. Этимология самого понятия уголовные правонарушения неразрывно связана с представлением о переходе через некий рубеж, предел либо границу. Официально устанавливая границы дозволенного поведения, уголовный закон одновременно определяет ту черту, нарушение которой считается уголовное правонарушением. Развитие учения о преступлении неизбежно приводит к спорам следующего характера: можно ли считать уголовное правонарушением, скажем, поступок женщины, когда она, спасаясь от насильника, выламывает дверь в чужую квартиру; или действия лица, который, защищая собственный дом от пожара, разрушает примыкающие к нему соседские строения; или действия лица, связанные с убийством напавшей на него собаки?
В этих случаях сущность спора всегда была направлена на решение одного вопроса: содержит ли подобное деяние признак общественной опасности? В случае положительного ответа на этот вопрос действия лица являются преступными, и лицо на общих основаниях должно быть привлечено к ответственности. Эту ступень развития российской уголовно-правовой мысли можно обнаружить в Соборном Уложении царя Алексея Михайловича.
В ст. 282 главы X Уложения можно встретить норму следующего содержания: "А кто собаку убьет ручным боем, бороняся от себя, и ему за ту собаку не платить, и в вину его того не ставить". Законодательная конструкция этой уголовно-правовой нормы свидетельствует о том, что вопросы привлечения к ответственности лиц, причинивших вынужденный вред общественным и личным интересам, носят партикулярный характер, а общей нормы, предусматривающей ответственность за причинение вреда охраняемым интересам в подобных случаях, еще не существует. При этом всякий раз, когда менялся источник опасности, угрожающей общественным и личным интересам (например, когда лицо оборонялось не от собаки, а, скажем, от напавшего на него быка), создавался новый судебный прецедент, который ложился в основу разрешения аналогичного спора.
Со временем практика разрешения споров подобного содержания выработала ряд общих критериев, по которым следовало определять наличие правомочий на причинение вреда охраняемым законам интересам. Воинский устав Петра I, предусматривая ответственность за истребление чужого имущества, одновременно указывает на обстоятельство, исключающее ответственность за нарушение установленного запрета: "разве по необходимой нужде востребуется и на то позволится" (артикул 180 Воинского устава). Согласно артикулу 154 к убийству отнесены случаи, когда деяние совершено "без нужды и смертного страха". В толковании к артикулу 195 указывалось: "Наказание воровства обыкновенно умаляется, или весьма оставляется, ежели кто из крайнего голода, нужды, которую он доказать сумеет, съестное или питейное, или иное что не великой цены украдет" [8].
Со временем появляется необходимость общей правовой регламентации действий, связанных с причинением вреда правоохраняемым объектам. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. определяло крайнюю необходимость как самостоятельный институт Общей части уголовного права.
В Уложении указывалось: "Не почитается преступным деяние, учиненное для спасения жизни своей или другого лица от произошедшей вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины опасности, в то самое время другим средством неотвратимой. При тех же условиях не почитается преступным деяние, учиненное для ограждения здоровья, свободы, целомудрия или иного личного или имущественного блага, если учинивший имел достаточное основание считать причиняемый им вред маловажным сравнительно с охраняемым благом".
Уголовное уложение 1903 г. различало два вида крайней необходимости. В одном случае лицо освобождалось от уголовной ответственности вследствие того, что деяние было совершено в обстановке устранения смертельной опасности, в другом - освобождение от ответственности было обусловлено стремлением лица предотвратить опасность, угрожающую конкретному правовому благу.
Согласно ст. 46 Уложения не почиталось уголовное правонарушением деяние, учиненное для спасения собственной жизни или жизни другого лица от опасности, которая произошла вследствие угрозы незаконного принуждения или иной причины, и которая была неотвратима в то время другими средствами. Наказание исключалось по причине отсутствия общих условий вменения.
Не считалось также уголовное правонарушением деяние, учиненное для спасения здоровья, свободы, целомудрия, и иного личного или имущественного блага своего или другого лица от опасности, которая произошла вследствие угрозы незаконного принуждения или иной причины и которая была неотвратима в то самое время другими средствами, если учинивший деяние имел достаточные основания считать причиняемый им вред маловажным сравнительно с охраняемым благом.
В законе, кроме того, делалась оговорка, что изложенные постановления не применяются в тех случаях, когда само уклонение от опасности составляет преступное деяние.
Уложение 1903 г. предусматривало крайнюю необходимость, возникающую в сфере государственной службы. В ст. 637 Уложения указывалось: "Не почитается превышением власти, когда служащий в каких-либо чрезвычайных обстоятельствах учинит по службе действие, не предоставленное ему законом или возложенным на него поручением, которое было необходимо ввиду государственной пользы, или по настоятельности дела не могло быть отложено до получения на то разрешения без видимой опасности или вреда для службы" [9].
Вызывает интерес тот факт, что большинство русских юристов признавало возможность спасения собственной жизни за счет гибели другого человека.
А. Лохвицкий в качестве примера крайней необходимости приводит следующие случаи. "Стая волков преследует двух едущих в санях, один из них ввиду неизбежной смерти хватает товарища и бросает животным, чтобы задержать их и иметь время ускакать, или, что случается часто, во время кораблекрушения на лодке нет места всем, кому угрожает смерть. Один из оставшихся сталкивает в воду впереди стоящего, чтобы захватить его место".
В науке уголовного права преобладали теории субъективного обоснования крайней необходимости.
Н.Д. Сергеевский считал состояние крайней необходимости одной из причин, уничтожающей вменяемость, поскольку лицо, действующее в таком состоянии, лишается возможности "руководствоваться нормами права". Н.С. Таганцев ненаказуемость деяний, совершенных в состоянии крайней необходимости, объяснял "юридическим свойством" таких действий. Поскольку крайняя необходимость является средством борьбы за право, субъект не нуждается в наказании. Побуждения, которыми руководствуется деятель, делают наказание совершенно бессмысленным. Его применение в таких случаях является "бесцельным и с точки зрения преступника, и в интересах общества". Г.Е. Колоколов обосновывал ненаказуемость крайней необходимости тремя обстоятельствами: во-первых, бесцельностью наказания с точки зрения общего и специального предупреждения; во-вторых, невозможностью требовать от среднего гражданина героизма, позволившего бы ему перенести опасность, не перелагая ее на другое лицо: в-третьих, бессилием карательной угрозы удержать лицо от совершения преступного деяния в состоянии крайней необходимости.
Институт крайней необходимости был воспринят советским уголовным правом.
Статья 20 УК РСФСР 1922 г. гласила: "Не подлежит наказанию уголовно наказуемое деяние, совершенное для спасения жизни, здоровья или иного личного или имущественного блага, своего или другого лица от опасности, которая была неотвратима при данных обстоятельствах другими средствами, если причиненный при этом вред является менее важным по сравнению с охраняемым".
Защиту общественных интересов актом крайней необходимости допускали Основные начала уголовного законодательства 1924 г., которые в ст. 9 предусматривали защиту в состоянии крайней необходимости советской власти и революционного порядка. В дальнейшем это постановление было воспроизведено всеми кодексами союзных республик, изданными на их основе. Согласно УК РСФСР 1926 г. совершение деяния в состоянии крайней необходимости устраняло применение мер социальной защиты.
Статья 13 УК РСФСР 1926 г. содержала следующие указания: "Меры социальной защиты не применяются вовсе к лицам, совершившим действия, предусмотренные уголовным законом, если судом будет признано, что эти действия совершены лишь в состоянии необходимой обороны, против посягательства на советскую власть либо на личность, либо права обороняющегося или другого лица, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны. Меры социальной защиты не применяются, когда те же действия совершены для отвращения опасности, которая была неотвратима при данных обстоятельствах другими средствами, если при этом вред являлся менее важным по сравнению с предупрежденным вредом" [10].
К числу недостатков первого советского УК следует отнести то, что действия, совершенные в состоянии крайней необходимости, равно как и при необходимой обороне, признавались общественно опасными, хотя и не влекли применения мер социальной защиты. Указание на общественно опасный характер действий при крайней необходимости было исключено из редакции ст. 13 УК РСФСР ... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.