АНАЛИЗ СООТНОШЕНИЯ СЛОВОФОРМЫ СУЩЕСТВИТЕЛЬНОГО И ГЛАГОЛА С ОПРЕДЕЛЕННЫМИ ГРАММАТИЧЕСКИМИ КАТЕГОРИЯМИ

Тип работы: Курсовая работа
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 31 страниц
В избранное:

Содержание
Введение

1.Теоритические аспекты словоформы существитель-ного и глагола

1.1 Словоформы самого базового слова.
1.2 Грамматические категории внутри категории словоформы существительных и глаголов

2. Анализ соотношения словоформы сущест-вительного и глагола с определенными грамматическими категориями

2.1 Отождествление семантических оттенков словоформы существительного с определенным артиклем
2.2 Взаимодействие между категорией словоформы существительного и глагола с категориями прилагательных, числительных и наречий
2.3 Категории лица, одушевленности и неодушевленности в структуре словоформы существительного и глагола

Заключение
Список используемой литературы

Введение

Актуальность темы: Словоформа, слово, рассматриваемое как представитель определенной лексемы и определенной грамматической формы, например, лесом (= ЛЕС: твор. п. ед. ч.), идет (= ИДТИ: изъяв. накл., наст. вр., 3 л., ед. ч.) и т.п. В частном случае лексема может состоять из одной словоформы: например, лексема ВЧЕРА имеет единственную грамматическую форму и, таким ообразом, состоит из единственной словоформы вчера.
Во флективных языках словоформа обычно обладает не только синтаксической, но и морфологической цельностью (цельнооформленностью по выражению А.И.Смирницкого): так, иван-чай - это единая словоформа (так как грамматическое оформление при помощи служебных морфем получает вся единица в целом: иван-чая, иван-чаю и т.д.), а город-герой - сочетание двух словоформ, характеризующееся раздельнооформленностью (каждый компонент получает свое оформление: города-героя, городу-герою и т.д.).
Во многих языках орфография включает правила слитного и раздельного написания; в этом случае выделяется графическая (или орфографическая) словоформа, определяемая как промежуток между двумя пробелами на письме. Обыкновенно орфография ориентируется на границы словоформ, обладающих синтаксической цельностью, однако иногда перевешивает соображение в пользу критерия морфологической цельности (цельнооформленности): в этом случае одна синтаксическая словоформа состоит из двух морфологических словоформ, которые пишутся раздельно, т.е. выступают как отдельные графические словоформы; таково написание русской энклитики ли и англ. послелогов.
В ряде случаев границы словоформы отражаются и на более низких уровнях - морфологическом, фонологическом и фонетическом, причем типы этого отражения могут быть различны (единство ударения, гармония гласных, оглушение, редукция и др.). Например, в русском языке в сочетании смог ли он одно главное ударение - значит, по признаку единства ударения это одна словоформа. С другой стороны, гласный в слове он не редуцируется; по этому признаку он - отдельная словоформа. Наконец, в смог конечный гласный оглушается, следовательно, граница словоформы проходит после него. Таким же образом в китайском языке выделение словоформы по ударению и по редукции тона дает неодинаковые результаты, так как тон безударного слога далеко не всегда редуцируется. В некоторых языках (современный французский, многие инкорпорирующие языки) фонетическая словоформа либо не выделяется, либо совпадает с синтагмой или с предложением..
Целью курсовой работы является анализ словоформы существительного и глагола и их соотношение с определенными грамматическими категориями.
1.Теоритические аспекты словоформы существительного и глагола
1.1 Словоформы самого базового слова.

Слово как единица языка рассматривается в разделе Лексикология. Для морфологии важны прежде всего грамматические свойства слова, в частности соотношение слова как единицы языка и словоформы.
Словоформа -- это грамматическая разновидность слова; например, слово ученик в тексте предстает как одна из словформ: ученик, ученика, ученику, учеником, (об) ученике; ученики, учеников, ученикам, учениками, (об) учениках.
Словоформы различаются грамматическими значениями. Так, в словоформе ученик выражено значение именительного падежа единственного числа, а в словоформе ученикам -- значение дательного падежа множественного числа. В то же время грамматические разновидности одного слова характеризуются и чертами сходства, а именно: 1) одной и той же основой (исключение составляют супплетивные, т. е. образованные от разных корней, основы словоформ типа я -- меня, иду -- шел, человек -- люди, хороший -- лучше, маленький -- меньше, а также словоформы с частичным видоизменением конца основы: мать -- матери, знамя -- знамени, сын -- сыновья); 2) одинаковым лексическим значением; 3) общими грамматическими значениями (для форм существительного ученик это частеречное значение предметности и грамматические значения одушевленности и мужского рода).
У одного и того же слова могут быть как простые словоформы типа читать, читаю, читал, читай, читающий, так и составные типа буду читать, читал бы. В простой словоформе средством выражения грамматического значения служит словоизменительный аффикс (или несколько таких аффиксов: чита-л-а), а в составной -- служебное слово и словоизменительные аффиксы основного слова (буду чита-ть). Составные словоформы характерны для глаголов, а также прилагательных (самый веселый) и наречий (быстрее всех).
Способность слова образовывать грамматические разновидности -- словоформы -- называется словоизменением. Изменение по падежам существительных, прилагательных, числительных и местоимений называется склонением, а словоизменение глагола -- спряжением.
Словоформы в грамматическом движке - это основной структурный элемент текста, с которым работает морфологический анализатор, правила синтаксического анализа, правила трансформации.
Каждая словоформа является достаточно сложным контейнером, храня разнообразную информацию, полученную в результате морфологического разбора слова.
1. Текст - собственно это само слово (обычно), либо цепочка слов. Цепочка слов может появится по двум основным причинам. Во-первых, существуют словарные статьи с многословными грамматическими формами, например наречие до утра, глагол валять дурака или предлог в сравнении с, которые токенизатором выделяются из текста как единое целое. Во-вторых, в ходе синтаксического анализа некоторые аналитические формы слов могут сворачиваться, например будущее время для русских глаголов несовершенного вида буду читать, сравнительная степень некоторых прилагательных более крупный, или отрицательные формы не пиши. В-третьих, в ходе работы правил трансформации можно создавать произвольные многословные словоформы из соображений удобства.
2. Грамматические признаки в виде списка координатных пар. Обычно эти признаки выявляются в ходе морфологического разбора, но могут быть заданы также в правилах синтаксического анализа или трансформации.
3. Связанные словоформы, образующие синтаксический граф (дерево). Деревья появляются либо в ходе синтаксического анализа, либо во время перевода текста. Такие функции в правилах трансформации, как link_count и link_get позволяют работать с ветками такого дерева.
4. Альтернативные варианты словоформ, находящиеся в той же позиции в тексте. Возникновение альтернативных вариантов связано с неоднозначностью морфологического разбора в некоторых случаях. К примеру, предложение Рой здесь. не дает возможности сделать однозначный выбор для первого слова между глаголом рыть и существительным рой.
Морфологический разбор слов
Рассмотрим работу со словоформами в ходе морфологического анализа на примере двух словосочетаний.
вижу орел
Так как информация о регистре букв в текущей версии словаря не используется при морфологическом разборе, то существительные Орел (город) и орел (птица) являются омонимами на уровне базовых форм. В результате при морфологическом разборе словосочетания анализатор встает перед выбором - формой какой словарной статьи является второе слово. Используя контекст - глагол вижу и его свойства, а именно способность управлять прямым дополнением в винительном падеже, а также применяя эвристику для русского языка - существительное после глагола обычно не стоит в именительном падеже, морфологический анализатор на выходе дает такую цепочку словоформ:

Если контекст позволит, то морфологический анализатор уберет безусловно недопустимые варианты для второй словоформы. Например, такое словосочетание
вижу орла
даст в результате морфологического разбора

Анализатор учел, что глагол видеть сочетается только с винительным и творительным падежом прямого дополнения. Поэтому варианты родительного падежа для существительных орел и Орел он отбросил. В результате имеем две словоформы без альтернативных вариантов.
Морфологический анализ обоих примеров можно легко проверить с помощью утилиты syntax, запущенной с ключом -morphology. Она выводит в консоль сведения о количестве вариантов в каждой словоформе, если возникают альтернативы:

Функции для работы со словоформами
Процедурный API
В процедурном API грамматического словаря есть несколько функций для получения информации о словоформе.
Во-первых, в результате морфологического разбора одиночного слова sol_ProjectWord полчается список альтернативных словоформ. Для работы со список есть функции:
sol_CountProjections - число альтернатив в списке словоформ.
sol_GetIEntry - получение id словарной статьи для указанной словоформы в списке.
sol_GetProjCoordState - определение грамматического признака для указанной словоформы в списке.
Другой набор функций API позволяет работать с результатами морфологического разбора предложения функциями sol_MorphologyAnalysis и sol_SyntaxAnalysis.
В качестве примера можно привести sol_GetNodeIEntry - получение id словарной статьи основного варианта словоформы, sol_GetNodeVersionCount - количество альтернативных вариантов словоформы.
Правила трансформации
Правила трансформации текста также позволяют манипулировать словоформами набором встроенных функций.

1.2 Грамматические категории внутри категории словоформы существительных и глаголов

Семантический строй категории имени существительного глубоко отпечатлевается и в основных грамматических формах имени существительного -- в формах рода, числа и падежа. Теми же формами располагает и имя прилагательное. Но там смысл их отличен, почти диаметрально противоположен. В именах прилагательных эти формы целиком синтаксичны. В именах прилагательных -- это формы грамматического отношения имени прилагательного к определяемому слову, формы согласования с ним. В имени существительном синтаксические функции этих форм осложнены оттенками лексических значений. Даже падежи имени существительного являются в большинстве случаев не формами простого отношения, а формами соотношения. Зависимость падежа от глагола или другого имени мотивирована двусторонне -- не только формой и значением управляющего слова, но и формой и значением самого падежа.
У имен существительных система склонения органически связана с категориями рода и числа. Взгляд на существительные только как на слова склоняемые механистичен. В этом случае формы и значения падежных изменений отвлекаются от системы связанных с ними значений числа и рода. Между тем выражение рода имени существительного спаяно с типом склонения единственного числа у всех слов, кроме некоторых обозначений лиц мужского пола (на -а) и кроме слов среднего рода (в косвенных падежах). Например, окончание -у в родительном падеже единственного числа является знаком мужского рода (квасу, табаку, взгляду, виду и т. п.). Формы числа независимо от падежных форм вообще не имеют никаких добавочных средств выражения. Ведь даже суффикс -ин, обозначающий единичное лицо, связан не только с единственным числом, но и с определенным склонением одушевленных имен существительных мужского рода (ср.: крестьянин, -а и т. д., мн. ч.: крестьяне, крестьян и т. д.). Эта структурная спаянность грамматических элементов ярко отражается не только в формах склонения, но и в формах словообразования существительных. Большая часть суффиксов имен существительных потенциально включает в себя указания и на тип склонения, и на категорию рода, и даже на категорию числа. Например, суффикс -ин(ы), употребляющийся для обозначения событий рождения, наречения имени и связанных с ними бытовых обрядов и действий, влечет за собой сопутствующие указания на тип склонения (род. п. мн. ч. с нулевым окончанием) и на формы множественного числа. Суффикс -иц(а) образует существительное женского рода, изменяющееся по типу женского склонения на -а.
Таким образом, так называемые "формы словоизменения" вплетены или вклинены в систему словообразовательных категорий имени существительного, как бы химически слиты с ними9 . В этом отношении снова намечается резкая грань между именами существительными и именами прилагательными. В именах прилагательных функции рода, падежа и числа тоже слиты в одном окончании. Но суффиксы имен прилагательных, кроме притяжательных -ов, -ин и отчасти -ий, -ья, -ье, не влияют на формы их склонения, хотя до некоторой степени предрешают вопрос о возможности или невозможности краткой формы; например, -шн'-, -ск'- (домашний, сельский и т. п.) не допускают образования кратких форм.
Категорию грамматического рода некоторые ученые не без основания считали и считают "наиболее характерным морфологическим признаком" (16) имен существительных. Ведь в некоторых группах имен существительных могут отсутствовать внешние признаки других категорий: падежа и числа (ср.: какаду, губоно, пари и т. п.). Между тем отнесение к одному из трех соотносительных классов -- мужского, женского или среднего (т. е. ни того, ни другого -- ни мужского, ни женского) рода -- обязательно для каждого имени существительного в единственном числе.
Все существительные, за исключением тех, которые употребляются только в формах множественного числа (pluralia tantum), распадаются на три формальных класса, известных под именем грамматических родов: мужской, женский, средний. Эти классы имеют обозначение и выражение в форме номинатива (им. п.), в некотором количестве особых падежных окончаний для каждого из них и в формах суффиксального словообразования.
У подавляющего большинства имен существительных, у тех, которые не обозначают лиц и животных, форма рода нам представляется немотивированной, бессодержательной. Она кажется пережитком давних эпох, остатком иного языкового строя, когда в делении имен на грамматические классы отражалась свойственная той стадии мышления классификация вещей, лиц и явлений действительности. Теперь же форма рода у большей части существительных относится к области языковой техники. По крайней мере, таково наше непосредственное языковое восприятие. В современном русском языке род больше всего определяется по окончаниям. Так, существительные с основой на твердый согласный (кроме ж, ш) и с нулевым окончанием в именительном падеже единственного числа (вроде совет, транспорт, самолет и т. п.) относятся к классу слов мужского рода. Существительные с окончанием -а (-я) и его фонетическими безударными эквивалентами (например: страна, сеялка, работница, земля и т. п.) воспринимаются, за исключением небольшого круга слов, относящихся к лицам мужского пола, как слова женского рода. Существительные на -о, -е (за исключением единичных слов и разрядов слов, относящихся к лицам и животным, например Резниченко, Гнедко и т. п.) образуют класс слов среднего рода. Наконец, род существительных на мягкий согласный и также на -ш, -ж с нулевым окончанием именительного падежа единственного числа (зверь, кость, нож, рожь, шалаш, чушь и т. д.) определяется (исключая обозначения лиц, в которых родовые различия соответствуют половым различиям) только системой склонения единственного числа: слова с окончаниями, свойственными склонению стол, -а и т. д., входят в класс слов мужского рода, а те слова, которым присущи формы трех косвенных падежей на -и и творительного на -ью, присоединяются к классу слов женского рода10 . Родовые различия в именах существительных, по морфологическому облику похожих на прилагательные (портной, служащий, столовая и т. п.), узнаются по тем же приметам, что и в прилагательных. В современном языке производство форм женского рода на мягкий согласный с нулем флексии в именительном падеже ограничено строго определенными грамматическими типами (явный -- явь; широкий -- ширь, нечисть, посещаемость и т. п.). Новые же бессуффиксные слова, оканчивающиеся на -ж, -ш, почти автоматически присоединяются к классу слов мужского рода (сельмаш и т. п.). Исключения единичны даже среди сокращенных обозначений.
Роль этих внешних примет особенно ярко выступает в распределении сокращенных или заимствованных слов по родовым группам. Так, греческие слова среднего рода на -ма (система, схема, тема, догма и т. п.) русским языком (в отдельных случаях -- через посредство латинского языка) воспринимаются как формы женского рода. Латинские слова среднего рода на -ум в русском языке становятся словами мужского рода (например: аквариум). Но и здесь -- при освоении заимствований -- большое значение имеют смысловые аналогии и предметные связи (ср. род чужих названий городов, рек, газет и т. п.). Заимствованные слова могут включаться в родовой класс по смысловым связям с теми или иными русскими словами. Например, криг -- с война; ср. "пресловутая блицкриг"; рифма -- с стопа, строка (греч. ρυθμόσ; ср. ритм); виолончель (итал. violoncello, фр. la violoncelle) -- с скрипка; кепи -- с шапка (фр. le képi; ср. кепка); паштет (die Pastete) -- по аналогии с пирог и т. п. Кроме того, родовая квалификация заимствованных слов может зависеть от того родового класса, к которому принадлежит в русском языке слово со значением соответствующего общего понятия (genus). Например, названия иностранных газет -- женского рода (по роду газета); названия городов, если эти названия не соответствуют морфологическим нормам современного русского языка, зачисляются в класс мужского рода: Туапсе, Баку, Токио и т. п.; названия рек -- женского рода и т. п.
Категория рода имен существительных, представляя собой во многих отношениях палеонтологическое отложение отживших языковых идеологий11 , однако, не является в современном русском языке только техническим шаблоном "оформления" существительных. Она еще знаменательна (20). Правда, на основе современного языка и современного мышления нельзя непосредственно уяснить, почему слова потолок, сор, мор, сыр, жир, гроб, город, год и т. п. -- мужского рода; стена, весна, плесень, плешь -- женского рода, а поле, море, солнце, время, небо, лето -- среднего рода. Самые мотивы распределения слов одного вещного круга (например: море, озеро, река, ручей, звезда, луна, солнце, месяц) по разным родам представляются непонятными. Так же неясно, почему живот мужского рода, а пузо или брюхо -- среднего. Никто из говорящих на современном русском языке не осознает причины, почему из названий деревьев вяз, клен, ясень, дуб -- мужского рода, а липа, осина, береза, сосна, ива, ветла, черемуха и др. -- женского; или почему, например, кроме слова дерево (и растение), нет других русских обозначений деревьев среднего рода.
Один остряк в 20-х годах XIX в. считал непоправимым и непонятным противоречием русского языка то обстоятельство, что в нем слова доброта, надежда и снисходительность относятся к женскому роду, а гнев, сумасшествие и каприз -- к мужскому и среднему (21)12 .
Таким образом, внешние, чисто технические критерии родовой классификации как будто играют основную роль в системе имен существительных, не относящихся к лицам и живым существам. Ср.: браслет -- браслетка, жилет -- жилетка; зал -- зала (в редких случаях -- зало); мотоциклет -- мотоциклетка; санаторий -- санатория; соусник -- соусница и т. п.
Правда, и в современном русском языке можно заметить некоторую последовательность в распределении отдельных групп имен существительных по родовым классам в зависимости от их значения. Так, к категории мужского рода относятся названия месяцев (январь, февраль и т. д.), металлических монет (названия бумажных денег -- женского рода: трехрублевка, пятерка, сотня и т. п.), кустарников, ветров и др. К классу слов женского рода -- названия сортов яблок, видов огнестрельного оружия (двустволка, берданка и т. п.). Но и тут мотивы родовой классификации могут быть вскрыты лишь историей языка. Во всяком случае, понятия мужской, женский не вяжутся с соответствующими разрядами слов, принадлежащих к категории "неодушевленности".
Но рядом с грамматическими представлениями о роде в нас живет и сознание реальных родовых представлений, зависимых от наших представлений о естественном поле живых существ. "Эти реальные представления влияют на грамматические представления, подчиняя их себе" (22).
В современном литературном языке категория рода имен существительных выражается ярче всего в грамматическом противопоставлении названий лиц мужского и женского пола. Выстраивается такая вереница семантически соотносительных пар, коррелятивных слов, в которых женский род обозначается или одним окончанием, выполняющим функцию родовой форманты, или производящим суффиксом и окончанием: кум -- кума; раб -- раба; чудак -- чудачка; супруг -- супруга; гость -- гостья; сват -- сватья -- сваха; игумен -- игуменья; болтун -- болтунья; колдун -- колдунья; мастер -- мастерица; граф -- графиня; господин -- госпожа; плут -- плутовка; черт -- чертовка; герой -- героиня, комсомолец -- комсомолка; ударник -- ударница; конторщик -- конторщица; свекор -- свекровь; старик -- старуха; старикашка -- старушонка; внук -- внучка (устар. внука); кассир -- кассирша; милиционер -- милиционерша; опекун -- опекунша; великан -- великанша; студент -- студентка; курсант -- курсантка; коммунист -- коммунистка; крестьянин -- крестьянка; учитель -- учительница; купец -- купчиха; ткач -- ткачиха; портной -- портниха и т. п. Ср. поп -- попадья (с греч.). Ср. у Чернышевского в романе "Что делать?": "...больше говорил с дочерью, чем с управляющим и управляющихой". Менее последовательно соответствие категории рода полу живого существа выступает в обозначениях животных: волк -- волчица; осел -- ослица; тигр -- тигрица; лев -- львица; медведь -- медведица; орел -- орлица; заяц -- зайчиха; павлин -- пава; кот -- кошка; голубь -- голубка; гусь -- гусыня; индюк -- индюшка и т. п. Но ср.: крыса, мышь, собака, лошадь, жук, муха, щука, окунь, карась и т. п. Любопытно, что при родополовой дифференциации имена лиц женского пола и самок животных являются производными от соотносительных существительных мужского рода.
Было бы односторонне и ошибочно находить в современной категории рода лишь отражение реальных половых различий живых существ. Показательны грамматические приемы распределения по родам заимствованных несклоняемых существительных, имеющих нарицательное значение. Все несклоняемые существительные, обозначающие неодушевленные предметы, относятся к среднему роду (кабаре, манто, кино, коммюнике, рагу, амплуа, жюри, бра и т. п.), кроме слова кофе, которое употребляется в мужском роде (пью крепкий кофе). Существительные, обозначающие лиц женского пола, относятся к женскому роду (леди, мистрис, мисс, мадам и т. п.); заимствованные несклоняемые названия животных употребляются в женском роде лишь в том случае, если они подчеркнуто указывают на самок, например: шимпанзе кормила детеныша. Вообще же все несклоняемые существительные, обозначающие живых существ, относятся к мужскому роду независимо от пола (например: какаду, шимпанзе, гну и т. п.).
Легко заметить, что и в чисто русских словах, являющихся названиями лиц, т. е. людей, формой мужского рода подчеркивается не столько идея пола, сколько общее представление о лице, отнесение к классу или разряду людей, обозначение социальной роли человека. Например, для общего логического обозначения понятия о людях, принадлежащих к классу крестьян, мы воспользуется словом мужского рода крестьянин, отнюдь не подразумевая при этом мужчин, а имея в виду лиц обоего пола. Этот смысл очень ощутителен в таких выражениях, как Дом крестьянина, газета "Вузовец", работники просвещения и т. п. Идея пола остро выдвигается лишь в тех обозначениях лиц мужского пола, в которых половой признак подчеркнут дополнительно лексическим значением основы, например: евнух, усач, двоеженец, родитель и т. п.; ср.: роженица, кормилица и другие подобные. Однако в обозначениях лиц, в названиях человека (а не в характеристиках его) невозможны формы женского рода применительно к мужчинам в отличие от названий животных (куница, белка, лисица, лягушка, змея и т. п.). Все это говорит о том, что в категории мужского рода ярче выражена идея лица, чем идея пола (ср. человек и отсутствие формы человечица). В именах существительных, являющихся именами женщин, идея пола ощущается резче и определеннее. Но за пределами категории лица с родовыми классами сочетаются другие оттенки значений, не имеющие ничего общего или имеющие мало общего с идеей пола.
Таким образом, грамматическая форма рода может быть источником тонких семантических эффектов.
Даже в словах, обозначающих не живые существа, а вещи и отвлеченные понятия, с родовыми различиями связаны потенциальные смысловые оттенки. Речь идет не о семантических различиях между словами разного рода, имеющих общую основу (вроде метод и метода, манер и манера, карьер и карьера и т. д.). Суть в том, что категория рода и теперь оказывает влияние на семантическую судьбу слова. Прежде всего при отнесении или применении слова к лицу, при персонализации имени остро сказывается несоответствие рода и пола. Например, при наречении имени ребенку официальное (т. е. не фамильярно-домашнее) женское имя или выбирается среди слов женского рода, или строится по их образцу. Женщина, нормально, не бывает ни Миром Сидоровичем, ни Маем Дунаевичем (ср. новые мужские имена: Владилен, Коммунар, Краснослав, Любомир, Пурпур и т. п.; женские: Октябрина, Декрета, Заря, Искра, Коммунара, Нинель, Эра, Лада и т. п.) (23).
Но, понятно, при экспрессивном преобразовании слова, при превращении его в ласкательное имя "детеныша" половые представления нейтрализуются. Тут возможны и употребительны уменьшительно-ласкательные формы мужского рода и в отношении лиц женского пола: Верунчик, Дусик и т. п.
Проф. А. В. Миртов правильно заметил: "Если грамматический род не отождествлять с полом, то придется признать, что и в названиях неодушевленных предметов грамматический род -- не просто формальный пережиток, а в основном явление живое и семантически не погасшее. Сила семантических моментов значительно сказывается в многочисленных случаях возникновения колебаний в роде (возникновение родовых дубликатов слов) и в способах грамматикализации слов, заимствуемых из других языков" (Тезисы к диссертации "Категория грамматического рода в русском языке").
В связи с этим следует вспомнить слова А. А. Потебни: "О том, имеет ли род смысл, можно судить лишь по тем случаям, где мысли дана возможность на нем сосредоточиться, т. е. по произведениям поэтическим" (24).
Смысловые оттенки, потенциально заложенные в формах грамматического рода, ярко выступают при образном употреблении слова. Тут, конечно, играет особенно большую роль принцип олицетворения, метафорической персонализации. Так, в известном стихотворении Гейне "Die Lotosblume" месяц -- der Mond -- изображается любовником, который пробуждает возлюбленную -- die Lotosblume -- своим лучом13 . Лотос -- die Blume -- стыдливая, кроткая девушка, дрожащая, краснеющая, льющая слезы. Понятно, что при буквальном переводе на русский язык этот строй образов не может сохраниться, так как слова цветок и лотос мужского рода и, следовательно, не могут символизировать женственное начало.
Sie blüht und glüht und leuchtet,
Und starret stumm in die Höh',
Sie duftet und weinet und zittert
Vor Liebe und Liebesweh.
Поэтому M. Михайлов в своем переводе этого стихотворения изменяет весь строй образов, рисуя любовное томление лотоса по луне:
И лишь только выплывает
В небо кроткая луна,
Он головку подымает
Пробуждаяся от сна.
На листах душистых блещет
Чистых слез его роса,
И любовно он трепещет,
Грустно глядя в небеса.
Ср.:
Der Mond, er ist ihr Buhle.
Er neckt sie mit seinem Licht
Und ihm entschleiert sie freundlich
Ihr frommes Blumengesicht.
Для сохранения ситуации и общей семантической атмосферы стихотворения А. Майков вместо лотоса изображает лилию.
Лилия
От солнца лилия пугливо
Головкой прячется своей.
Все ночи ждет, все ждет тоскливо --
Взошел бы месяц поскорей.
Ах, этот месяц тихим светом
Ее пробудит ото сна,
И -- всем дыханьем, полным цветом
К нему запросится она...
Глядит, горит, томится, блещет,
И, все раскрывши лепестки,
Благоухает и трепещет
От упоенья и тоски (25).
Еще более показательны смысловые вариации, обусловленные родовыми различиями тех слов, которыми передавалось немецкое ein Fichtenbaum в разных переводах стихотворения Гейне "Ein Fichtenbaum steht einsam" ("Lyrisches Intermezzo", XXXIII). У Ф. И. Тютчева говорится о кедре:
На севере мрачном, на дикой скале,
Кедр одинокий под снегом белеет,
И сладко заснул он в инистой мгле.
И сон его буря лелеет.
Про юную пальму снится ему,
Что в краю отдаленном Востока
Под мирной лазурью, на светлом холму
Стоит и растет одиноко (26).
У Лермонтова -- под влиянием женскою рода слова сосна -- решительно меняется вся семантика стихотворения:
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.
И снится ей все, что в пустыне далекой --
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
Л. В. Щерба замечает по этому поводу: "Мужской род (Fichtenbaum, а не Fichte) -- не случаен, и в своем противоположении женскому роду -- Palme -- он создает образ мужской неудовлетворенной любви к далекой, а потому недоступной женщине. Лермонтов женским родом "сосны" отнял у образа всю его любовную устремленность и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты. В связи с этим стоят и почти все прочие отступления русского перевода"14 .
Известно, каким превращениям подверглась лафонтеновская басня "Le cigal et la fourmi" в переводе И. А. Крылова "Стрекоза и Муравей", оттого что в русском языке у действующих лиц изменился и род, и пол. Ведь слово муравей в русском языке мужского рода (фр. la fourmi), а в связи с этим кузнечик должен был превратиться в попрыгунью стрекозу15 .
Заложенные в форме рода потенциальные смысловые оттенки нередко реализуются и определяют путь метафорического употребления слова. Так, Н. В. Гоголь в "Петербургских записках 1836 г." писал: "Москва женского рода, Петербург мужского. В Москве все невесты, в Петербурге все женихи..."; "...Москва -- старая домоседка, печет блины, глядит издали и слушает рассказ, не подымаясь с кресел, о том, что делается на свете; Петербург -- разбитной малый, никогда не сидит дома, всегда одет и, охорашиваясь перед Европой, раскланивается с заморским людом".
Д. Н. Свербеев иронически отмечал несоответствие в форме рода между словом Киев и его прозвищем "матерь городов русских": "Матерь городов русских, как называют часто Киев, неизвестно почему переделывая его в женщину" (27)а.
Ср. в сказке Салтыкова-Щедрина "Добродетели и пороки": "Произросло между ними в ту пору существо среднего рода, ни рак, ни рыба, ни курица, ни птица, ни дама, ни кавалер, а всего помаленьку. Произросло, выровнялось и расцвело. И было этому межеумку имя тоже среднего рода: "Лицемерие".
А. С. Шишков приводил любопытный пример толкования категории рода царской цензурой начала XIX в.: "Цензоры во все времена были у нас большею частию худы, то есть не довольно сведущи в словесности. Я помню, давно уже, что один из них не хотел пропустить выражения нагая истина, сказывая, что истина женского рода, и потому непристойно ей выходить в свет нагой" (28).
Таким образом, в кругу обозначений лиц, а также при образном олицетворении категория грамматического рода в современном русском языке имеет своей реальной базой представления об естественном поле живых существ, однако и тут с очень существенными ограничениями. В живой языковой системе эти представления своеобразно перерабатываются в соответствии с грамматической традицией и с семантическими особенностями слов.
Так, хотя в названиях лиц различение грамматического рода чаще всего основано на различиях в поле (т. e. на реальной отнесенности форм слова к свойствам существа), однако здесь наблюдаются своеобразные оттенки родовых различий, отражающие грамматический строй и социальное мировоззрение предшествующих эпох. Целый ряд слов, которыми обозначаются лица по званию, должности, занятию, профессии, сохраняет форму мужского рода и в тех случаях, когда соответствующие обозначения применяются к женщинам. Таковы, например, слова доктор (ученое звание), доцент, профессор, инженер, архитектор, техник, математик, зоолог, философ, монтер, врач (ср. зубной врач Горохова), директор, агент, фининспектор, нотариус, бригадир, педагог, секретарь, вице-президент и т. п.; ср.: член общества, организации; председатель колхоза; ср. сокращенные слова в применении к женщинам: зав, зам, парторг, профорг, управдел и т. п. Ср. у М. Горького в статье "Литературные забавы": "Я была батрачкой, горничной, домашним животным моего мужа, -- я стала профессором философии, агрономом, парторгом..." ("Литературная газета", 1935, № 4). Ср. у Достоевского: "Старшая была музыкантша, средняя была замечательный живописец" ("Идиот").
Вот еще несколько литературных примеров: "Молодец, женщина! Вот что называется ребром поставить вопрос!" (Л. Толстой, "Война и мир"); "А невесте скажи, что она подлец" (Гоголь, "Женитьба"); "Это была женщина-классик" (Достоевский, "Бесы"). Ср. отсутствие параллельных форм женского рода в словах удалец, храбрец, мудрец, товарищ и т. п.
Точно так же в форме мужского рода остается большая часть сложных слов, означающих действующее лицо и в тех случаях, когда они применяются к женщинам, например: водовоз, пивовар, винокур, скороход (ср. у Островского в "Последней жертве": "Я, было, крикнула, -- не оглядывается, не бежать же мне за ней, я не скороход"), дровосек, блюдолиз, буквоед, групповод, кружковод, садовод и т. п. Но при пренебрежительной окраске характеризующего слова иногда образуются и формы женского рода с помощью суффикса -к-, например: бузотерка, дармоедка, ротозейка и другие подобные.
Отсутствие соотносительных слов женского рода во многих обозначениях лиц по профессии, должности, званию и -- вследствие этого -- применение слов мужского рода и к женщинам обусловлены разными причинами. Сюда относится: 1) преобладание мужского труда в кругу соответствующих должностей и профессий, особенно в дореволюционную эпоху (например: доцент, профессор, инженер, поп, дьякон, кантор, шаман и т. п.); 2) консерватизм, противодействие самой языковой системы, например: суффикс -ша, обязательный для большей части названий женщин по профессии и должности (особенно соотносительно с именами на -ор, -ер), обозначает женщину не только в сфере ее труда, но и в ее семейной роли, как жену кого-нибудь (ср.: профессорша, инженерша и т. п.); возможность двусмысленного понимания препятствует широкому распространению профессиональных обозначений с суффиксом -ша, 3) гораздо больший интеллектуальный вес и семантический объем, а также объективность, свобода от экспрессивных примесей и обобщенный характер официальных должностных обозначений мужского рода, сравнительно с экспрессивно окрашенными парными словами женского рода, имеющими суффиксы -ша, -иха (ср. врачиха) и -к- (-ичка, -чка); ср., например, техничка, медичка, историчка и т. п. для обозначения студенток соответствующих специальностей; 4) отсутствие живых, продуктивных образований женского рода от многих бессуффиксных слов, относящихся к категории лица и имеющих общее родовое значение, например от слов человек, друг, враг, товарищ; ср. пловец и отсутствие пловица в общем, непрофессиональном употреблении16 . Ср. соотношение борец -- борчиха в профессиональной терминологии, но в переносном, отвлеченном смысле употребляется слово борец; женщина -- борец за свободу.
Дело в том, что слова мужского рода, относящиеся к категории лица. прежде всего выражают общее понятие о человеке -- его социальную, профессиональную или иную квалификацию -- независимо от пола. Формой мужского рода характеризуется имя человека вообще. Поэтому названия лиц в форме мужского рода могут относиться и к женщинам, если нет упора на половую дифференциацию особей. В категории мужского рода очень заметно значение социально активного лица.
Поэтому в современном русском языке те суффиксы лица женского пола. которые обозначают женщин по их профессионально-общественному положению, по происхождению, кругу занятий и т. п. (например: -ка, -ица, -чица, -щица и др.), ограничены в своем применении некоторыми семантическими условиями и грамматическими нормами. Они соотносительны с строго определенными типами обозначений лиц мужского рода (ср.: знахарь -- знахарка, свинарка, доярка; кулак -- кулачка; конторщик -- конторщица и т. п., но невозможно -- врачка или врачица; рвачка или рвачица; человечица к человек; профессорка или профессорица; инженерка и т. п.; ср. употребительное в начале XIX в. -- до ... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.