Философский анализ игрового элемента культуры

Тип работы: Диссертация
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 295 страниц
В избранное:

КАЗАХСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ АЛЬ-ФАРАБИ
ФАКУЛЬТЕТ ПОЛИТОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ
КАФЕДРА КУЛЬТУРНОЙ АНТРОПОЛОГИИ

УДК 130.2 + 008:1 На правах рукописи

ТЛЕУБАЕВ СЕРАЛЫ ШАБАЕВИЧ

Философский анализ игрового элемента культуры

Специальность –24.00.01 –Теория и история культуры.

Диссертация
на соискание учёной степени
доктора философских наук

Научный консультант –

доктор философских наук,

профессор Нуржанов Б. Г.

Алматы
2009
СОДЕРЖАНИЕ

Введение
3

1. Критический анализ решения проблемы сущности и статуса
12
игры в истории философии

1.1 Решение проблемы в истории западноевропейской философии 12
(античность – XIX век)

1.2. Решение проблемы игры в западноевропейской философии
33
ХХ века

1.3 Решение проблемы игры в советской и постсоветской
62
философии

2. Феномен игры: теоретические и методологические аспекты
85
Исследования

2.1 Мировоззренческие и методологические основания
85
исследования феномена игры

2.2 Сущность феномена игры. Сфера и границы игры в культуре
107

2.3 Проблема структуры и типологии игры. Игра и неигровые
133
феномены культуры

2.4 Квазиигровые феномены в составе культуры
164

3. Статус игрового элемента в динамике культуры
193

3.1 Генезис и становление феномена игры в культурогенезе
193

3.2 Культурно-исторические, этнокультурные и гендерные
215
особенности феномена игры

3.3 Феномен игры и формирование личности в хронотопе культуры 243

Заключение
269

Список использованных источников
273

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Суверенный Казахстан, как и многие
другие бывшие союзные республики СССР, ставшие независимыми государствами,
вот уже 16 лет движется курсом радикальных реформ, ориентированных на
создание рыночной экономики, демократического устройства общества и
правового (в перспективе – социального) государства. Эти годы
характеризуются переходным периодом, а общество – переходным, или
транзитным. Успехи вышеназванных реформ, конечно, во многом зависят от
правильности внешней и внутренней политики государства, но в ещё большей
степени они зависят от народа. Люди – как все вместе, так и отдельный
индивид, – являются теми субъектами, от уровня развитости которых зависит в
конечном счёте всё. В этой связи для всех наук, исследующих человека, стоит
задача ещё более основательного, более всестороннего и детального
исследования его способа бытия в мире, его деятельности, поведения,
мировоззренческих и ценностных ориентиров и т.д. Особенно важно дальнейшее
исследование фундаментальных, базовых составляющих человеческого бытия. К
их числу относится и игра.
Игра – это и сущностная составляющая бытия человека, и неотъемлемый
элемент человеческой культуры на всех ступенях и этапах её существования и
развития. Человек рождается и в процессе своей социализации играет во
всевозможные детские игры. Но и выйдя из детского возраста, он также
играет, но уже в так называемые взрослые игры, и продолжает играть всю свою
жизнь. Если бросить взгляд на человеческую историю, то мы увидим, что
играют и первобытный человек, и человек античности, и средневековый человек
и так далее. Но история не представляет собой чего-то однородного: она
является историей многообразных этносов, наций и создаваемых ими культур.
Внутри этих культур создаются как общие для всех, так и самобытные,
уникальные игры.
Выработанные в разных культурах и на разных этапах их истории игры
бывают не только положительными, способствующими физическому и духовному
развитию и совершенствованию людей, но бывают также и игры отрицательные,
наносящие урон, а то и прямой вред как самим играющим, так и их окружению.
Таковы, в частности, так называемые азартные игры (в карты на деньги, в
рулетку и т.д.). В конце XX и в наступившем XXI веке возникли компьютерные
игры, всё больше и больше вовлекающие в свой процесс детей и подростков.
Что это такое – благо или же зло? К сожалению, однозначный ответ пока не
дан никем. С одной стороны, эти игры расширяют информационное поле
играющего в них, способствуют выработке новых знаний, развитию умственных
способностей и т.д., но с другой стороны, известно, что дети и подростки
нередко попадают в психологическую зависимость от компьютерных игр, что
ведёт к тем или иным нарушениям их психики, и что так или иначе сказывается
на их социальном поведении.
Возникает вполне конкретная задача социального регулирования тех игр,
которые выше определены как отрицательные. Ведь если человек с головой
уходит в игровую действительность, он выключается из созидательной
социокультурной активности и, следовательно, устраняется от решения
поставленной государством задачи успешного и по возможности быстрого
проведения намеченных радикальных реформ. А для этого необходимо как можно
глубже вникнуть в феномен игры, в проблему её роли в жизнедеятельности
человека и в культуре.
Конечно, игра – феномен сложный, так сказать, многомерный и
многоуровневый. Именно поэтому он исследуется и психологией, и педагогикой,
и социологией, и культурологией, и философией, особенно философией
культуры. Каждая из этих дисциплин исследует свой аспект игры и потому она
не заменима никакой другой дисциплиной. Однако существует иерархия
дисциплин. На вершине этой иерархии находится философия, а конкретнее –
применительно к данному случаю – философия культуры. Её отличие и её
специфика в исследовании игры определяется спецификой её как отрасли
философии. Философия как таковая тем отличается от всех наук, что исследует
действительность на уровне всеобщности. Она поэтому предоставляет
конкретным наукам мировоззренческие и методологические ориентиры в
исследовании той же самой действительности, но уже не на уровне
всеобщности, а на уровне особенности и единичности.
Следовательно, философия культуры должна, разумеется, опираясь на
данные психологии, педагогики, социологии, культурологии, раскрыть всеобщие
характеристики феномена игры, с тем чтобы конкретные науки – психология,
педагогика, социология, культурология, – опираясь уже на эти
характеристики, корректировали уже имеющиеся свои результаты и получали
новые.
Однако если мы обратимся к культурфилософским исследованиям феномена
игры, то мы увидим множество не согласующихся между собой трактовок
сущности данного феномена, чтó мало способствует тому, чтобы философия
культуры могла служить надёжным мировоззренческим и методологическим
ориентиром для перечисленных конкретных наук. Это обстоятельство и
подчёркивает актуальность настоящего диссертационного исследования.
Выбор данного направления исследования обусловлен, во-первых, тем
повышенным вниманием в области философии культуры, социологии,
культурологии, психологии, педагогики к феномену игры и теми разногласиями,
которыми сопровождается это внимание, во-вторых, распространением в
современном культурном пространстве постсоветских государств, в том числе и
Казахстана, различного вида азартных игр и появления среди населения,
особенно среди подрастающего поколения своеобразной игромании на почве
такого рода игр.
Степень разработанности темы исследования. В философии на феномен игры
внимание обращалось давно. Однако предметом специального анализа он стал
лишь в Новое время. Начало положил И. Кант, а его дело продолжил Ф. Шиллер
в своих Письмах об эстетическом воспитании человека (1793 – 1794 гг.).
Феномену игры уделяли внимание немецкие романтики, Г. Спенсер, а также Ф.
Ницше. Однако подлинно предметом специального исследования игра стала лишь
в ХХ столетии. Первым фундаментальным исследованием стала работа
нидерландского культурфилософа Й. Хёйзинги Homo ludens. Опыт определения
игрового элемента культуры (1938 г.) [1]. После её выхода в свет стали
появляться и другие философские исследования феномена игры. Здесь следует
выделить работы Х.-Г. Гадамера [2], Р. Кайуа [3; 4], Э. Финка [5], Ж.
Бодрийяра [6]. Л. Витгенштейн ввёл понятие языковой игры [7]; его начинания
были продолжены другими исследователями.
Во второй половине ХХ века феномен игры исследовали или продолжают
исследовать в XXI веке Т. А. Апинян [8], А. Баканурский [9], М. М. Бахтин
[10], В. В. Бычков и О. В. Бычков [11], А. Ю. Гусева [12], Ж. Делёз [13],
А. Б. Демидов [14], Ж. Деррида [15], М. Р. Жбанков [16], А. В. Зайко [17],
К. Г. Исупов [18], В. Е. Кемеров [19], М. А. Коськов [20], Т. А. Кривко-
Апинян [21], И. В. Кузин [22], Ю. А. Левада [23], Ж.-Ф. Лиотар [24], Л. Т.
Ретюнских [25; 26], К. Б. Сигов [27], С. А. Смирнов [28], Л. Н. Столович
[29; 30], В. И. Устиненко [31], Н. А. Хренов [32], В. Д. Шинкаренко [33] и
другие.
Важное значение для философского понимания феномена игры имеют
некоторые исследования в области психологии и педагогики. Здесь можно
назвать работы О. А. Белобрыкиной [34], И. Е. Берлянд [35], Э. Бёрна [36],
Л. С. Выготского [37], С. И. Гессена [38], А. Н. Леонтьева [39], С. Л.
Рубинштейна [40], Д. И. Узнадзе [41], К. Юрьевой [42], Д. Б. Эльконина [43;
44] и других.
Игра в настоящее время всё больше привлекает внимание специалистов
разных дисциплин. Свидетельством этому может считаться составленная Е. А.
Репринцевой хрестоматия Игра: мыслители прошлого и настоящего о её природе
и педагогическом потенциале [45], а также издаваемый журнал Страна игр.
В апреле 2002 г. в Санкт-Петербурге на базе Центра изучения культуры
философского факультета СПбГУ состоялся научный форум Игровое пространство
культуры, некоторые материалы которого оказались нам доступными и
использовались в настоящем диссертационном исследовании.
Знакомство с философской, психологической и педагогической литературой
по проблеме игры позволяет сделать однозначный вывод о том, что она
продолжает оставаться нерешённой. Дискуссионными продолжают оставаться
основополагающие вопросы, касающиеся сущности игры, сферы и границ его
функционирования, её онтологического и социокультурного статуса, типологии
и т.д. В казахстанской философии проблема игры ещё только ждёт своих
исследователей.
В ХХ в. понятие игры распространилось за пределы философии, психологии,
педагогики. Появилась теория игр как раздел математики. Тут для примера
можно назвать две фундаментальные монографии: одна написана Дж. фон
Нейманом и О. Моргенштерном [46], другая – Р. Д. Льюисом и Х. Райфой [47].
ХХ-й век – это также век кибернетики и появление кибернетической теории
управления. Понятие игры внедрилось и в неё. Игра стала интерпретироваться
с позиций кибернетики. Так, известный шахматист М. М. Ботвинник издал две
работы с характерными названиями (см.: [48] и [49]). Математико-
кибернетические разработки в области теории игр получили прикладное
воплощение в различного рода электронных автоматах игрового типа (см. о них
популярные работы: [50] и [51]).
Сформировалась также теория и практика так называемого игрового
моделирования различных социальных процессов и так называемые деловые игры.
Здесь достаточно назвать фундаментальную работу Р. Г. Грэма и К. Ф. Грея
[52], а также работы В. Н. Буркова, А. Г. Ивановского, А. Н. Немцевой и А.
В. Щепкина [53], В. М. Ефимова [54], и коллективную монографию Игровое
моделирование. Методология и практика [55]. П. Г. Щедровицкий положил
начало так называемым организационно-деловым играм [56] Игровые модели
стали применяться в теории и практике обучения. Термин игра подчас
применяется к таким феноменам, которые – по крайней мере с первого взгляда
– не являются игрой. Так, Дж. Мак-Дональд назвал свою книгу Игра
называется бизнес [57].
Всё это требует осмысления и теоретической оценки на уровне философии
культуры. Далеко не праздным является вопрос: в какой степени
математическое, кибернетическое и т.п. понятия игры соответствуют
философскому её пониманию? Однако само понятие игры в философии ещё далеко
от его сколько-нибудь удовлетворительной экспликации. Можно привести слова
одного из исследователей феномена игры последних лет. Он пишет: Казалось
бы, что об играх уже сказано и написано практически всё, и игра является
наиболее и всесторонне изученной формой человеческого бытия, самыми разными
науками: биологией, психологией, лингвистикой, социологией, философией,
математикой и т.п. Но, несмотря на все эти исследования, тайн и загадок в
игре не только не уменьшилось, а наоборот, постоянно появляются новые [33,
c. 49]. Таким образом, актуальность настоящей темы диссертационного
исследования представляется очевидной. Этим состоянием и определяются его
цель и задачи.
Цель и задачи диссертационного исследования. Главная цель состоит во
всестороннем философском анализе феномена игры, выявление его сущности и
структуры. Для достижения данной цели необходимо решить следующие
теоретические задачи:
– критически проанализировать основные концепции игры в истории
философии и в современной философии с целью установления, в какой мере на
сегодня разработана целостная концепция игры;
– определить главные мировоззренческие и методологические ориентиры для
разработки целостной философской концепции игры;
– определить онтологический статус феномена игры, т.е. её статус в
контексте Бытия;
– определить сферу и границы бытия игры в составе культуры;
– дать общую характеристику сущности игры;
– выработать оптимальный критерий для различения игры и не-игры;
– выяснить, является ли сфера не-игры чем-то однородным, или же в ней
можно выделить те или иные формы;
– разработать оптимальную типологию игры;
– провести сопоставительный анализ игры и основных феноменов культуры,
так или иначе сопоставляемых с ней в соответствующих исследованиях;
– дать ответ на вопрос, какое отношение к феномену игры имеет
математическая теория игр (и тесно с ней связанные теория принятия решений
и теория конфликта);
– определить, в какой мере так называемые деловые и имитационные, а
также организационно-деятельностные игры являются действительными играми;
– выяснить, в какой мере выработанная Л. Витгенштейном и развиваемая
его последователями теория языковых игр соответствует понятию игры и
действительным языковым играм;
– проанализировать культурно-исторические, этнокультурные и гендерные
аспекты феномена игры;
– провести анализ влияния игр на становление и развитие человека как
индивида, индивидуальности и личности;
Объектом диссертационного исследования является игра как специфический
феномен культуры во всём его объёме и формах проявления.
Предметом исследования является анализ ведущих культурфилософских
концепций игры прошлого и настоящего с целью синтеза того положительного,
что в них содержится в по возможности целостную концепцию авторскую игры.
Теоретико-методологическая база и основные источники исследования. В
первую очередь в диссертации применена диалектика как логика и теория
познания. Задействованы такие принципы, как принцип предметной
деятельности, принцип историзма, доведённый до культуро-историзма, принцип
конкретности, принцип целостности, категории тождества и различия,
единичного, особенного и всеобщего, сущность и явление. Применены также
методы типологии и классификации, сравнительный метод и другие.
В качестве основных источников использовано западноевропейское историко-
философское наследие от античности до настоящего времени. Кроме того,
использованы те психологические и педагогические исследования феномена
игры, которые явно выходят за рамки этих дисциплин и потому имеют
философское значение. Это, прежде всего, отмеченные выше работы Л. С.
Выготского, С. Л. Рубинштейна, Б. Д. Эльконина.
Важную помощь в диссертационном исследовании оказали работы,
посвящённые проблеме человека и человеческой деятельности. Это прежде всего
работы К. А. Абишева [58], Г. С. Батищева [59; 60; 61], А. Б. Капышева
[62], К. Маркса [63; 64; 65], С. Л. Рубинштейна [66] и других. Существенную
помощь оказали работы Э. В. Ильенкова по проблеме идеального [67; 68].
Кроме того, очень важными при раскрытии некоторых аспектов темы диссертации
явились работы по проблеме отчуждения (прежде всего это работы К. А.
Абишева [69; 70], Г. С. Батищева [59; 71], А. П. Огурцова [72], А. А.
Хамидова [73] и других), а также исследования по массовой культуре и
массовому сознанию (в первую очередь исследования Ж. Бодрийяра [74], Б. А.
Грушина [75], Х. Ортеги-и-Гассета [76], М. Фуко [77] и других).
Существенную помощь также оказали некоторые исследования в области
философской антропологии и философии культуры, работы по истории культуры и
этнографии (или этнологии).
Научная новизна исследования. В процессе решения поставленных в
диссертационном исследовании теоретических задач были получены некоторые
новые результаты, основные из которых следующие.
Во-первых, проведён критический анализ основных концепций игры в
истории философии и в современной философии и установлено, в какой мере на
сегодня разработана целостная концепция игры.
Во-вторых, определены главные мировоззренческие и методологические
ориентиры для разработки целостной философской концепции игры.
В-третьих, определён онтологический статус феномена игры, т.е. её
статус в контексте Бытия.
В-четвёртых, определены сфера и границы бытия игры в составе культуры.
В-пятых, дана общая характеристика сущности игры.
В-шестых, выработан оптимальный критерий для различения игры и не-игры.
В-седьмых, выяснено, что сфера не-игры не является чем-то однородным,
что в ней можно выделить ряд специфических форм, по-разному соотносящихся с
игрой;
В-восьмых, разработана оптимальная типология игры.
В-девятых, проведён сопоставительный анализ игры и основных феноменов
культуры, так или иначе сопоставляемых с ней в соответствующих
исследованиях.
В-десятых, дан ответ на вопрос, какое отношение к феномену игры имеет
математическая теория игр (и тесно с ней связанные теория принятия решений
и теория конфликта).
В-одиннадцатых, определено, в какой мере так называемые деловые и
имитационные, а также организационно-деятельностные игры являются
действительными играми.
В-двенадцатых, выяснено, в какой мере выработанная Л. Витгенштейном и
развиваемая его последователями теория языковых игр соответствует понятию
игры и действительным языковым играм.
В-тринадцатых, проанализированы культурно-исторические, этнокультурные
и отчасти гендерные аспекты феномена игры.
В-четырнадцатых, проведён анализ влияния игр на становление и развитие
человека как индивида, индивидуальности и личности.
Положения диссертации, выносимые на защиту. Получение в ходе
диссертационного исследования новых научных результатов позволило ряд из
них вынести на защиту.
Первое. В истории философии и в современных философских концепциях игры
не существует принципиального (то есть не единого, унифицированного, но
именно принципиального) единства по основополагающим вопросам: по вопросу
сущности игры, её онтологического статуса и границ в составе культуры, по
вопросу её структуры, типологии и её соотношения с иными феноменами
культуры, а также по вопросу критериев различения игры и не-игры. Наиболее
основательными на сегодня являются концепции игры, разработанные Р. Кайуа,
Е. Финком, Ю. А. Левадой, С. А. Смирновым и Л. Т. Ретюнских.
Втрое. Наиболее адекватными мировоззренческими и методологическими
ориентирами в разработке целостной философской концепции игры являются
принцип предметной человеческой деятельности и принцип многоуровневости
человека и мира. Именно они позволяют адекватно определить онтологический
статус феномена игры и его место в составе культуры.
Третье. Все концепции, трактующие феномен игры как присущий всему
универсуму, неживой или же только живой (биологическому уровню организации
бытия) природе, являются нерелевантными. Приписывание игры всему этому
является в конечном счёте проявлением антропоморфизма. Игра не присуща даже
высшим животным, так как они ведут адаптивный способ существования. В
лучшем случае то, что именуют игрой животных может быть квалифицировано
лишь как протоигра. Игра в полном соответствии данному понятию присуща лишь
человеку, являющемуся субъектом предметной деятельности. Следовательно,
игра есть одна из форм этой деятельности.
Четвёртое. Игра существует в особом пространственно-временнóм
континууме (хронотопе), в котором реальные пространственно-временные
характеристики подчинены идеальным и даже имагинативным (в зависимости от
типа игры).
Пятое. Игра есть форма добровольной, свободной (в смысле свободы от и
свободы для), самоцельной и самоценной надутилитарной, несакральной и
неофициальной человеческой активности и соответствующего ей человеческого
поведения миметического или (и) агонального характера, совершающихся в
идеальном или (и) идеально-имагинативном хронотопе. Эти атрибуты игры и
являются набором основных критериев, отличающих игру от не-игры, как бы
внешне они ни были похожи. Эти критерии являются объективными критериями.
Шестое. Главным и решающим критерием отличения игры от того, чтó ею не
является, но, как правило, таковой считается, это атрибут самоценности и
самоцельности. Существует множество феноменов, в которых имеются все
основные атрибуты игры, но отсутствует главный – их самоцельность и
самоценность, в-себе-достаточность. Как только игра из самоцели
превращается в средство достижения вне её стоящей цели, если её смысл
содержится не в ней самой, а вынесен вовне или предписан ей извне, игра
становится игрой-средством, то есть по своей сущности перестаёт быть
игрой.
Седьмое. Сфера не-игры не является однородным феноменом. Наряду с явно
не-игровыми феноменами в культуре существуют такие феномены, которые по
формальным и даже по некоторым содержательным признакам схожи с игрой,
являясь в действительности формами не-игры. Таковы: 1) полуигра, 2)
псевдоигра и 3) квазиигра. Суть полуигры состоит в том, что она является:
а) организованной и управляемой извне и подчинённой непосредственно
внеигровым целям, б) между организатором и руководителем игры существует
дистанция, так как последний не является непосредственно игроком. Суть
псевдоигры заключается в том, что при сохранении всех основных атрибутов
игры в ней отсутствует атрибут самоцели и она является игрой-средством (см.
предыдущее положение). Псевдоигра – это лжеигра. В ХХ столетии появились
феномены, именуемые играми, но по своей сущности таковыми не являющиеся
(математические, деловые, имитационные, организационно-деятельностные и
т.п. игры). Они получили в диссертации наименование квазиигр.
Восьмое. Все игры возможно свести к двум основным типам. К первому
следует отнести те, в которых доминирует подражательное, миметическое
начало, а ко второму – те, в которых доминирует начало состязательное,
агоническое. В каждом типе можно выделить по два подтипа: 1) игры
физические и 2) игры интеллектуальные. А дальше типология кончается и
начинается классификация, которой философия по своему статусу не
занимается.
Девятое. Игра есть уникальный, исконный, невыводимый ни из какого
другого феномена культуры и несводимый к нему феномен. Некоторые элементы
данного феномена могут присутствовать в других сферах культуры
(преимущественно в искусстве, в особенности в театре, кино и тому подобных
художественных действах). Однако, как правило, игровой элемент, входя в
состав того или иного культурного феномена, подчиняется логике данного
феномена, а не логике игры. Чаще всего другими феноменами культуры
заимствуется лишь общий схематизм феномена игры, а не его содержание и
сущность.
Десятое. Математическая теория игр (и тесно с ней связанные теория
принятия решений и теория конфликта) не имеют непосредственного отношения к
феномену игры. В этих теориях получила упрощённо-матема-тическое оформление
логика состязательности, противоборства, конкуренции, которая и названа
создателями и разработчиками данных теорий игрой.
Одиннадцатое. Так называемые деловые и имитационные, а также
организационно-деятельностные игры не являются действительными играми, хотя
внешне более сходны с играми, чем то, что именуется таковыми в теории игр.
В них формальный игровой схематизм выражен более явно. Теоретики и практики
этих феноменов просто используют для их описания игровую терминологию.
Двенадцатое. Выработанная Л. Витгенштейном и развиваемая его
последователями теория языковых игр не соответствует ни понятию игры как
таковой, ни действительным языковым играм.
Тринадцатое. Феномен игры, сохраняя свою всеобщую сущность, в ходе
культурогенеза приобретает культурно-исторические, этнокультурные и
гендерные характеристики. Это проявляется в культивировании тех или иных
конкретных игр и их вариантов, в сюжетах этих игр, в их оценке обществом и
т.д.
Четырнадцатое. Игровая деятельность и игровое поведение оказывают
различное влияние на становление, формирование и бытие человека как
индивида, как индивидуальности и как личности. Формирование человека как
индивида и индивидуальности происходит в детском и подростковом возрасте,
личность начинает формироваться в юности. Детские игры однозначно
положительно влияют на становление и формирование индивида и
индивидуальности. С подросткового возраста могут формироваться черты не
только положительной, но и отрицательной индивидуальности. В этих условиях
возможна тяга к псевдоиграм. Человек как индивидуальность может попадать в
зависимость от различного вида современных (особенно так называемых
компьютерных), а также от псевдоигр (особенно так называемых азартных игр),
тогда как личность обнаруживает устойчивость по отношению к ним.
Структура диссертации. Диссертация состоит из Введения, трёх разделов,
два из которых (первый и третий) имеют по три подраздела, а один (второй) –
четыре, Заключения и Списка использованных источников. Первый раздел
посвящён историко-философскому анализу основных концепций игры. Во втором
разделе анализируются мировоззренческие и методологические основания
исследования феномена игры, её сущность, структура, сфера и границы её
бытия, а также её соотношение с иными феноменами культуры (в частности,
анализируется феномен математических и деловых игр). В третьем разделе
анализируются различные аспекты динамики игры в составе культуры: её
генезис, культурно-исторические, этнокультурные и частично гендерные
аспекты, а также роль игрового элемента в формировании и развитии личности
человека.

1. КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СУЩНОСТИ И СТАТУСА ИГРЫ В ИСТОРИИ
ФИЛОСОФИИ

1.1 Решение проблемы в истории западноевропейской философии (античность
– XIX век).

Представление (в гегелевском смысле) о феномене игры существовало в
общественном сознании, конечно, издревле. Однако понятием (опять же в
гегелевском смысле) оно стало даже не с возникновением философии как особой
сферы культуры. Началом древнегреческой философии принято считать
размышления ионийца Фалеса (ок. 625 – 547 гг. до н. э.). Об игре ни он, ни
многие другие досократики, судя по сохранившимся от них фрагментах, не
рассуждали. В одном из фрагментов Гераклита игра используется как образ:
Век – дитя играющее, кости бросающее, дитя на престоле! [1, c. 242]
Дословный перевод данного фрагмента следующий: Эон – ребёнок, играющий в
пессейю, ребёнку принадлежит царская власть [78, с. 242]. Смысл данного
высказывания, согласно Лукиану, заключается в том, что в мире нет ничего
постоянного, всё течёт и всё изменяется. Век-ребёнок, бросая кости, то
выигрывает, то проигрывает и в этой игре ничего заранее предсказать
невозможно. Согласно данному фрагменту, Гераклит ставит акцент на царящей в
космосе случайности. Но если это так, то это противоречит гераклитовской же
идее Логоса, царящего в космосе, который, по его же словам, всегда был,
есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий [78,
с. 217].
Налицо некоторое противоречие. Однако вряд ли можно подозревать
Гераклита в элементарной непоследовательности. Ведь его сочинение О
природе дошло до нашего времени, во-первых, в виде небольшого числа
фрагментов, а во-вторых, бóльшая часть этих фрагментов дошла в изложении
других авторов, часто – живших на несколько столетий позже Гераклита и, к
тому же, стоявших на иных мировоззренческих и концептуальных позициях,
нежели Гераклит. Нам думается, что, если бы сочинение Гераклита дошло не в
виде отдельных предложений или даже фраз, то никакого противоречия в нём
усмотреть бы не пришлось. Нам думается, что Гераклит, также, как
впоследствии Платон, различал в космосе уровень изменчивого существования,
мир, где всё течёт (Платон называл его миром становления), и мир
постоянства, где царит Логос и где действуют естественные законы (Платон
называл его миром бытия).
В свете такого понимания игра могла трактоваться Гераклитом как нечто
хаотичное и потому непредсказуемое, подобно игре ребёнка, а не действиям
зрелого мужа, то есть она укоренена не в Логосе, а лишь в мире
изменчивости. И ещё, по словам неоплатоника Ямвлиха, ...Гераклит считал
человеческие воззрения “детскими игрушками” [78, c. 242]. Здесь детская
игрушка, как предмет, достойный лишь ребёнка, служит для Гераклита образцом
для характеристики сознания большинства людей, которые, по его
характеристике, не осознают того, что делают наяву, подобно тому как этого
не помнят спящие [78, с. 189].
Феномен игры сам по себе привлёк внимание философов после того как
Сократ совершил поворот от онтологии к антропологии, к учению о человеке. И
первым, кто обратился к феномену игры, был ученик Сократа Платон. Он
касается темы игры в своё раннем диалоге Евтидем.
В этом диалоге Сократ пересказывает своему земляку, другу и ровеснику
Критону свою вчерашнюю беседу в лике с двумя софистами – братьями Евтидемом
и Дионисодором, прибывшим в Афины из г. Фурии. Сократ, по его словам,
попросил братьев дать наставления юному Клинию, двоюродному брату
Алкивиада, сыну Аксиоха. При этом сам он присутствовал при данном
наставлении. Он заметил, что своими каверзными вопросами софисты то и дело
ставят юношу в тупик и вынуждают его отрицать то, что он только что
утверждал и наоборот. Евтидем, по словам Сократа, не отпускает мальчика,
но снова принимается его спрашивать и, подобно искусным плясунам, обращает
к нему один и тот же вопрос то одной его, то другой стороной [79, с. 118].
Здесь Платон устами Сократа сравнивает софиста с плясуном, а его действия с
пляской, в которой, танцуя и выполняя всевозможные па и пируэты,
поворачивается к зрителям то одним, то другим боком.
Сократ прерывает беседу и, успокаивая молодого человека, говорит:
Клиний, не удивляйся кажущейся необычности этих речей. Быть может, ты не
отдаёшь себе отчёта, чтό именно проделывают с тобою оба наших гостя; делают
же они всё то, что бывает при посвящении в таинства корибантов (это – жрецы
и спутники Великой Матери богов – в Фригии Кибелы, на Крите Реи – славящие
её в экстатических оргиях под звуки флейт и тимпанов. – С. Т.), когда
совершается обряд возведения посвящаемого на престол. При этом бывают
хороводные пляски и игры и тогда, когда ты уже посвящён. Сейчас оба они
делают то же самое – водят вокруг тебя хоровод и как бы пляшут, играя,
чтобы потом тебя посвятить. Вот и считай, что сейчас ты слышишь вступление
к софистическим таинствам [79, c. 120]. Платон довольно часто сравнивал
познание мудрости с посвящением в таинства, с мистерией. Так же обстоит
дело и в данном случае.
Юный Клиний спотыкается на значениях слов, на чём его и ловят братья-
софисты. Поэтому Сократ рекомендует ему прежде всего изучить правильность
имён. От тебя же, – говорит он, – как они показали, ускользнуло, что одно
и то же имя относится к людям противоположного состояния – и к знающим и к
невеждам. Примерно в этом же состоит существо их второго вопроса – когда
они спрашивали тебя, учатся ли люди тому, чтό они знают, или тому, чтό им
неизвестно. Такова игра познания – почему я и говорю, что они с тобой
забавляются, – а игрою я это именую потому, что, если кто узнает множество
подобных вещей или даже всех их, он ничуть не лучше будет знать самый
предмет – какова его суть, – а сумеет лишь забавляться с людьми,
подставлять им ножку, используя различие имён, и заставлять их падать – так
кто-нибудь смеётся и развлекается, выдергивая скамейку из-под ног у
намеревающихся сесть и глядя, как они падают навзничь. Вот и считай, что
они с тобой пошутили. Но ясно, что после этого они предъявят тебе серьёзные
речи... Они предупреждали, что покажут увещевательное искусство; пока же,
думается мне, они просто с тобой играли [79, с. 120 – 121].
Проанализируем теперь, что же понимается в этом диалоге под игрой. Она,
как видно из приведённых высказываний, трактуется и оценивается Платоном
неоднозначно. С одной стороны, игра сопоставляется с шуткой, с чем-то
несерьёзным, необязательным, с забавой. С другой стороны, игра является
некой необходимой ступенью к серьёзному и основательному занятию,
своеобразной прелюдией к нему. С этой точки зрения, софисты задержались на
прелюдии и отождествили серьёзность и основательность познания и мышления с
этой игрой в слова и значения слов.
В свой поздний период философского творчества Платон вновь обращается к
феномену игры. Игра предполагает то средство, с помощью которого
осуществляется игра, ближайшим образом игрушку. В Законах, своём
последнем большом сочинении, Платон использует образ игрушки для объяснения
положения человека в космосе. Один из персонажей данного диалога, Афинянин
(который, по общему признанию, выражает позицию самого Платона) рассуждает:
...Представим себе, что мы, живые существа, – это чудесные куклы богов,
сделанные ими либо для забавы, либо с какой-то серьёзной целью: ведь это
нам не известно; но мы знаем, что внутренние наши состояния, ...точно
шнурки или нити, тянут и влекут нас каждое в свою сторону и, так как они
противоположны, увлекают нас к противоположным действиям, что и служит
разграничением добродетели и порока [80, с. 108]. Здесь, как это видно из
процитированного текста, подразумевается не всякая кукла вообще, а кукла-
марионетка, т.е. театральная кукла, которая приводится в движение актёром-
кукловодом при помощи нитей или металлического прута. К порокам человека,
уподобленного Платоном марионетке, тянет множество нитей, и все они
железные и грубые. К добродетели же тянет одна – золотая нить; это нить
разума, руководствующегося законом.
Но люди в массе своей чаще всего идут на поводу у грубых нитей и потому
легко скатываются на путь порока. И Платон считает весьма полезной эту
параллель между человеком и куклой-марионеткой. Устами Афинянина он
заявляет: Этот миф о том, что мы куклы, способствовал бы сохранению
добродетели; как-то яснее стало бы значение выражения “быть сильнее или
слабее самогó себя” [80, c. 109].
Так сказано в первой книге Законов. А в седьмой их книге Платон уже
не считает это сопоставление просто полезным мифом. Устами того же
Афинянина Платон уже не сравнивает человека с игрушкой, но прямо объявляет
го таковой. Божество, – утверждает Платон, – по своей природе достойно
всевозможной блаженной заботы, человек же, как мы говорили раньше, это
какая-то выдуманная игрушка бога, и по существу это стало наилучшим его
назначением. Этому-то и надо следовать; каждый мужчина и каждая женщина
пусть проводят свою жизнь, играя в прекраснейшие игры, хотя это и
противоречит тому, что теперь принято [80, c. 282 – 283]. Игра
противопоставляется Платоном войне: последняя по природе своей вовсе не
игра и не воспитательное средство... [80, с. 283]; она служит лишь для
того, чтобы отражать врагов и побеждать в битвах.
Платон наставляет: Надо жить играя. Что ж это за игра?
Жертвоприношения, песни, пляски, чтобы уметь снискать к себе милость богов,
а врагов отразить и победить в битвах. ...Надо их совершать, чтобы, играя,
снискать милость богов и прожить согласно свойствам своей природы; ведь
люди в большей своей части куклы и лишь немного причастны истине [80, с.
283]. Очевидно, если следовать стратификации платоновского идеального
государства, причастными к истине и, следовательно, не являются куклами,
лишь философы, которые и должны, согласно Платону, управлять таким
государством, так как, согласно ему, философы – это люди, способные
постичь то, что вечно тождественно самомý себе, а другие этого не могут и
застревают на месте, блуждая среди множества разнообразных вещей, и потому
они уже не философы... [81, c. 285]
Как видно из приведённых положений, Платон трактует игру уже несколько
иначе. Игра теперь, согласно ему, – это, с одной стороны, прерогатива
богов, использующих людей в качестве игрушек. Это – онтологически высшая
форма игры. С другой стороны, игра – также удел человека. Но это, – так
сказать, вторичная игра, исполнение роли игрушки богов, осуществляемая в
тех границах, которые задаются играющими богами. В то же время, игра,
согласно позднему Платону, – это область несерьёзного и необязательного, а
высшая и подлинная форма человеческой жизнедеятельности,
противопоставляемая войне и угодная богам. Отсюда и наставление философа:
жить играя. Он сетует на то, что в его современности такое понимание игры,
а также назначения и смысла жизни человека не приветствуется. Обращает на
себя внимание и то, что в разряд игр в этот поздний период Платон заносит
не только песни и пляски, но и жертвоприношения.
Ученик Платона и создатель собственной системы философии, Аристотель
касается темы игры в трактате Политика, обсуждая проблему воспитания
подрастающего поколения. С момента рождения ребёнка и до его пятилетнего
возраста необходимо, считает Аристотель, заботиться прежде всего о его
здоровьи. В следующем затем возрасте, до пяти лет, – пишет он, – когда не
годится ещё ни начинать обучать ребёнка чему-нибудь, ни обременять его
какой-либо работой, чтобы всё это не могло помешать его росту, следует
дозволять ему столько движения, сколько потребно для того, чтобы тело не
оставалось в бездействии; для этой цели следует пользоваться как другими
средствами, так и играми; однако, – предупреждает Аристотель в полном
соответствии с установлениями того времени, – эти игры должны
соответствовать достоинству свободнорождённого человека, не слишком
утомлять ребёнка и не быть разнузданными [82, с. 625]. Задача воспитания –
подготовка полноценного гражданина полиса, а им не могут быть женщины, рабы
и метеки. Такой задаче воспитания (paideia) должна, по Аристотелю
соответствовать и игра (paidia). Гражданин должен заниматься какой-либо
общественно полезной и значимой деятельностью, но, конечно, достойной
свободнорождённого. Поэтому воспитание изначально должно служить как бы
преддверием для последующих занятий; поэтому и игры должны подражать
будущим серьёзным занятиям [82, с. 625].
Но играм, по Аристотелю, могут быть не чужды и взрослые люди. Кроме
деятельности, существует и досуг, который, согласно Аристотелю, есть
определяющее начало для всего... [82, с. 630] Причём досуг он считает
более высокой формой времяпрепровождения свободнорождённого человека, чем
отдых от деятельности. Соотношение досуга и деятельности Аристотель толкует
следующим образом. Если, – пишет он, – необходимо и то и другое и досуг
должен быть предпочтён деятельности, то, наконец, возникает вопрос, чем
этот досуг можно заполнить. Разумеется, не игрой, ибо в таком случае она
неизбежно оказалась бы конечной целью нашей жизни. Раз это невозможно и
играм следует скорее уделить место в промежутках между нашими занятиями
(ведь трудящемуся потребен отдых, а игра и существует ради отдохновения,
всякого же рода деятельность сопряжена с трудом и напряжением), то
вследствие этого следует вводить игры, выбирая для них подходящее время,
как бы давая их в качестве лекарства, ведь движение во время игр
представляет собой успокоение души и благодаря удовольствию отдохновение
[82, с. 630].
Таким образом, Аристотель лишает феномен игры того онтологического
статуса, который ему придавал поздний Платон. Девиз Жить играя – не для
него. Он приземляет игру, снижает её не только космический, но и
социальный статус, считая её либо вынужденным этапом детского развития,
либо средством отдыха в перерывах между занятиями. Выйдя из детского
возраста, молодой человек должен учиться. Аристотель пишет: ...Молодых
людей следует воспитывать не для забавы; когда учатся, то не играют,
напротив, учение связано с огорчением [82, с. 634]. Тут невольно приходят
на память слова Екклесиаста: ...Во многой мудрости много ... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.