Цивилизация степей на примере Казахстана

Тип работы: Курсовая работа
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 33 страниц
В избранное:

Цивилизация степей на примере Казахстана.

Содержание
Введение ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... 3
1. Скифская цивилизация ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...4
2. Сакральная миссия кочевой цивилизации ... ... ... ... ... ... ... ... ...12
3. Кочевая цивилизация и шежире ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... 23
4. Краткая история казахской
цивилизации ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... 25
5. Проблемы исследования социально-философских взглядов биев ... ... 27
Заключение ... ... ... ... ... ... . ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..
... ... ... ... ... ... ... ... ... .33
Список использованной
литературы ... ... ... ... ... ... . ... ... ... ... ... ... ... ... ... .34

Введение
В современоом мире часто господствует мнение о том, что существующему
прогрессу спсособствует лишь Запад с его идеалогией и культурой, с его
ценностями и экономикой. Многие ученые отдают плму первенства в мировой
истории Западу, часто ошибочно считая, что цивилизация на Западе зародилась
на много раньше, чем на Востоке.
Однако если быть объективными, то всемираня история свидетельствует о
более ранних цивилизациях Востока, которые на много опережали развитие
западных цивилизаций и по государственному строю, и по культурному
развитию, и по философским возрениям. Система быты цивилизации степей, как
одного из прародителей цивилизаций Востока вызывает большой интерес, как
неизведанная с позиции истории, так и неизведанная с позиции философии,
экономики, политологии, юриспруденции.
Сегодня в современном суверенном Казахстане многие ученые из всех
областей науки пытаются востановить тот накопленный пласт знаний нашими
предками, представителями кочевой цивилизации.
Чтобы глубже понять суть кочевой цивилизации необходимо взглянуть на
исток зарождения этой цивилизации. В данной работе он был взят начиная со
скифской цивилизации. Хотя и не считается единственно верным и правильным.
Помимо вопросов цивилизации степей будут рассмотрены вопросы истока
цивилизации, социально-философских возрений биев, сакральной миссии степной
цивилизации, краткая история казахской цивилизации ироль Евразийства, как
наследия степной цивилизации.

1. Скифская цивилизация
Шедевры скифского изобразительного искусства, хранящиеся в лучших
музеях, давно вошли в сокровищницу мировой культуры. Любой образованный
человек узнает вещь, выполненную в скифском зверином стиле. Именно звериный
стиль составляет самую оригинальную черту искусства скифского мира.
Звериный стиль — это изображение животных (или отдельно их голов, лап,
крыльев, когтей), выполненное в особой манере. Мастер смело уменьшал,
увеличивал или перекручивал части тела животного, сохраняя при этом
впечатление его реальности и узнаваемости. Используя части тела разных
зверей и птиц, создавали образ фантастического существа. Животные
изображались в строго определенных позах. Например, хищники — припавшими на
лапы (как бы готовясь к прыжку), свернувшимися в кольцо или терзающими
добычу. Олени, косули и другие копытные — с поджатыми под живот ногами — то
ли в жертвенной позе, то ли в летящем галопе. Птиц показывали с раскрытыми
крыльями. Произведения звериного стиля служили для украшения оружия,
конской сбруи и одежды.
Что же означают скифские изображения зверей? Одни ученые полагают, что им
приписывали магическую силу — способность передать человеку завидные
свойства животных. Например, изобразив на рукояти меча орлиный глаз или
львиную голову, желали наделить воина силой и зоркостью. Другие ученые
считают, что звери были символами скифских богов. Третьи думают, что образы
животных обозначали положение их владельцев в скифском обществе.
Наверное, ближе всего к истине мнение тех, кто находит в искусстве
звериного стиля мифологическое описание вселенной. Известно, что в скифской
картине мира птицы были связаны с небом (верхним миром), копытные животные
— с землей (средним миром), а хищные звери — с подземным царством (нижним
миром). Устройство вселенной, состоящей из трех миров, повторялось в
разделении общества на три сословия, а страны — на три царства. Поэтому
такое понимание предметов звериного стиля включает в себя и все прочие
значения — магическую силу, указание на богов-покровителей и на
принадлежность владельцев к определенным сословиям или царствам.
Предполагают, что такими эмблемами-указаниями служили золотые бляхи на
щитах скифских вождей, погребенных в Костромском и Келермесском курганах на
Кубани. Эти знаменитые своей величиной и богатством курганы относятся ко
времени возвращения скифов из походов в Переднюю Азию. Возможно, олень на
щите из Костромского и пантера на щите из Келермесского кургана были
эмблемами царей, правивших разными частями своей страны.
Излюбленные герои произведений звериного стиля — олень, лось, горный
козел, барс, пантера, волк, орел. Скифские мастера стремились передать
главные свойства животного, отказываясь от незначительных деталей. Талант и
фантазия художника помогали придать вещи совершенную форму и декоративный
вид, пользуясь скупыми средствами и придерживаясь строгих правил звериного
стиля. Давно замечено, например, что олень чаще всего изображается с
восемнадцатью роговыми отростками, и это полностью совпадает с образом
восемнадцатирогого оленя из Нартовс-ких сказаний.
Лучше всего сохранились вещи из золота, серебра, бронзы, но материалом
для скифских мастеров были не только металлы.
В толще заледеневших Пазырыкских курганов на Алтае археологи нашли
неповрежденные произведения резчиков по дереву, кости и рогу, изделия из
ткани, кожи и войлока. Подлинными шедеврами древнего искусства являются
войлочные ковры с изображением орнаментов и мифологических сюжетов. Одежда
и обувь, парадное убранство коня, оружие, походные сумки и столики — все
было отделано узором или украшено в зверином стиле.
Художники скифского мира владели многими жанрами — резным рисунком,
рельефом, объемной пластикой, аппликацией, вышивкой. Металлические изделия
создавали, применяя литье, штамповку, гравировку. Еще одна сторона
скифского искусства — каменные изваяния в виде стоящей человеческой фигуры.
Такое изваяние устанавливали на вершине кургана. Оно не имело ничего общего
с портретом, это был обобщенный образ мужчины, грубо вырубленный из
монолитного камня. Мастер показывал только самые 'необходимые черты —
голову, лицо, руки и ноги, одежду и оружие. Изображались также атрибуты
власти — гривна на шее и ритон в руке. Изваяние передавало образ
прародителя скифов Таргитая, земным воплощением которого являлся царь.
Скифы верили, что воздвигая этот образ над могильным курганом, они
преодолевают нарушение мирового порядка, которое происходит со смертью
царя.

С IV в. до н.э. в скифском искусстве распространилась мода на изображение
людей. Скифские мастера и жившие в скифских землях греческие художники
создавали по заказу царей и вельмож предметы со сценами из скифской
мифологии и героических сказаний. Изысканное греческое искусство оказало
большое влияние на вкусы скифской-знати, но и греческие мастера старательно
выражали в своих произведениях верования, взгляды и пристрастия скифов.
На серебряном сосуде из кургана под Воронежем помещены сцены из
легенды о Таргитае и трех его сыновьях. В первой сцене Таргитай беседует со
старшим сыном, во второй — напутствует уходящего в поход среднего сына, а в
третьей — вручает младшему Колаксаю лук, символ власти над скифами.
На золотой бляшке из кургана Чертомлык (на Украине) изображена богиня
Табити, наделяющая властью скифского царя. Амфора из позолоченного серебра,
которая найдена в том же кургане, отделана фигурками скифов, укрощающих
коней. Золотой гребень из кургана Солоха украшен скульптурной группой
сражающихся воинов: два пеших скифа нападают на всадника.
Большое число золотых вещей в царских курганах объясняется не только
богатством скифских правителей и их верой в загробную жизнь. Золото
символизировало у народов скифского мира бессмертие, всемогущество, свет и
солнце. Золото считалось атрибутом царской власти, а сам царь воспринимался
как олицетворение солнца. Не случайно имя предка скифских царей Колаксая в
переводе означает Солнце-Царь.

Лучше всего нам известно изобразительное искусство скифов. По рассказам
Геродота и других античных писателей известны небольшие отрывки скифских
сказаний. Великий Нартовский эпос сохраняет сюжеты и образы героев
скифского времени, но сказания о Нартах начали записывать только в XIX в. У
скифов была своя музыка, песни и танцы. В курганах найдены музыкальные
инструменты — арфы и барабаны. Изобретение двенадцатиструнной арфы
Нартовские сказания приписывают Сырдону. Древняя арфа и сегодня живет в
музыкальной культуре осетин.
Обычаи скифов. Многие народы скифского мира имели общих предков, говорили
на наречиях одного языка и вели одинаковый образ жизни. Их обычаи были
очень похожи, главное различие древние авторы находили в положении женщин.
По словам Геродота, у исседонов женщины совершенно равноправны с мужчинами,
у массагетов общие жены, а савроматские женщины участвуют в войнах, носят
мужскую одежду и не выходят замуж, пока не убьют врага.
Превыше всего ценили скифы честь и мужество, понимаемое как крепость
духа и тела. Кодекс рыцарской морали был незыблемым законом. Скифскому царю
Атею приписывали такие слова: Скифы ценятся не по богатству, а по душевной
доблести и телесной выносливости.
Главными заповедями скифского воина были верность друзьям и беспощадность к
врагам. Дружбу скифы скрепляли обрядом побратимства. В чашу с вином друзья
примешивали капли своей крови, потом каждый погружал в чашу меч, стрелы,
секиру, копье. Затем вступившие в союз обращались с молитвой к богам и
произносили клятву, после чего вместе со знатнейшими свидетелями выпивали
содержимое чаши. Этот обычай сохранился в Осетии до настоящего времени.
Друг-побратим называется ардхорд, ни в древности, ни позже таких друзей
не могло быть много. Древнегреческий писатель Лукиан приводит объяснение
скифов: В союзы дозволяется вступать самое большее трем лицам, потому что,
кто имеет много друзей, тот кажется нам похожим на публичных блудниц, и мы
думаем, что дружба такого человека, разделенная между многими, уже не может
быть столь прочной.

Тот же Лукиан рассказал историю дружбы Дандамиса и Амизока, участвовавших в
войне причерноморских скифов с савроматами. Ами-зок был взят в плен, и
Дандамис явился к врагам с просьбой освободить друга. Савроматы требовали
выкуп, но Дандамису было нечем платить. Тогда савроматский предводитель
предложил ему отдать глаза. Дандамис согласился, ему выкололи глаза и
передали Амизока. Но, конечно, Амизок не мог допустить, чтобы он оставался
зрячим, раз Дандамис ослеп, и поэтому тоже лишил себя зрения, и скифы стали
кормить их на общественный счет, окружив чрезвычайным почетом.
Воинская доблесть проверялась в походах и войнах. Только тот имел
право на часть добычи, кто убил врага. Скиф доказывал свой успех, предъявив
царю голову убитого. Снятый с нее скальп служил почетным трофеем. Итоги
военных предприятий подводили один раз в году, когда правитель каждого
округа приглашал своих воинов на общественный пир. Вино наливали в особый
сосуд — кубок почета. Геродот рассказывает, что из этого сосуда пьют
только те, кто убил врага. Те же, кому не довелось еще убить врага, не
могут пить вина из этого сосуда и должны сидеть в стороне, как опозоренные.
Для скифов это постыднее всего. Напротив, всем тем, кто умертвил много
врагов, подносят по два кубка, и те выпивают их разом. Обычай подносить
почетные кубки жив и сегодня, изменились только поводы — заслужить уважение
можно и мирными занятиями.
Когда скифский воин собирал отряд для набега или для мести обидчикам, он
приносил в жертву быка и, разложив сваренное мясо, садился на расстеленную
шкуру. Родственники, друзья и все пожелавшие участвовать в походе брали по
куску мяса и ставили правую ногу на шкуру — это означало клятву. По
описанию Лукиана, при этом каждый обещал доставить, кто сколько в силах:
кто пять, кто десять всадников на своем хлебе и жаловании, другой же и
большее число, иной — тяжеловооруженных или пехотинцев, сколько может, а
самый бедный только самого себя. Собирается иногда с помощью шкуры большое
число воинов. Такое войско чрезвычайно стойко и непобедимо, ибо оно связано
клятвой.

Семейные обычаи скифов известны меньше, чем воинские. Скифские семьи были
небольшими и чаще всего включали родителей и детей. В среде знати имело
распространение многоженство, но и рядовой скиф мог завести несколько жен.
У царя Ариапифа было три жены. Царь Скилур имел 50, а по другим сведениям —
80 сыновей. Женщина, оставшаяся вдовой, могла выбрать нового мужа среди
ближайших родственников умершего. Например, сын Ариапифа царь Скил вместе с
властью унаследовал от отца его молодую жену.
Скифские мудрецы. Скифская цивилизация открыла новую эпоху в истории
североиранских племен. Успехи кочевого и земледельческого хозяйства,
торговля и культурный обмен со многими странами, знакомство с жизнью других
народов порождали потребность в новом знании. Мифологическое восприятие
окружающего мира дополнялось его рациональным объяснением, основанным на
обобщении практического опыта и житейских наблюдений. Реальная жизнь
задавала сложные вопросы о личной судьбе и роли человека в обществе, о
предназначении своего народа и месте своей страны в огромном и
многообразном мире. Народ отвечал на эти вопросы устами своих мудрецов —
первых философов, носителей народной мудрости и нового знания.
Самым известным скифским философом был Анахарсис, признанный одним из семи
величайших мудрецов древнего мира. Анахарсис происходил из царской семьи,
он был сыном царя Гнура, братом царя Савлия и родным дядей победителя
персов — царя Иданфирса. Анахарсис много путешествовал, он получил
прекрасное образование и был знаком с лучшими достижениями античной
культуры и выдающимися людьми Греции и Малой Азии. В начале VI в. до н.э.
молодой Анахарсис приехал в Афины и явился к дому Солона, великого
законодателя, поэта и философа. Через раба он передал, что желает стать
гостем и другом хозяина. Солон велел ответить, что друзей заводят на
родине. Анахарсис заметил на это, что Солон как раз и находится на родине.
Пораженный находчивостью скифа, Солон пригласил его в дом и стал ему лучшим
другом.
Мне одеянием служит скифский плащ, обувью — кожа моих ног, ложем — вся
земля, — говорил Анахарсис, подчеркивая свое равнодушие к богатству.
Золота мне не нужно, довольно мне воротиться в Скифию, став лучше, чем я
был, — так он объяснял желание узнавать новых людей и чужие страны.
Главное различие между людьми не в языке и племенной принадлежности,
утверждал Анахарсис, а в помыслах и делах. Зависть и страх считал он
доказательствами низкой души и учил радоваться чужому благополучию, а
ненависть, зависть и другие пагубные страсти изгонять как врагов.
В беседе философов о том, как следует управлять домом, один из собеседников
сказал со смехом, что у Анахарсиса нет дома, а есть только повозка
кочевника. На это скифский мудрец отвечал, что не изделия каменщиков и
плотников и не пышное убранство являются домом, а то, что обретается
внутри — дети, супруги, друзья, служители и все прочее, что будучи устроено
сообща, разумно и здравомысленно, даже в муравьиной куче или птичьем гнезде
называлось бы хорошим и счастливым домом.
Тело есть орудие души, а душа — орудие бога, — утверждал Анахарсис.
Поэтому законам и ценностям, придуманным людьми, он предпочитал здравый
смысл, простоту и равновесие созданной богом природы. Законы, по мнению
Анахарсиса, слабее и тоньше паутины, а богатство преходяще и враждебно
свободе. В пример он приводил скифский образ жизни: Мы все владеем всей
землей, то, что она дает добровольно, мы берем, а что скрывает, оставляем;
защищая стада от диких зверей, мы берем взамен молоко и сыр; оружие имеем
мы не против других, а для собственной защиты. Хорошим правлением назвал
Анахарсис такое, при котором лучшее воздается добродетели, худшее —
пороку, а все остальное — поровну.
Слава скифского мудреца была столь велика, что древние греки приписали ему
изобретение горящего трута, двузубого якоря и гончарного круга. Его
остроумные ответы вошли в поговорку. Узнав, что корабельные доски имеют
толщину в четыре пальца, Анахарсис сказал, что моряки плывут на четыре
пальца от смерти. На вопрос о том, какие корабли безопаснее, он ответил:
вытащенные на берег. На вопрос, кого больше, живых или мертвых, он
переспросил: а кем считать плывущих?.
Жизнь Анахарсиса завершилась трагически: вернувшись на родину, он был
обвинен в измене скифским обычаям и убит родным братом — царем Савлием.
Еще прежде Анахарсиса в Афины приехал и поселился там скифский врач
Токсарис, который после смерти был признан героем. Афиняне приносили ему
жертвы как великому врачу и объявили его потомком Асклепия — бога
врачевания.
Сохранились предания о скифском жреце Абарисе, который совершал очищения и
изгонял моровые болезни из городов, точно предсказывал землетрясения,
успокаивал ветры и усмирял морские волнения. Он приезжал к Пифагору для
беседы о промысле богов, о небесных явлениях и земных переменах.

Античная литература находила в скифах прямодушие, бесхитростность и
умеренность. По словам великого географа и историка Страбо-на, Анахарсис,
Абарис и некоторые другие скифы, им подобные, пользовались большой славой
среди эллинов, ибо они обнаруживали характерные черты своего племени:
любезность, простоту, справедливость.
Историческое значение скифской цивилизации. Скифская цивилизация явилась
продолжением социальных и духовных традиций древних ариев в новых
исторических условиях. Освоив огромные территории и создав новую систему
хозяйства, скифы построили собственное культурное пространство, открытое
для обмена и сотрудничества, но стойко сохраняющее индоевропейское-арийское-
иранское наследие. Этими обстоятельствами традиционности (древние корни),
новизны (кочевничество), открытости (мировые связи) и определяется
самобытность и длительное влияние скифской цивилизации.
В I тысячелетии до н.э. впервые сложилось культурно-историческое
единство европейских и азиатских степей. Вместе с прилегающими горными и
лесными областями евразийский степной пояс стал миром скифской цивилизации.
Для этой части суши скифская культура была синонимом и двигателем
прогресса. Приобщение к скифской цивилизации включало племена и народы в
систему мировых культурных и политических связей — в поток всемирной
истории. Не случайно расцвет скифской культуры по времени и по
историческому значению совпадает с другими выдающимися духовными
достижениями человечества — греческим чудом (культурным взрывом в Древней
Греции), эпохой иудейских пророков в Палестине, религиозными реформами
Заратуштры в Иране и Будды в Индии, распространением учения Конфуция в
Китае.
Скифская цивилизация явилась началом и фундаментом трехтысяче-летней
традиции евразийского культурно-исторического единства, которое в средние
века продолжали тюркские империи, а в новое и новейшее время — Россия.
Наследие скифской цивилизации входило в языческую культуру древних
тюрков, славян и германцев, определяло военно-технический и духовный облик
средневекового европейского рыцарства.
Из скифской цивилизации выросла культура средневековой Алании-Осетии.

М.М. Блиев, Р.С. Бзаров "История Осетии"

2. Сакральная миссия кочевой цивилизации
Сейчас многие авторы, как казахи, так и неказахи, рассуждают о
национальной идентичности казахов, об их историческом пути, приведшем к
современной ситуации этнической дезинтеграции и духовного кризиса. Авторы
извне всячески регенерируют черную легенду о тюркско-монгольских
кочевниках, легенду, с которой так страстно боролся Л. Н. Гумилев. Если
москвич Гейдар Джемаль от имени исламского мира идентифицирует нас с
библейскими и кораническими гогами и магогами, то московские же
влиятельные политологи и культурологи братья Шукуровы сочувственно
констатируют: Но, Бог не говорил с тюрками, тюркам так и не выпало обрести
свою собственную национальную религию. Для тюрков, выдвинувших претензию на
самобытность своего духовного бытия лишь в ХХ в., – причем, в мире давно
выверенной и свершившейся иерархии цивилизационных систем, в мире, который
явился продуктом многотысячелетнего накопления духовного опыта дюжиной
народов-творцов, – только этничность могла явиться средоточием и главным
основанием их новейшей культурной самоидентификации.
Можно было бы досадливо махнуть рукой: Сарты, что с них возьмешь.
Можно было бы вспомнить одомашнивание лошади, изобретение сапог, штанов,
седла, стремян, конской упряжи, древние памятники письменности, городскую
цивилизацию на берегах Сыр-Дарьи, второго учителя человечества Абу Насыра
Аль-Фараби и т. д. Можно было бы говорить об особых климатических условиях,
о хрупком экологическом равновесии степи. Можно было бы припомнить
многочисленные подлости и предательства, совершенные некоторыми из дюжины
народов-творцов духовного опыта по отношению к тюркам-кочевникам. Но все
это будет выглядеть лишь как жалкая попытка оправдаться перед неумолимым
судом народов-творцов. Попытка, заранее обреченная на провал. Если бы
дело было в истине, то после Гумилева отношение к кочевникам кардинально
изменилось бы, хотя бы в русскоязычном научном мире.
Но дело здесь не в истине, а в укоренившемся в мировом восприятии
предрассудке. Этот предрассудок о кочевниках Ахас Тажутов называет
классической точкой зрения, которую невозможно оспаривать и которая,
обладая силой почти что закона природы, оказала и продолжает оказывать
колоссальное депрессивное воздействие на национальное состояние казахов,
побуждая их все решительней открещиваться от своего прошлого.
(Мегаполис, 21 февраля 2002 г.) Со свойственной ему аналитичностью, Ахас
Тажутов указал на корень проблемы и четко обрисовал правила игры, по
которым мировое общественное мнение играет в кошки-мышки с национальным
самосознанием наследников кочевой цивилизации Великой Степи. Кратко их
можно сформулировать так: Ваши города и ваши ученые – на самом деле не
ваши. Находясь на вашей земле, они фактически принадлежат мусульманско-
иранской цивилизации. Аттила и Чингис-хан – не ваши, гордиться ими как
предками вам не позволяется, но вы, ваши предки были в составе их орд, а
значит вы в ответе за разрушения и жертвы. Депрессивное воздействие, о
котором говорит А. Тажутов, давит именно на сознание казахов, другие народы
устроились куда как комфортнее. Уйгуры, например, гордятся Уйгурским
каганатом и другими великими деяниями народа, к которому прямого отношения
не имеют. От негативного эффекта они защищаются своим индоевропейским
происхождением. Приблизительно та же картина складывается и с другими
народами региона. Казахам же привился комплекс вины, и даже без права
гордиться своим великим и ужасным прошлым.
В этой ситуации размытой самоидентичности в какой-то мере виноваты и
сами казахи. Образование нации может идти в основном двумя путями: через
ассимиляцию сильным племенем слабых (так что естественным образом мифология
и идеология основного субэтноса становятся общенациональными) и через
консолидацию, союзы сохраняющих собственную идентичность племен. Союзы эти
время от времени распадаются и вновь объединяются в различных вариациях,
так что стабильной единой мифологии и истории не формируется. Казахи
воспринимали мир на уровне рода-племени, а в широком душевном порыве
склонны и по сей день мыслить масштабно, искать братьев – братьев по
крови, по языку, по религии, как-то незаметно проскакивая уровень
общенациональных интересов, олицетворявшихся ранее ханской ставкой. Эта
склонность казахов, забывая исторические потери и обиды, мыслить в
масштабах кочевой цивилизации, общетюркского единства, исламской ойкумены
создавала и создает для нации массу проблем, в т.ч. и в области
национальной самоидентичности. В мире, поделенном на всех уровнях
государствами-этносами, подобная склонность ставит нас в двусмысленное,
нелепое положение. Вместе с тем эта характерная открытость казахов говорит
нечто о казахской душе, о ее глубинных архетипических пластах, в
особенности в сравнении с гораздо более прагматичным, эгоистически
настороженным отношением к казахам со стороны наших братьев.
В развернувшейся в последнее время дискуссии о Чингис-хане, потомки
которого положили начало самостоятельной казахской государственности, нам,
казахам, был предложен выход из патовой ситуации, в которой оказалась не
сформировавшая к началу ХХI века четкой самоидентичности нация:
откреститься от Потрясателя вселенной в пользу либерально-демократических
ценностей, представленных в западном и мусульманском варианте. Двойные
стандарты западной либерально-демократической системы известны. О
претензиях мусульманской цивилизации мы будем говорить специально несколько
позже. Сейчас хотелось бы обсудить внутринациональные и региональные
геополитические последствия такого изящного решения проблемы.
К многочисленным делениям казахов по существу вводится еще одно:
европеоидные паиньки-тюрки, до нашествия Чингис-хана успешно приобщавшиеся
к прогрессу и оседлой жизни, к исламской цивилизации, и дикари-монголоиды,
сбившие с прямого пути европеоидов, заведшие их в тупик кочевничества. Эта
несколько утрированная нами схема могла бы представлять оправдательную
апелляцию казахов к мировому общественному мнению, если бы не три маленьких
но. Во-первых, добрая половина казахов является монголоидными потомками
тех самых дикарей. Во-вторых, в самых чистых тюрках сидел, видимо, ген
кочевничества, если после нашествия Чингис-хана они еще 7 веков
бродяжничали во главе со своими ханами, в то время как все нормальные
народы быстренько заставили осесть своих завоевателей, а потом избавились
от их власти. И в-третьих, когда братский Узбекистан – законный наследник
древней цивилизации Хорезма, в качестве своего национального героя
поднимает эмира Тимура, разгромившего Алтын Орду, как будем выглядеть мы,
если половину своих предков объявим дикарями и завоевателями, а в качестве
единого национального героя вознесем их побежденного противника Каирхана,
вассала Хорезм-шаха. Следующим логическим шагом было бы осуждение ханов
Жанибека и Керея, проявивших сепаратизм по отношению к шейбаниду Абулхаиру,
отложившихся вместе с кочевыми племенами от Узбекистана – Синей Орды. Затем
осудим их потомка хана Тогыма, вместе со всем казахским войском, 9
сыновьями и 37 султанами-чингизидами павшим в неравной битве с узбекско-
могольским войском при Сан-Таше. Набросим на шею пояса и пойдем просить
прощения у Ислама-аки, нижайше умоляя простить и вернуть нас в лоно
цивилизации.
Было бы прекрасно следовать ценностям либерализма и демократии,
провозглашенным мировым сообществом, но в современном мире главенствуют все-
таки государственные и национальные интересы, ими на деле руководствуются
все страны. Так должны действовать и мы, при обсуждении исторических
проблем учитывая их идеологические и геополитические аспекты. Отырар не
может быть нашим Бородином. С формальной точки зрения – это столкновение
двух государств, непосредственного отношения к нашей государственности не
имеющих. Причем, даже по нормам современного международного права
виновником конфликта является Хорезм, совершивший немотивированное
нападение на монголов при Ыргызе в 1216 г. (и потерпевший поражение,
несмотря на многократное превосходство в силе), вырезавший монгольское
посольство в Отыраре, а затем и убивший специального посланника Чингис-
хана, имевшего задание разрешить ситуацию мирным путем. Разговоры о
шпионаже посольства ни к чему не ведут, дипломатия во всем мире была, есть
и будет прикрытием разведывательной деятельности. Русские уже признали, что
монголы разрушали города, виновные в убийстве послов, т. е. в предательстве
– злые города, как они их называли.
Если же рассматривать этническую составляющую конфликта: с той и с
другой стороны, проявляя чудеса героизма, бились наши предки. Такое часто
бывает в истории. Наши предки в соответствии со степной этикой умели
уважать сильного противника. Западный мир постепенно прогрессировал в этом
направлении. В столице монархической Англии на одной площади находятся два
памятника: королю Карлу I и казнившему его Оливеру Кромвелю. Каждый
англичанин вправе лично для себя решать вопрос о правоте и вине того и
другого, но англичане умеют уважать свое прошлое, никто не пытается
низвергнуть память о людях, оказавших огромное влияние на историю. Лишь мы
почему-то постоянно должны выбирать: Чингис-хан или Каирхан, Бейбарс или
Кетбуга, Абулхаир-хан или султан Барак, Жангир-хан или Махамбет. Все это
сильные личности, в сложной ситуации по-разному представлявшие свои и
национальные интересы. И если уж мы забыли степную этику, давайте учиться у
цивилизованного мира уважать свою историю и ее действующих лиц.
Это программа-минимум, а программа-максимум состоит в том, чтобы
осмысливать национальную историю не фрагментно, а концептуально, учитывая
не только явный, но и скрытый от поверхностного взгляда смысл событий.
Более того, казахам давно уже пора иметь собственную философию истории как
основу для осмысления прошлого и настоящего нации, для определения своих
ориентиров будущего, для формирования национальной идеологии. Данная статья
представляет собой попытки сделать наброски к такой метаистории,
отталкиваясь от полемики о Чингис-хане. Полемика эта не совсем надуманная,
ведь за ней стоит все тот же вопрос о самоидентификации казахов. Мы
постараемся играть без форы, по навязанным нам мировым мнением правилам,
выявляя скрытые в тени аспекты черной легенды о наших предках.
История начинается в Шумере – так, кажется, называется нашумевший
некогда исторический бестселлер С. Крамера. Эту формулировку подтверждает и
анализ Муратом Ауэзовым шумерского эпоса о Гильгамеше и его друге степняке
Энкиду, и АзиЯ Олжаса. Но А. Дугин вслед за немецким исследователем Г.
Виртом отодвигает начало этой истории еще дальше, в глубь веков, к началу
времен, к гиперборейцам. По его мнению, потомки гиперборейцев двигались со
своей священной прародины в Арктике двумя потоками: с северо-запада
Евразийского континента к юго-востоку шла колонизация атлантов, а с северо-
востока через Сибирь, где находится неолитический сакральный центр Турана,
в Переднюю Азию, вплоть до Балкан и Анатолии пролегали пути миграции
тюркско-шумерских народов. Тюркско-монгольские народы исторически тяготели
к повторению (с перерывами в несколько столетий и даже тысячелетий) пути
древнейшей миграции (Здесь и далее при изложении тюркско-шумерского
вопроса цитируется А. Дугин, обобщающий исследования европейских
традиционалистов. Таким образом, надеемся избегнуть упреков в
пристрастности и необъективности в изложении данной проблематики). Если
атлантическая волна учреждает после себя нечто устойчивое в культурном
смысле, нечто яркое и выделяющееся, пропитанное западно-центристским
высокомерием и рациональностью, то тюркско-шумерское наследие, хотя и не
менее воинственное, в сущности скромно, интериорно, легко, немногословно и
вообще склонно к культурному минимализму, к схватыванию обнаженного бытия –
бытия степи с высоким и круглым небом молчаливой Евразии. Поэтому атлантизм
говорит о себе сам..., а о туранизме, о евразийстве мы должны догадываться,
должны взыскать его как забытый исток континентальной миссии. Шведский
мистик Сведенборг говорил по этому поводу: Теперь у мудрецов Татарии нам
надо искать таинственное забытое всеми Слово. Кочевые варвары отнюдь не
были примитивными и бессмысленными дикарями... Они были носителями особых
сакральных форм – сжатых и лаконичных... Варвары несли с собой лишь
отдельные аспекты древней сибирской сакральности, а Святая Святых
продолжала оставаться скрытой от всех... Сибирь жила некультурной, но
истинно духовной жизнью, пульсируя и пробуждая глобальные импульсы свежести
и чистоты, пробуждающие западные цивилизации Евразии к динамике священной
истории.
Атлантические европоцентристские теории имеют слабое место – это так
называемая тайна происхождения шумеров. Дело в том, что наиболее древние
пласты шумерской культуры имеют неатлантический, предатлантический
характер, тем не менее свидетельствующий о высоком интеллектуальном и
духовном развитии. Причем этот шумерский тип культуры чрезвычайно близок
неолитическим памятникам Южной Руси и Южной Сибири. Ко всему этому следует
добавить поразительное сходство расшифрованного шумерского языка с тюркской
группой. Г. Вирт в эскимосской мифологии нашел представление о людях
Солнца, людях Танара – древней исчезнувшей касте. Эскимосское Танар –
шумерское Дингир, тюркское Тенгри – это фонетические варианты древнего
имени Бога, известного также и на островах Тихого океана.
Вплоть до конца ХХ века хранители казахской традиции сохраняли знание
об ушедшей на дно океана могущественной и богатой цивилизации древности –
Атлантиде. Не употребляя этого названия, именно в таком ключе они
толковали, например, некторые эпизоды 1000 и 1 ночи. Кроме того, Гажам –
регион Ирана и Ирака в сознании казахов был землей, где процветала древняя
черная магия
Волны носителей тюркской традиции спускались к югу по диагонали, чтобы
потом двигаться по дуге, связывающей иранский город Келат и египетские
пирамиды. Если учесть, что Египет является наследником тайных знаний
Атлантиды, и что кочевники, не только тюркские, на протяжении тысячелетий
регулярно нападали на Египет, совершенно иной, неслучайный характер
приобретает последний поход Кет-Буги, из Ирана двигавшегося на Запад, чтобы
сразиться в Палестине с египетскими мамлюками.
Каин и Авель. Иран и Туран – вечное противостояние, имеющее отнюдь не
расовый характер. В евразийской доктрине есть еще один важный пункт:
противопоставление Турана – Ирану, северного степного кочевничества – южной
равнинной оседлости, динамизма – статике, духа – культуре (А. Дугин). В
полном соответствии с дугинской концепцией двух Иранов – черного и белого,
в тюркском сознании существует двойственный образ Ирана: негативный – как
страны чернокнижников, страны оседлых торгашей и предателей, и позитивный –
осознается глубинное единство традиций – религиозной и музыкальной,
восхищение культурой Ирана, а позднее – революцией Хомейни. С обратной
стороны присутствует образ кочевника – разрушителя, дикаря, сколько-нибудь
приемлемого только после цивилизационной обработки, иранизации.
Абсолютное превосходство европейской цивилизации, сужение ареала,
деградация и фактическое поражение конно-кочевой цивилизации в последние
несколько веков однозначно решили вековое противостояние в пользу Ирана,
оседлой культуры с индоевропейскими корнями. За этим бесспорным фактом
всемирной истории забывается метафизическая подоплека этого, казалось бы
чисто исторического события. Рене Генон противоположность оседлого
земледелия и кочевого скотоводства рассматривает как одну из
основополагающих космических двойственностей, подобных двойственности
сущности и субстанции, времени и пространства, Неба и Земли, движения и
статики, растворения и сгущения. Чтобы мир существовал, эти космические
противоположности должны существовать в гармонии, в равновесии, в обмене на
духовном и телесном уровне. К концу космического цикла идет отвердение
мира, как следствие движения, нисходящего к количеству и материальности,
оно, очевидно, имеет неблагоприятное и даже зловещее значение,
противоположное духовности. Оседлые народы мало-помалу поглощают кочевые;
в этом социальный и исторический смысл убийства Авеля Каином.
Как известно из Ветхого завета, Каин – старший брат, земледелец и
строитель городов, представляющих наиболее глубокое выражение тенденции к
фиксации на земле, к отвердению. Авель – младший брат, скотовод. Нелишне
будет напомнить, что скотоводство и тем более кочевое скотоводство
возникает позже земледелия, как более эффективный способ производства. В
комментариях к библейской истории говорится, что Каин принес Богу в жертву
малоценные продукты с высокомерием, а Авель заклал своего любимого агнца с
покорностью. Этот мотив разного отношения к Творцу важен в контексте нашего
исследования. В Библии одежда из шерсти или бараньей шкуры – атрибут
праведника и пророка. У арабов еще в доисламские времена шерстяная одежда
была метафорой святости. Непосредственное значение слова суфи – шерсть,
тот, кто носит шерстяную одежду. В хадисах подчеркивается войлочная одежда
тюрко-монголов. В свете вышесказанного, это нечто большее, чем просто
этнографическое указание. На некоторых средневековых иллюстрациях дым от
принятого жертвоприношения Авеля поднимается вертикально, к небу, а дым от
огня Каина стелется по земле. В статье о трайбализме уже говорилось о
символизме вертикального состояния, посредничества между небом и землей
тюркских кочевников как воинской, кшатрийской касты Евразии.
Воспитанным на евроцентристской версии людям убийство Авеля Каином
кажется не соответствующим реальной истории, в которой раз за разом дикие
орды кочевников грабили и убивали мирных селян и горожан. Но, во-первых, в
тех же комментариях к Ветхому завету говорится, что Авель был сильнее
старшего брата и победил его в возникшем между ними конфликте, Каин умолял
о пощаде, а когда Авель отпустил его, Каин убил младшего брата. Обратимся к
истории: Л.Н. Гумилев показал, что кочевые тюрки хотели осуществлять
эквивалентный обмен с китайскими земледельцами и ремесленниками. Но
Китайской империи это казалось вопиющей наглостью, даже в ущерб
собственному населению она препятствовала этому обмену, устраивала на
кочевников облаву, как на диких животных. Регулярные армии сменяли друг
друга в этой облаве на кочевые племена, продолжавшиеся десятилетиями и
сформировавшей на генетическом уровне антикитайские настроения. В Синей
Орде Шейбанидов равновесие постоянно нарушалось в пользу оседлого населения
против кочевников, что и вызывало отделение казахов. Геноцид 1931-33 ... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.