РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ И ОБРАЗОВАНИЕ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ США
СОДЕРЖАНИЕ
Введение ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... . ...3-15
1. Формирофание демократической партийной системы ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... 16-21
1.1. ПОДЪЕМ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ (1918—1920) ... ... ... ... ... ... ... ... ... 16
1.2. РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ И ОБРАЗОВАНИЕ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ США ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... .19
2. ПРИХОД К ВЛАСТИ РЕСПУБЛИКАНЦЕВ ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...22-27
2.1. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА республиканцев ... ... ... ... ... ... ... ... ..22
2.2. ПОРАЖЕНИЕ РЕСПУБЛИКАНЦЕВ НА ВЫБОРАХ 1932 г ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..25
3. партино-политическая борьба и
“НОВого КУРСа” (1933—1938) ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..28-3 5
3.1. НАЧАЛО “НОВОГО КУРСА” Ф. РУЗВЕЛЬТА НЕОЛИБЕРАЛИЗМ ... ... ... ... ... ... ... ... 28
3.2. ПАРТИЙНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..31
Заключение ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...36-38
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ... ... ... ... ... ... ... ... ... 39-42
Введение.
В течение всех тех шести десятилетий, которые отделяют нас от периода Нового курса Ф.Рузвельта, оценка его роли в истории Соединенных Штатов все время была и остается до сих пор предметом ожесточенной идейной борьбы различных социально-политических групп американского общества. И это не случайно: реформы, проведенные администрацией Ф.Рузвельта в 30-х годах, стали крупнейшим рубежом в истории США в XX веке, определили преобладающую тенденцию в эволюции социально-экономической и политической структуры современного общества.
Острая борьба по вопросу об оценке реформ Нового курса развернулась и в американской исторической науке. Ведущее место в историографии Нового курса Ф.Рузвельта занимают историки неолиберального направления, сложившегося в США после второй мировой войны. Именно таким крупнейшим представителям современной американской либеральной историографии, как А.Шлезингеру-младшему, Р.Хофстедтеру, Ф.Фриделу, Э.Голдмену, Д.М.Бернсу, У.Лейхтенбергу, О.Грэхему, принадлежат наиболее важные достижения в изучении этого ключевого периода в истории Соединенных Штатов. В своей концепции они исходят из того, что историческое развитие Америки идет по пути неуклонного развития и расширения либеральной традиции и прогрессивного приспособления капитализма к потребностям общественного развития. Одно из центральных мест в этом процессе они как раз и отводят Новому курсу 1.
Концепция неолиберальной историографии не раз подвергалась острой критике в трудах историков консервативного направления, выступавших с негативной оценкой рузвельтовской политики, которая, вызвав резкое усиление регулирующей роли государства, нарушила, по их мнению, глубокие исторические традиции США, основанные на индивидуалистической идеологии. С другой стороны, против оценок неолиберальной историографии в 60-70-х годах выступила группа историков радикального направления, которые, порой не без основания указывая на ограниченность ряда реформ Нового курса, в то же время отрицали его позитивные стороны и давали в целом негативную оценку деятельности 32-го президента США. Острая борьба различных направлений в американской историографии Нового курса продолжается и в настоящее время.
Исход этой идейно-политической борьбы чрезвычайно важен не только для Соединенных Штатов и других высокоразвитых стран Запада, но и для современной России, перед которой со всей остротой стоит сейчас проблема выбора путей дальнейшего развития. Вот почему вопрос о происхождении, характере и содержании реформ Нового курса Ф. Рузвельта, о том, какие изменения внес он в структуру американского общества, и в наши дни является одним из актуальнейших проблем политической жизни и историографии.
В отечественной российской историографии за последние несколько десятилетий создан ряд ценных научных трудов, посвященных анализу Нового курса Ф.Рузвельта. В работах В.Л.Малькова, Д.Г.Наджафова, Н.В.Сивачева, Н.Н.Яковлева, А.С.Маныкина, А.А.Кредера и других отечественных историков были даны в целом взвешенные оценки основных реформистских мероприятий Нового курса, закрепивших за американским народом ряд новых, немыслимых ранее прав в социальной области2.
Однако вплоть до конца 80-х годов в трудах российских ученых по новейшей истории, в том числе и по проблемам Нового курса Ф.Рузвельта, сохранялось немало догматических положений, прочно вошедших в марксистскую историографию. Особенно негативным было влияние пресловутой теории общего кризиса капитализма, руководствуясь которой отечественные историки, как правило, делали вывод о невозможности успешного решения социальных проблем в условиях капитализма, а значит, и о невозможности его прогрессивного приспособления к потребностям общественного развития.
В настоящее время в российской историографии идет прогрессивный процесс критической переоценки укоренившихся догматических концепций истории США. Это относится и к истории Нового курса. Правда, иногда попытки такой переоценки ведут к “перехлестам” в противоположном направлении, к явной идеализации Ф.Рузвельта и его политики, к изображению его как выразителя народных интересов и принципиального борца против монополий. Все это делает еще более актуальной задачу создания российскими историками новых, отвечающих современным требованиям научных трудов, посвященных Новому курсу Ф.Рузвельта3.
Однако в течение последних десятилетий XIX века либерально-реформистский облик американского общества, утвердившийся после Гражданской войны, претерпел решительные изменения. Основой этих кардинальных сдвигов стало возникновение системы гигантских трестов и других монополистических объединений, которые, действуя в тот период без каких-либо серьезных ограничений, уже к началу XX века превратили Соединенные Штаты в классическую страну корпоративного капитализма.
В условиях неограниченного господства крупных корпораций идеология классического либерализма стала стремительно терять свои демократические черты. Идеи индивидуальной свободы и равенства возможностей все чаще стали толковаться в духе социал-дарвинистских концепций “борьбы за существование” и “выживания наиболее приспособленных”. Эти доктрины “твердого индивидуализма” были взяты на вооружение могущественных “капитанов индустрии”.
Под воздействием сильной волны радикально-демократических антимонополистических движений, развернувшихся в конце XIX века, в период Прогрессивной эры были предприняты первые попытки реформирования традиционных институтов американского общества в соответствии с постулатами идеологии нового либерализма. Теоретические основы этой идеологии были разработаны в начале XX века в трудах видных представителей общественной мысли США Герберта Кроули, Луиса Брандейса и их единомышленников. Идеологи нового либерализма исходили из того, что в изменившейся обстановке корпоративной Америки либералам надо отказаться от концепции “пассивного государства”. Напротив, государство должно стать регулятором экономической и социально-политической жизни общества.
Впервые эта концепция государственного активизма нашла свое практическое воплощение в политике “нового национализма” и “новой свободы”, неразрывно связанной с именами Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона. Либеральные реформы, проведенные в период Прогрессивной эры, способствовали некоторому ограничению монополистической практики и пресечению наиболее вопиющих проявлений корпоративного произвола. Были проведены также меры по введению элементарных норм трудового законодательства и по демократизации избирательной системы. Все эти реформы Прогрессивной эры представляли собой первые шаги на пути приспособления традиционной структуры американского общества к потребностям социального прогресса, к новой обстановке, созданной превращением Америки в страну корпоративного капитализма.
Выполнение этой задачи прогрессивного реформирования американского капитализма стало главной, первостепенной необходимостью в начале 1930-х годов, в период “великой депрессии”. Экономический кризис 1929-1933 гг., самый глубокий кризис во всей истории капиталистической цивилизации, до основания потряс всю структуру американского общества. Гигантское падение промышленного производства, многомиллионная безработица, массовое разорение фермеров и средних слоев города, все более нараставшая волна коммерческих банкротств и банковских крахов - все это нанесло беспощадный удар по благосостоянию большинства американцев, ввергнув многих из них в безысходный кошмар нищеты, голода и пауперизма.
Не удивительно, что в начале 30-х годов в Соединенных Штатах стали один за другим возникать очаги социального протеста. Конечно, тяжелые удары кризиса нередко полностью парализовали волю рядовых американцев, и их возмущение далеко не всегда перерастало в открытые выступления. Но все же по мере углубления экономических бедствий движения социального протеста стали принимать все более массовый характер. Все это отразило глубокие сдвиги в массовом сознании. Крупный капитал вновь стал объектом острой критики. Более того, в период самого сильного обострения экономического кризиса в сознание американцев начали даже закрадываться сомнения в справедливости и разумности самой капиталистической системы. “Капитализм подвергся сейчас испытанию, и он его не выдержал, -говорилось, например, на собрании одной из церковных общин в штате Огайо в сентябре 1932 г Экономическая система, при которой погоня за прибылью ведет к разрушению благосостояния народа, должна быть либо полностью отброшена, либо фундаментально изменена”4.
В этой до предела напряженной политической обстановке и началась в 1932 г активная деятельность Франклина Делано Рузвельта, выдвинутого кандидатом на пост президента США от Демократической партии и развернувшего энергичную агитационную кампанию под лозунгом Нового курса. Уже в ходе этой предвыборной кампании Франклин Рузвельт убедительно продемонстрировал свой незаурядный талант искусного политического деятеля, умевшего соединять стойкие либеральные убеждения, закрепленные всей его предшествовавшей карьерой, с чувством нового, с готовностью на смелое экспериментирование и, с другой стороны, со склонностью к прагматизму и к политическому маневрированию. Конечно, в 1932 г у Рузвельта не было, да, вероятно, и не могло быть четко разработанной конкретной программы Нового курса.
В предвыборных речах кандидата Демократической партии в 1932 г иногда высказывались и более смелые и весьма необычные для того времени идеи. Так, совершенно по-новому ставилась им проблема соотношения между правами человека и ответственностью государства. В программной речи в Сан-Франциско 23 сентября 1932 г Рузвельт говорил о том, что в новых условиях XX века необходимо дополнить положения Декларации независимости о защите естественных и неотчуждаемых прав человека провозглашением “декларации экономических прав”. “Каждый человек имеет право на жизнь, - утверждал он, - а это значит, что нельзя отрицать и его права на достаточно обеспеченные жизненные условия... Правительство должно дать каждому человеку возможность добиться своим трудом обладания необходимой для его нужд части общественного богатства... Если для обеспечения этого права человека надо ограничить собственнические права спекулянта, манипулятора, финансиста, я считаю такое ограничение совершенно необходимым”5.
В этих рассуждениях Рузвельта было дано теоретическое обоснование необходимости предоставления государству широких социальных функций. В них содержалась по сути дела программа создания системы государственной социальной защиты членов общества.
Разумеется, необходимость следовать весьма традиционным официальным рекомендациям платформы партии нередко придавала речам кандидата демократов черты непоследовательности и противоречивости. Но это также было частью тактического курса Рузвельта в ходе предвыборной кампании. Ведь ему необходимо было объединить вокруг себя все долгое время враждовавшие между собой фракции Демократической партии, а значит, и слои населения, шедшие за ними, завоевать голоса избирателей с весьма различными взглядами.
Гибкая тактика кандидата демократов, значительно меньшая его обремененность индивидуалистическими путами, провозглашенный им курс на смелое экспериментаторство и либеральные реформы - все это в обстановке усиливавшегося недовольства избирателей политикой республиканской администрации обеспечило Рузвельту убедительную победу на выборах.
Франклин Рузвельт 4 марта 1933 г в своей официальной речи при вступлении на пост президента. Ее лейтмотивом было обещание самых энергичных действий по борьбе с кризисом. Для успеха в этой борьбе, заявил он, необходимо “предоставить исполнительной власти такие же широкие полномочия, какие были бы даны президенту, если бы внешний враг вторгся в нашу страну”6.
С первых же дней после своего прихода к власти правительство Рузвельта приступило к целой серии чрезвычайных мер. Уже 9 марта 1933г оно созвало специальную сессию Конгресса, работа которой продолжалась более трех месяцев. Конгресс принял множество законов, которые охватили в совокупности все стороны экономической и социально-политической жизни Соединенных Штатов. Так уже в течение “первых ста дней” деятельности президента Рузвельта были заложены основы политики, явившиеся конкретной реализацией выдвинутого им лозунга Нового курса.
Одной из важнейших задач политики Нового курса на первом этапе ее развития (1933-1934 гг.) было сохранение и максимально возможное укрепление корпоративной структуры американской финансово-экономической системы. В чрезвычайных условиях кризиса Рузвельт вполне сознательно отказался от всякой антимонополистической риторики и взял курс на прямое сотрудничество с крупным корпоративным бизнесом с целью оздоровления экономики и укрепления основ капиталистического строя.
Однако выполнение этой задачи было невозможно без внесения крупных изменений в структуру капитализма, без ограничения присущей ему асоциальности, без создания системы социальной защиты населения, рассчитанной на укрепление социальной стабильности общества. Поэтому уже на первом этапе Нового курса администрация Рузвельта направила свои усилия на проведение ряда либеральных реформ с целью расширения социально-политических прав рабочих, фермеров, городских средних слоев.
В выступлениях 1933-1934 гг. Рузвельт не раз развивал эти руководящие идеи. “Новый курс, - говорилось в одном из них, - стремится сцементировать все наше общество, богатых и бедных, в добровольное братство свободных граждан, сплоченных воедино и стремящихся к общему благу для всех”7.
Эта двуединая линия на сочетание мер, рассчитанных на укрепление позиций крупного корпоративного бизнеса, и некоторых, хотя на первых порах весьма ограниченных шагов по пути либеральных социальных реформ, четко просматривалась во всех направлениях социально-экономической политики правительства Рузвельта на первом этапе Нового курса.
Официальное закрепление в кодексах некоторых важных норм трудового законодательства создавало более благоприятную обстановку для борьбы за реальное улучшение условий найма рабочей силы. Но все же это был только первый шаг на пути к созданию системы трудовых отношений, соответствующих условиям высокоразвитого индустриального общества. Статья 7а НИРА признавала право рабочих на профсоюзы и коллективный договор, но отнюдь не обязывала предпринимателей признавать эти права. Поэтому очень часто предприниматели либо вообще отказывались от признания профсоюзов и заключения коллективных договоров с ними, продолжая придерживаться принципа “открытого цеха”, либо создавали компанейские профсоюзы, полностью зависимые от хозяйской воли, и с их помощью навязывали рабочим невыгодные им трудовые соглашения.
В законе о восстановлении промышленности был также раздел об организации общественных работ для безработных. На основе этого закона была создана Администрация общественных работ (PWA) во главе с министром внутренних дел Г.Икесом. На осуществление работ по проектам PWA было ассигновано 3,3 млрд. долл. Кроме мер, предусмотренных в НИРА, администрация Рузвельта использовала и другие каналы помощи безработным. Так, весной 1933 г началось создание сети лесных лагерей для безработной молодежи. Тогда же Федеральная администрация по оказанию чрезвычайной помощи (FERA) во главе с Г.Гопкинсом приступила к выдаче финансовых дотаций штатам для оказания помощи безработным. Наконец, в ноябре 1933 г, была основана Администрация гражданских работ (CWA), в задачу которой входило предоставление безработным временного занятия в течение зимних месяцев.
Уже на первом этапе Нового курса масштабы организованных правительством общественных работ были весьма значительными. На них было занято в среднем 2,5-3 млн., а в отдельные месяцы даже до 4,5 млн. человек. Но все же они в лучшем случае поглощали не более четверти армии безработных, а остальные по-прежнему были лишены помощи.
Таким образом, при всей принципиальной важности либеральных реформ в области трудового законодательства и в сфере помощи безработным, проведенных правительством Рузвельта в первый период Нового курса, они были все же довольно умеренными, а иногда и просто декларативными. Уровень социальной защищенности лиц наемного труда в США оставался в то время еще сравнительно низким.
Серьезный вызов политике рузвельтовской администрации составила в 1934-1935 гг. оппозиция Новому курсу слева. Практическая деятельность правительства Рузвельта по осуществлению программы реформ, на которые массы рядовых американцев возлагали столь радужные надежды, очень быстро показала многим из их, что Новый курс далеко не приносит того, что им было обещано и чего они от него ждали. К тому же после кратковременного улучшения экономической конъюнктуры промышленное производство в США вновь стало сокращаться. Оно все еще было гораздо ниже уровня 1929 г. В стране по-прежнему сохранялась массовая безработица. Кризисное положение было в сельском хозяйстве. Не удивительно, что первоначальное воодушевление масс по поводу перспектив Нового курса стало постепенно сменяться разочарованием и недовольством. На этой основе в 1934-1935 гг. в Соединенных Штатах вновь усилились различные движения социального протеста.
Наиболее активными участниками этих движений были промышленные рабочие. Преодолев состояние апатии и подавленности, охватившее большинство из них в период кризиса, они вновь обратились к средствам активной забастовочной борьбы. В ней проявилось их растущее недовольство недостаточной эффективностью трудового законодательства правительства Рузвельта, их возмущение систематическим нарушением предпринимателями статьи 7 а НИРА, распространением компанейских союзов. На первом этапе Нового курса эти проблемы оказались в центре внимания организованного рабочего движения. Не случайно во всех крупных забастовках тех лет, как правило, выдвигались требования точного соблюдения положений НИРА об условиях труда и в особенности о праве рабочих на создание своих собственных профсоюзов и на заключение коллективных договоров. Участники рабочего движения требовали также увеличения правительственных ассигнований на помощь безработным и введения федеральной системы социального страхования. Преимущественная ориентация рузвельтовской администрации на защиту интересов бизнеса была решительно отвергнута рабочими.
В 1934-1935 гг. в США развернулась и новая сильная волна массовых демократических движений. В условиях продолжавшейся экономической депрессии миллионы обездоленных, отчаявшихся людей - безработных, мелких фермеров, негров и других представителей социальных низов - год за годом испытывали суровые лишения, нищали, голодали, разорялись. Они мучительно искали выход из создавшегося невыносимого положения. Новый курс мало, что изменил в их жизни. Теряя последние надежды, они хватались за все, что, казалось, сулило им избавление от бедствий. Так возникли многочисленные “движения панацей”, участники которых поддерживали различные и, как правило, утопичные проекты радикальных реформ.
Более реалистический и целенаправленный характер носило возобновившееся в те годы движение за независимые политические действия и создание третьей партии. Важную роль в этом движении играли Лига за независимые политические действия, созданная еще в 1929 г группой радикальной интеллигенции, и две наиболее крупные местные третьи партии - Фермерско-рабочая партия Миннесоты и Прогрессивная партия Висконсина.
Главную причину бедственного положения народа руководители этих радикальных групп видели в господстве крупного корпоративного капитала, в руках которого находились важнейшие средства производства и который оказывал решающее влияние на органы государственной власти. Своей конечной целью они провозглашали создание кооперативного общества, в котором процесс производства и распределения, материальных благ был бы направлен на удовлетворение потребностей всех американцев.
Таким образом, оппозиция Новому курсу слева уже в 1934 г выросла в серьезную политическую силу. Это поставило перед правительством Рузвельта вопрос о дальнейших перспективах государственной социально-экономической политики, о преодолении недостаточной эффективности Нового курса.
Сильная оппозиция политике рузвельтовской администрации возникла в 1934-1935 гг. и справа. Это объяснялось тем, что в настроениях значительной части крупного корпоративного бизнеса произошли решительные изменения. Наиболее трудный период экономического кризиса остался позади. Экономическая конъюнктура в стране стала более благоприятной. В государственном регулировании экономики теперь уже не было такой крайней необходимости, как в 1933 г. Напротив, по мере улучшения экономического положения Новый курс и в особенности статьи НИРА о регулировании условий труда все более стесняли консервативные круги бизнеса, мечтавшие о возврате к временам неограниченного предпринимательского произвола. Любые шаги в направлении либерального социального законодательства казались им совершенно неприемлемыми. Вот почему уже в 1934 г часть крупного корпоративного капитала перешла в непримиримую оппозицию Новому курсу.
Консолидация ультрареакционных сил нашла наиболее четкое выражение в возникновении Американской лиги свободы. Эта ультраконсервативная организация была создана в августе 1934 г при непосредственном участии таких гигантов корпоративного бизнеса, как финансовая группа Дюпонов и автомобильный концерн “General Motors”. В руководство лиги вошли деятели консервативных кругов Демократической и Республиканской партий. Американская лига свободы потребовала полного отказа от государственного регулирования экономики и от всяких либеральных реформ. Имея неограниченные финансовые ресурсы, лига начала систематическую пропагандистскую кампанию против политики Нового курса.
Конечно, сама по себе Американская лига свободы не могла стать крупной политической силой. Ее программа была слишком консервативной. Потенциальная опасность ультраконсервативной оппозиции Новому курсу состояла в том, что в абсолютном неприятии и бескомпромиссном отрицании рузвельтовской политики с ней сходились политические силы, которые по видимости казались ультрарадикальными. Их возглавляли деятели демагогического толка, которые, претендуя на роль борцов против крупного капитала и выдвигая “простые” рецепты решения сложнейших социальных проблем, привлекали на свою сторону широкие массы социальных низов общества и стремились направить их не только против Нового курса, но и против самого строя политической демократии. Именно такой характер носили наиболее сильные и наиболее опасные правопопулистские движения, развернувшиеся в США в середине 30-х годов, во главе которых стояли сенатор от штата Луизиана Хью Лонг и католический священник из Детройта Чарльз Кофлин. По своим программным установкам и методам политической борьбы эти правопопулистские претенденты на роль носителей “справедливой твердой власти” были близки к вождям европейского фашизма.
Ультраконсервативная пропаганда Американской лиги свободы и особенно массовые движения под руководством псевдорадикальных демагогов представляли собой серьезную опасность для рузвельтовской администрации. Но это была только часть правой оппозиции Новому курсу. Другую, не менее, а, пожалуй, даже более опасную угрозу политике Нового курса справа составили действия Верховного суда США, в котором и в эти годы продолжали господствовать консервативные индивидуалистические доктрины, отрицающие правомерность государственного вмешательства в сферу частного предпринимательства. С усилением правой оппозиции правительству Рузвельта консервативное большинство Верховного суда перешло в решительное наступление на политику Нового курса. 27 мая 1935 г Верховный суд объявил о не конституционности НИРА, а 6 января 1936 г та же судьба постигла закон о регулировании сельского хозяйства. За короткий срок были признаны неконституционными еще девять законов, принятых Конгрессом в 1933-1934гг.
Огромная опасность решений Верховного суда состояла в том, что они подрывали конституционную основу политики Нового курса. Об этом четко заявил президент Рузвельт через несколько дней после отмены НИРА. Позиция, занятая Верховным судом, сказал он, поставила проблему, от решения которой зависит будущее страны. “Должен ли народ, - продолжал президент, - прийти к заключению, что федеральное правительство не будет впредь располагать никакими законными правами и конституционными полномочиями на любое вмешательство в решение экономических проблем общества ? Значит ли это, что оно не сможет принимать участие в попытках улучшения социальных условий жизни нации ?”8
Рузвельт категорически возражал против этой точки зрения. Он заявил, что в 30-е годы XX века, в эпоху высокоразвитого индустриального общества, Верховный суд пытается возродить безнадежно устаревшую интерпретацию полномочий федерального правительства.
Но серьезный сдвиг влево в политике Нового курса на втором этапе его эволюции вызвал острое недовольство консервативных групп крупного капитала. Это недовольство переросло в открытое сопротивление, когда летом 1935 г правительство Рузвельта провело через Конгресс два важных закона, так или иначе затрагивавших материальные интересы корпоративных фирм и крупных собственников. Первой из этих мер был акт о регулировании держательских компаний в сфере предприятий общественного пользования, принятый в августе 1935 г. По условиям нового закона все частные фирмы, обеспечивавшие потребности страны в газе и электроэнергии, ставились под жесткий государственный контроль. Полностью запрещались многоэтажные пирамиды держательских компаний, получившие широкое распространение в США. Одновременно с этим был принят новый налоговый закон, который значительно увеличил налоговое обложение групп населения с особо высоким уровнем доходов, а также налоги на сверхприбыли корпораций.
Консервативные группы крупного бизнеса встретили эти законодательные акты подлинным взрывом ярости. Они обвиняли Рузвельта в злостном нарушении американских традиций, в покушении на священные права частной собственности, в потворстве опасным радикалам и демагогам. А патриарх американской “желтой прессы” Уильям Рэндолф Херст заявил, что новые законы - это “чистейший пример коммунизма”.
В еще большей степени это было характерно для периода избирательной кампании 1936 г. Став официальным кандидатом Демократической партии, Рузвельт стремился заверить избирателей в том, что сторонников Нового курса, борющихся за расширение прав народа, и немногочисленную группу крупных промышленных и финансовых дельцов, этих алчных богачей, или, как он назвал их, “экономических роялистов”, сопротивляющихся этому справедливому делу, разделяют непримиримые противоречия. “Роялисты экономического мира, - говорил президент в одной из предвыборных речей, - признают, что обеспечение политических прав граждан составляет обязанность правительства, но они считают, что никому нет никакого дела до сферы экономического рабства. Они милостиво готовы признать, что правительство может защищать право граждан участвовать в выборах, но отрицают за ним право делать что бы то ни было для защиты права граждан на труд и на жизнь. Но мы придерживаемся убеждения, что свобода не может существовать только наполовину. Если гражданину гарантированы равные возможности в процессе выборов, то он должен иметь соответствующие возможности и в экономической сфере”9.
Крупный сдвиг влево в политике Нового курса явился главной причиной блестящей победы Рузвельта на выборах 1936 г. Эта блистательная победа означала, что американский народ дал ему мандат на продолжение политики либеральных реформ. Настоятельная необходимость дальнейшего следования по этому пути отчетливо осознавалась и президентом. В очередном послании Конгрессу о положении в стране в начале января 1937 г Рузвельт говорил, что двумя главными направлениями политики Нового курса являются помощь государства в восстановлении экономики и “обдуманный курс на повышение личного благосостояния и расширения возможностей для масс народа”. И в том и в другом случае правительство стремится к “успешному приспособлению наших исторических традиций к условиям сложного современного мира”10.
Дальнейшая поляризация социальных сил американского общества поставила перед рузвельтовской администрацией чрезвычайно трудные проблемы. С одной стороны, усиление консервативных настроений не только в кругах крупного корпоративного бизнеса, но и в широких слоях мелких и средних предпринимателей, зажиточных фермеров и других представителей средних слоев, напуганных “сидячими стачками” и другими проявлениями радикализма в рабочем движении, заставили президента кое в чем пойти навстречу требованиям бизнеса. В бюджетном послании Конгрессу в январе 1937 г говорилось о необходимости достижения сбалансированного бюджета и о сокращении федеральных ассигнований на общественные работы.
С другой стороны, Рузвельт не намерен был отказываться от курса на продолжение либеральных реформ, которых настойчиво требовали организованные рабочие. Поэтому в 1937 г рузвельтовская администрация объявила о намерении провести через Конгресс законопроекты о восстановлении федеральных стандартов минимальной заработной платы и максимальной продолжительности рабочей недели, о выделении ассигнований на строительство дешевого жилья, о расширении масштабов регионального планирования по типу Администрации долины реки Теннеси. Начался новый, третий этап Нового курса, когда правительство Рузвельта, встретившись с сильной оппозицией продолжению линии на активное социальное реформаторство, направило свои основные усилия на закрепление уже достигнутого, на упорядочение и консолидацию многочисленных федеральных агентств, созданных за предшествующие годы Нового курса. Следовательно, на третьем этапе Нового курса перед рузвельтовской администрацией встала задача институционализации политики либеральных реформ11. Этой цели и служили выдвинутые президентом план реформы Верховного суда и проект административной реформы.
Консервативный блок в Конгрессе категорически отверг и первые попытки либералов поставить под контроль властей наиболее вопиющие проявления расового угнетения. Такая судьба постигла, например, законопроект о передаче дел, связанных с судом Линча, из ведения судебных органов отдельных штатов в компетенцию федеральных судов. Все попытки проведения этого билля через Конгресс неизменно встречались ожесточенной обструкцией представителей южных штатов, так до конца 30-х годов и не допустивших принятия этой важной и давно назревшей реформы. Боязнь полного разрыва с южным крылом Демократической партии все эти годы удерживала президента Рузвельта от активной поддержки столь необходимого для негритянского населения Юга законодательства.
Новое усиление поляризации социально-политических сил американского общества поставило перед правительством Рузвельта еще более трудные проблемы, чем это было в начале третьего этапа Нового курса. Рост силы и влияния консервативного блока в Конгрессе делал маловероятным дальнейшее сколько-нибудь серьезное продвижение социального законодательства. Однако совершенно неприемлемым для президента был и отказ от уже проведенных реформ.
Все это и обусловило курс правительственной политики, который был намечен Рузвельтом на 1939 год. В очередном послании Конгрессу о положении страны впервые за все годы Нового курса президент не выдвинул какой-либо новой программы социального законодательства, но в то же время был сделан упор на необходимости сохранения и закрепления уже проведенных социальных преобразований. “Мы оставили позади период внутренних конфликтов, когда мы начинали нашу программу социальных реформ, - говорилось в президентском послании. - Теперь вся наша энергия может быть направлена на то, чтобы ускорить процесс экономического восстановления ради сохранения реформ”. Для достижения этих целей, утверждал президент, необходимо продолжить активное государственное регулирование и создать эффективный правительственный механизм, способный осуществлять программы перспективного социально-экономического планирования17. Следовательно, задача закрепления и институционализации либеральных реформ, выдвинутая Рузвельтом в начале третьего этапа Нового курса, и в 1939 г оставалась в числе важнейших приоритетов внутренней политики демократической администрации.
За шесть десятилетий, отделяющих нас от периода Нового курса, государственное регулирование экономики и социальных отношений в США, как и в других высокоразвитых странах современного мира, стало практически необратимым. Несмотря на то, что время от времени в политическом курсе американского правительства выступали на первый план индивидуалистическая риторика и восхваление принципов свободного предпринимательства, магистральным путем развития американского общества в послевоенный период стало продолжение той линии, которая была начата в годы Нового курса.
В результате в настоящее время в США, как и в других высокоразвитых странах Запада, создан достаточно эффективный механизм функционирования экономической системы, основанный на взаимодействии трех важнейших составных частей этого механизма: рыночной конкуренции, которая и сейчас играет решающую роль в процессе воспроизводства, корпоративного регулирования и различных форм государственного регулирования экономики, которое существенно корректирует самодействующий ход экономической жизни.
Дальнейшее развитие получила и социальная функция современного государства. Создание разветвленной системы социальной защиты граждан, постепенное превращение значительной части социальных низов из аутсайдеров и маргиналов в признанную составную часть современного постиндустриального общества - все это означает, что в современном мире идет своеобразный процесс социализации общественных отношений. В основе современного постиндустриального общества лежат не только капиталистические принципы частной собственности, свободного предпринимательства и рыночной конкуренции, но и не свойственные ранее капитализму принципы государственной защиты не только политических, но и социальных прав граждан, которые составляли неотъемлемую часть социалистической идеи. То, что в Соединенных Штатах фундаментальные основы этих кардинальных преобразований закладывались в период Нового курса Франклина Рузвельта, делает этот период крупнейшей вехой истории XX века.
Новейшая история зарубежных стран являлась, пожалуй, наиболее сложной отраслью советской исторической науки. Проблема заключается в том, что, следуя марксистско-ленинской методологии, наши ученые должны были обосновывать постулаты партии о преимуществах социализма и порочности капиталистического пути развития, об антинародных устремлениях власть имущих в буржуазных странах, о неизбежности краха капитализма перед лицом победной поступи социализма. Иными словами, новейшая история трактовалась с позиции партийности исторической науки и, следовательно, являлась в значительной мере политизированной.
Таким образом, современный историограф должен отдавать себе отчет в том, что он имеет дело не столько с исторической наукой в строгом академическом смысле, сколько с политической наукой. Поэтому важно отделить в исследованиях ученых их достижения в работе с историческим материалом и выводы, которые они делали под прессом идеологических установок Партии.
Советская американистика в период ее возникновения и становления представляла собой в целом единое направление исторической мысли, призванное отразить историю развития США с классовых позиций. В числе первых авторов можно назвать А. Бонч-Осмоловского, С. Тыртова, А. Георгиева, И. Генкина, С. Далина, С. Драбкину, В. Лана, М. Рубинштейна, А. Трояновского и др. В их работах содержатся исследования основных вопросов истории США. Вполне понятно, что круг таких вопросов был предопределен политическими целями. Все, что им не соответствовало, признавалось несущественным. Такие авторы, как М. Барановская, Ю. Вайнберг, В. Дмитриевский, А. Лебеденко, А. Рашковская, Н. Меньшой, Н. Омский, оставили после себя очерки, целью которых было популярно познакомить несведущих читателей с некоторыми "актуальными" вопросами истории США. Фактически эти авторы являются предтечей советской американистики новейшего периода. Они явились одними из первых, кто "нанес удар по фальсификаторам истории США".
Над советскими же исследователями довлело учение марксизма-ленинизма об империализме вообще и об империализме США в частности, которое признавалось стройной теорией возникновения, развития и гибели капитализма и "вооружало прогрессивных людей всего мира грозным оружием в борьбе за светлое будущее человечества".
Из раннего периода советской американистики нам осталось в наследство значительное количество литературы, где предприняты попытки объяснить с точки зрения партийной теории специфику экономического развития США и его влияния на формирование внешней политики правительства.
Общенациональные политические партии представляют собой довольно свободные конфедерации местных партийных организаций, которые объединяются с целью поддержки своего кандидата на президентских выборах или для завоевания большинства мест в Конгрессе. Система федерализма способствует усилению партийных организаций в штатах (ценой ослабления общенациональной партии) ввиду распределения многих выборных должностей на уровне штатов и обеспечения поддержки на местах.
Важнейшей чертой партийной системы США является существование двух основных политических партий. На протяжении всей американской истории размежевание интересов никогда не было четким, за исключением периода Гражданской войны, и внутри обеих партий всегда проявлялись различные, подчас противоположные, интересы. Поэтому возникла необходимость идти на компромиссы при выработке политических платформ разных партий, что отражалось в их программах. Нередко итог голосования определялся отношением скорее к личности кандидата, чем к его политической программе.
Партийная система в США появилась вопреки воле “отцов-основателей”, которые, как известно, отрицательно, если не враждебно, относились к партиям и не считали их нужными. Однако развитие событий, о которых здесь нет возможности говорить подробно, привело к тому, что партии возникли и, в конечном счете сформировались в том виде, в каком они только и могли быть дееспособными именно при этой конституции. Такие факторы конституционного устройства, как федерализм, система разделения властей при высокой степени самостоятельности каждой ветви, фиксированные сроки выборов и, соответственно, пребывания в должности главы Белого дома и членов конгресса, различный электорат президента, сената и палаты представителей предопределили децентрализованный (коалиционный и фракционный) характер американских партий и отсутствие в них твердой партийной дисциплины.
В силу этих особенностей всего лишь две партии обеспечивают американской политической системе такую высокую степень плюралистичности, на какую, возможно, неспособна иная многопартийная система европейского образца. Ибо, одно дело, когда сплоченная и дисциплинированная фракция каждой партии голосует в парламенте по указке ее лидера и заинтересованной группе достаточно сложно оказать воздействие на все фракции, чтобы сблизить их нестыкующиеся позиции с целью получить искомый результат, и совсем другое - когда при отсутствии достаточной сплоченности и дисциплины можно создать кратковременную внутрипартийную или межпартийную фракцию (коалицию), члены которой будут голосовать не по партийному признаку, а исходя из объединяющего их собственного отношения к рассматриваемой проблеме. В этом случае у заинтересованной группы куда больше возможностей добиться своей цели.
Фракционная гибкость американских партий как раз и позволяет создавать такие фракции-коалиции, свидетельствуя о том, что групповые интересы играют очень большую роль в функционировании двухпартийной системы. В этой гибкости - и сила, и слабость системы, поскольку эта роль крайне противоречива. Сила в том, что менее сплоченные партии лучше приспособлены к удовлетворению противоречивых потребностей различных (хотя далеко не всех и не в одинаковой степени) групп американского плюралистического общества. Слабость в том, что когда на партии оказывается разнонаправленное давление множества заинтересованных групп, преследующих собственные цели, в функционировании двухпартийной системы возникают кризисные явления. И если такое давление фокусируется вокруг острой проблемы национального масштаба - вступает ... продолжение
Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... . ...3-15
1. Формирофание демократической партийной системы ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... 16-21
1.1. ПОДЪЕМ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ (1918—1920) ... ... ... ... ... ... ... ... ... 16
1.2. РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ И ОБРАЗОВАНИЕ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ США ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... .19
2. ПРИХОД К ВЛАСТИ РЕСПУБЛИКАНЦЕВ ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...22-27
2.1. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА республиканцев ... ... ... ... ... ... ... ... ..22
2.2. ПОРАЖЕНИЕ РЕСПУБЛИКАНЦЕВ НА ВЫБОРАХ 1932 г ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..25
3. партино-политическая борьба и
“НОВого КУРСа” (1933—1938) ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..28-3 5
3.1. НАЧАЛО “НОВОГО КУРСА” Ф. РУЗВЕЛЬТА НЕОЛИБЕРАЛИЗМ ... ... ... ... ... ... ... ... 28
3.2. ПАРТИЙНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..31
Заключение ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...36-38
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ... ... ... ... ... ... ... ... ... 39-42
Введение.
В течение всех тех шести десятилетий, которые отделяют нас от периода Нового курса Ф.Рузвельта, оценка его роли в истории Соединенных Штатов все время была и остается до сих пор предметом ожесточенной идейной борьбы различных социально-политических групп американского общества. И это не случайно: реформы, проведенные администрацией Ф.Рузвельта в 30-х годах, стали крупнейшим рубежом в истории США в XX веке, определили преобладающую тенденцию в эволюции социально-экономической и политической структуры современного общества.
Острая борьба по вопросу об оценке реформ Нового курса развернулась и в американской исторической науке. Ведущее место в историографии Нового курса Ф.Рузвельта занимают историки неолиберального направления, сложившегося в США после второй мировой войны. Именно таким крупнейшим представителям современной американской либеральной историографии, как А.Шлезингеру-младшему, Р.Хофстедтеру, Ф.Фриделу, Э.Голдмену, Д.М.Бернсу, У.Лейхтенбергу, О.Грэхему, принадлежат наиболее важные достижения в изучении этого ключевого периода в истории Соединенных Штатов. В своей концепции они исходят из того, что историческое развитие Америки идет по пути неуклонного развития и расширения либеральной традиции и прогрессивного приспособления капитализма к потребностям общественного развития. Одно из центральных мест в этом процессе они как раз и отводят Новому курсу 1.
Концепция неолиберальной историографии не раз подвергалась острой критике в трудах историков консервативного направления, выступавших с негативной оценкой рузвельтовской политики, которая, вызвав резкое усиление регулирующей роли государства, нарушила, по их мнению, глубокие исторические традиции США, основанные на индивидуалистической идеологии. С другой стороны, против оценок неолиберальной историографии в 60-70-х годах выступила группа историков радикального направления, которые, порой не без основания указывая на ограниченность ряда реформ Нового курса, в то же время отрицали его позитивные стороны и давали в целом негативную оценку деятельности 32-го президента США. Острая борьба различных направлений в американской историографии Нового курса продолжается и в настоящее время.
Исход этой идейно-политической борьбы чрезвычайно важен не только для Соединенных Штатов и других высокоразвитых стран Запада, но и для современной России, перед которой со всей остротой стоит сейчас проблема выбора путей дальнейшего развития. Вот почему вопрос о происхождении, характере и содержании реформ Нового курса Ф. Рузвельта, о том, какие изменения внес он в структуру американского общества, и в наши дни является одним из актуальнейших проблем политической жизни и историографии.
В отечественной российской историографии за последние несколько десятилетий создан ряд ценных научных трудов, посвященных анализу Нового курса Ф.Рузвельта. В работах В.Л.Малькова, Д.Г.Наджафова, Н.В.Сивачева, Н.Н.Яковлева, А.С.Маныкина, А.А.Кредера и других отечественных историков были даны в целом взвешенные оценки основных реформистских мероприятий Нового курса, закрепивших за американским народом ряд новых, немыслимых ранее прав в социальной области2.
Однако вплоть до конца 80-х годов в трудах российских ученых по новейшей истории, в том числе и по проблемам Нового курса Ф.Рузвельта, сохранялось немало догматических положений, прочно вошедших в марксистскую историографию. Особенно негативным было влияние пресловутой теории общего кризиса капитализма, руководствуясь которой отечественные историки, как правило, делали вывод о невозможности успешного решения социальных проблем в условиях капитализма, а значит, и о невозможности его прогрессивного приспособления к потребностям общественного развития.
В настоящее время в российской историографии идет прогрессивный процесс критической переоценки укоренившихся догматических концепций истории США. Это относится и к истории Нового курса. Правда, иногда попытки такой переоценки ведут к “перехлестам” в противоположном направлении, к явной идеализации Ф.Рузвельта и его политики, к изображению его как выразителя народных интересов и принципиального борца против монополий. Все это делает еще более актуальной задачу создания российскими историками новых, отвечающих современным требованиям научных трудов, посвященных Новому курсу Ф.Рузвельта3.
Однако в течение последних десятилетий XIX века либерально-реформистский облик американского общества, утвердившийся после Гражданской войны, претерпел решительные изменения. Основой этих кардинальных сдвигов стало возникновение системы гигантских трестов и других монополистических объединений, которые, действуя в тот период без каких-либо серьезных ограничений, уже к началу XX века превратили Соединенные Штаты в классическую страну корпоративного капитализма.
В условиях неограниченного господства крупных корпораций идеология классического либерализма стала стремительно терять свои демократические черты. Идеи индивидуальной свободы и равенства возможностей все чаще стали толковаться в духе социал-дарвинистских концепций “борьбы за существование” и “выживания наиболее приспособленных”. Эти доктрины “твердого индивидуализма” были взяты на вооружение могущественных “капитанов индустрии”.
Под воздействием сильной волны радикально-демократических антимонополистических движений, развернувшихся в конце XIX века, в период Прогрессивной эры были предприняты первые попытки реформирования традиционных институтов американского общества в соответствии с постулатами идеологии нового либерализма. Теоретические основы этой идеологии были разработаны в начале XX века в трудах видных представителей общественной мысли США Герберта Кроули, Луиса Брандейса и их единомышленников. Идеологи нового либерализма исходили из того, что в изменившейся обстановке корпоративной Америки либералам надо отказаться от концепции “пассивного государства”. Напротив, государство должно стать регулятором экономической и социально-политической жизни общества.
Впервые эта концепция государственного активизма нашла свое практическое воплощение в политике “нового национализма” и “новой свободы”, неразрывно связанной с именами Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона. Либеральные реформы, проведенные в период Прогрессивной эры, способствовали некоторому ограничению монополистической практики и пресечению наиболее вопиющих проявлений корпоративного произвола. Были проведены также меры по введению элементарных норм трудового законодательства и по демократизации избирательной системы. Все эти реформы Прогрессивной эры представляли собой первые шаги на пути приспособления традиционной структуры американского общества к потребностям социального прогресса, к новой обстановке, созданной превращением Америки в страну корпоративного капитализма.
Выполнение этой задачи прогрессивного реформирования американского капитализма стало главной, первостепенной необходимостью в начале 1930-х годов, в период “великой депрессии”. Экономический кризис 1929-1933 гг., самый глубокий кризис во всей истории капиталистической цивилизации, до основания потряс всю структуру американского общества. Гигантское падение промышленного производства, многомиллионная безработица, массовое разорение фермеров и средних слоев города, все более нараставшая волна коммерческих банкротств и банковских крахов - все это нанесло беспощадный удар по благосостоянию большинства американцев, ввергнув многих из них в безысходный кошмар нищеты, голода и пауперизма.
Не удивительно, что в начале 30-х годов в Соединенных Штатах стали один за другим возникать очаги социального протеста. Конечно, тяжелые удары кризиса нередко полностью парализовали волю рядовых американцев, и их возмущение далеко не всегда перерастало в открытые выступления. Но все же по мере углубления экономических бедствий движения социального протеста стали принимать все более массовый характер. Все это отразило глубокие сдвиги в массовом сознании. Крупный капитал вновь стал объектом острой критики. Более того, в период самого сильного обострения экономического кризиса в сознание американцев начали даже закрадываться сомнения в справедливости и разумности самой капиталистической системы. “Капитализм подвергся сейчас испытанию, и он его не выдержал, -говорилось, например, на собрании одной из церковных общин в штате Огайо в сентябре 1932 г Экономическая система, при которой погоня за прибылью ведет к разрушению благосостояния народа, должна быть либо полностью отброшена, либо фундаментально изменена”4.
В этой до предела напряженной политической обстановке и началась в 1932 г активная деятельность Франклина Делано Рузвельта, выдвинутого кандидатом на пост президента США от Демократической партии и развернувшего энергичную агитационную кампанию под лозунгом Нового курса. Уже в ходе этой предвыборной кампании Франклин Рузвельт убедительно продемонстрировал свой незаурядный талант искусного политического деятеля, умевшего соединять стойкие либеральные убеждения, закрепленные всей его предшествовавшей карьерой, с чувством нового, с готовностью на смелое экспериментирование и, с другой стороны, со склонностью к прагматизму и к политическому маневрированию. Конечно, в 1932 г у Рузвельта не было, да, вероятно, и не могло быть четко разработанной конкретной программы Нового курса.
В предвыборных речах кандидата Демократической партии в 1932 г иногда высказывались и более смелые и весьма необычные для того времени идеи. Так, совершенно по-новому ставилась им проблема соотношения между правами человека и ответственностью государства. В программной речи в Сан-Франциско 23 сентября 1932 г Рузвельт говорил о том, что в новых условиях XX века необходимо дополнить положения Декларации независимости о защите естественных и неотчуждаемых прав человека провозглашением “декларации экономических прав”. “Каждый человек имеет право на жизнь, - утверждал он, - а это значит, что нельзя отрицать и его права на достаточно обеспеченные жизненные условия... Правительство должно дать каждому человеку возможность добиться своим трудом обладания необходимой для его нужд части общественного богатства... Если для обеспечения этого права человека надо ограничить собственнические права спекулянта, манипулятора, финансиста, я считаю такое ограничение совершенно необходимым”5.
В этих рассуждениях Рузвельта было дано теоретическое обоснование необходимости предоставления государству широких социальных функций. В них содержалась по сути дела программа создания системы государственной социальной защиты членов общества.
Разумеется, необходимость следовать весьма традиционным официальным рекомендациям платформы партии нередко придавала речам кандидата демократов черты непоследовательности и противоречивости. Но это также было частью тактического курса Рузвельта в ходе предвыборной кампании. Ведь ему необходимо было объединить вокруг себя все долгое время враждовавшие между собой фракции Демократической партии, а значит, и слои населения, шедшие за ними, завоевать голоса избирателей с весьма различными взглядами.
Гибкая тактика кандидата демократов, значительно меньшая его обремененность индивидуалистическими путами, провозглашенный им курс на смелое экспериментаторство и либеральные реформы - все это в обстановке усиливавшегося недовольства избирателей политикой республиканской администрации обеспечило Рузвельту убедительную победу на выборах.
Франклин Рузвельт 4 марта 1933 г в своей официальной речи при вступлении на пост президента. Ее лейтмотивом было обещание самых энергичных действий по борьбе с кризисом. Для успеха в этой борьбе, заявил он, необходимо “предоставить исполнительной власти такие же широкие полномочия, какие были бы даны президенту, если бы внешний враг вторгся в нашу страну”6.
С первых же дней после своего прихода к власти правительство Рузвельта приступило к целой серии чрезвычайных мер. Уже 9 марта 1933г оно созвало специальную сессию Конгресса, работа которой продолжалась более трех месяцев. Конгресс принял множество законов, которые охватили в совокупности все стороны экономической и социально-политической жизни Соединенных Штатов. Так уже в течение “первых ста дней” деятельности президента Рузвельта были заложены основы политики, явившиеся конкретной реализацией выдвинутого им лозунга Нового курса.
Одной из важнейших задач политики Нового курса на первом этапе ее развития (1933-1934 гг.) было сохранение и максимально возможное укрепление корпоративной структуры американской финансово-экономической системы. В чрезвычайных условиях кризиса Рузвельт вполне сознательно отказался от всякой антимонополистической риторики и взял курс на прямое сотрудничество с крупным корпоративным бизнесом с целью оздоровления экономики и укрепления основ капиталистического строя.
Однако выполнение этой задачи было невозможно без внесения крупных изменений в структуру капитализма, без ограничения присущей ему асоциальности, без создания системы социальной защиты населения, рассчитанной на укрепление социальной стабильности общества. Поэтому уже на первом этапе Нового курса администрация Рузвельта направила свои усилия на проведение ряда либеральных реформ с целью расширения социально-политических прав рабочих, фермеров, городских средних слоев.
В выступлениях 1933-1934 гг. Рузвельт не раз развивал эти руководящие идеи. “Новый курс, - говорилось в одном из них, - стремится сцементировать все наше общество, богатых и бедных, в добровольное братство свободных граждан, сплоченных воедино и стремящихся к общему благу для всех”7.
Эта двуединая линия на сочетание мер, рассчитанных на укрепление позиций крупного корпоративного бизнеса, и некоторых, хотя на первых порах весьма ограниченных шагов по пути либеральных социальных реформ, четко просматривалась во всех направлениях социально-экономической политики правительства Рузвельта на первом этапе Нового курса.
Официальное закрепление в кодексах некоторых важных норм трудового законодательства создавало более благоприятную обстановку для борьбы за реальное улучшение условий найма рабочей силы. Но все же это был только первый шаг на пути к созданию системы трудовых отношений, соответствующих условиям высокоразвитого индустриального общества. Статья 7а НИРА признавала право рабочих на профсоюзы и коллективный договор, но отнюдь не обязывала предпринимателей признавать эти права. Поэтому очень часто предприниматели либо вообще отказывались от признания профсоюзов и заключения коллективных договоров с ними, продолжая придерживаться принципа “открытого цеха”, либо создавали компанейские профсоюзы, полностью зависимые от хозяйской воли, и с их помощью навязывали рабочим невыгодные им трудовые соглашения.
В законе о восстановлении промышленности был также раздел об организации общественных работ для безработных. На основе этого закона была создана Администрация общественных работ (PWA) во главе с министром внутренних дел Г.Икесом. На осуществление работ по проектам PWA было ассигновано 3,3 млрд. долл. Кроме мер, предусмотренных в НИРА, администрация Рузвельта использовала и другие каналы помощи безработным. Так, весной 1933 г началось создание сети лесных лагерей для безработной молодежи. Тогда же Федеральная администрация по оказанию чрезвычайной помощи (FERA) во главе с Г.Гопкинсом приступила к выдаче финансовых дотаций штатам для оказания помощи безработным. Наконец, в ноябре 1933 г, была основана Администрация гражданских работ (CWA), в задачу которой входило предоставление безработным временного занятия в течение зимних месяцев.
Уже на первом этапе Нового курса масштабы организованных правительством общественных работ были весьма значительными. На них было занято в среднем 2,5-3 млн., а в отдельные месяцы даже до 4,5 млн. человек. Но все же они в лучшем случае поглощали не более четверти армии безработных, а остальные по-прежнему были лишены помощи.
Таким образом, при всей принципиальной важности либеральных реформ в области трудового законодательства и в сфере помощи безработным, проведенных правительством Рузвельта в первый период Нового курса, они были все же довольно умеренными, а иногда и просто декларативными. Уровень социальной защищенности лиц наемного труда в США оставался в то время еще сравнительно низким.
Серьезный вызов политике рузвельтовской администрации составила в 1934-1935 гг. оппозиция Новому курсу слева. Практическая деятельность правительства Рузвельта по осуществлению программы реформ, на которые массы рядовых американцев возлагали столь радужные надежды, очень быстро показала многим из их, что Новый курс далеко не приносит того, что им было обещано и чего они от него ждали. К тому же после кратковременного улучшения экономической конъюнктуры промышленное производство в США вновь стало сокращаться. Оно все еще было гораздо ниже уровня 1929 г. В стране по-прежнему сохранялась массовая безработица. Кризисное положение было в сельском хозяйстве. Не удивительно, что первоначальное воодушевление масс по поводу перспектив Нового курса стало постепенно сменяться разочарованием и недовольством. На этой основе в 1934-1935 гг. в Соединенных Штатах вновь усилились различные движения социального протеста.
Наиболее активными участниками этих движений были промышленные рабочие. Преодолев состояние апатии и подавленности, охватившее большинство из них в период кризиса, они вновь обратились к средствам активной забастовочной борьбы. В ней проявилось их растущее недовольство недостаточной эффективностью трудового законодательства правительства Рузвельта, их возмущение систематическим нарушением предпринимателями статьи 7 а НИРА, распространением компанейских союзов. На первом этапе Нового курса эти проблемы оказались в центре внимания организованного рабочего движения. Не случайно во всех крупных забастовках тех лет, как правило, выдвигались требования точного соблюдения положений НИРА об условиях труда и в особенности о праве рабочих на создание своих собственных профсоюзов и на заключение коллективных договоров. Участники рабочего движения требовали также увеличения правительственных ассигнований на помощь безработным и введения федеральной системы социального страхования. Преимущественная ориентация рузвельтовской администрации на защиту интересов бизнеса была решительно отвергнута рабочими.
В 1934-1935 гг. в США развернулась и новая сильная волна массовых демократических движений. В условиях продолжавшейся экономической депрессии миллионы обездоленных, отчаявшихся людей - безработных, мелких фермеров, негров и других представителей социальных низов - год за годом испытывали суровые лишения, нищали, голодали, разорялись. Они мучительно искали выход из создавшегося невыносимого положения. Новый курс мало, что изменил в их жизни. Теряя последние надежды, они хватались за все, что, казалось, сулило им избавление от бедствий. Так возникли многочисленные “движения панацей”, участники которых поддерживали различные и, как правило, утопичные проекты радикальных реформ.
Более реалистический и целенаправленный характер носило возобновившееся в те годы движение за независимые политические действия и создание третьей партии. Важную роль в этом движении играли Лига за независимые политические действия, созданная еще в 1929 г группой радикальной интеллигенции, и две наиболее крупные местные третьи партии - Фермерско-рабочая партия Миннесоты и Прогрессивная партия Висконсина.
Главную причину бедственного положения народа руководители этих радикальных групп видели в господстве крупного корпоративного капитала, в руках которого находились важнейшие средства производства и который оказывал решающее влияние на органы государственной власти. Своей конечной целью они провозглашали создание кооперативного общества, в котором процесс производства и распределения, материальных благ был бы направлен на удовлетворение потребностей всех американцев.
Таким образом, оппозиция Новому курсу слева уже в 1934 г выросла в серьезную политическую силу. Это поставило перед правительством Рузвельта вопрос о дальнейших перспективах государственной социально-экономической политики, о преодолении недостаточной эффективности Нового курса.
Сильная оппозиция политике рузвельтовской администрации возникла в 1934-1935 гг. и справа. Это объяснялось тем, что в настроениях значительной части крупного корпоративного бизнеса произошли решительные изменения. Наиболее трудный период экономического кризиса остался позади. Экономическая конъюнктура в стране стала более благоприятной. В государственном регулировании экономики теперь уже не было такой крайней необходимости, как в 1933 г. Напротив, по мере улучшения экономического положения Новый курс и в особенности статьи НИРА о регулировании условий труда все более стесняли консервативные круги бизнеса, мечтавшие о возврате к временам неограниченного предпринимательского произвола. Любые шаги в направлении либерального социального законодательства казались им совершенно неприемлемыми. Вот почему уже в 1934 г часть крупного корпоративного капитала перешла в непримиримую оппозицию Новому курсу.
Консолидация ультрареакционных сил нашла наиболее четкое выражение в возникновении Американской лиги свободы. Эта ультраконсервативная организация была создана в августе 1934 г при непосредственном участии таких гигантов корпоративного бизнеса, как финансовая группа Дюпонов и автомобильный концерн “General Motors”. В руководство лиги вошли деятели консервативных кругов Демократической и Республиканской партий. Американская лига свободы потребовала полного отказа от государственного регулирования экономики и от всяких либеральных реформ. Имея неограниченные финансовые ресурсы, лига начала систематическую пропагандистскую кампанию против политики Нового курса.
Конечно, сама по себе Американская лига свободы не могла стать крупной политической силой. Ее программа была слишком консервативной. Потенциальная опасность ультраконсервативной оппозиции Новому курсу состояла в том, что в абсолютном неприятии и бескомпромиссном отрицании рузвельтовской политики с ней сходились политические силы, которые по видимости казались ультрарадикальными. Их возглавляли деятели демагогического толка, которые, претендуя на роль борцов против крупного капитала и выдвигая “простые” рецепты решения сложнейших социальных проблем, привлекали на свою сторону широкие массы социальных низов общества и стремились направить их не только против Нового курса, но и против самого строя политической демократии. Именно такой характер носили наиболее сильные и наиболее опасные правопопулистские движения, развернувшиеся в США в середине 30-х годов, во главе которых стояли сенатор от штата Луизиана Хью Лонг и католический священник из Детройта Чарльз Кофлин. По своим программным установкам и методам политической борьбы эти правопопулистские претенденты на роль носителей “справедливой твердой власти” были близки к вождям европейского фашизма.
Ультраконсервативная пропаганда Американской лиги свободы и особенно массовые движения под руководством псевдорадикальных демагогов представляли собой серьезную опасность для рузвельтовской администрации. Но это была только часть правой оппозиции Новому курсу. Другую, не менее, а, пожалуй, даже более опасную угрозу политике Нового курса справа составили действия Верховного суда США, в котором и в эти годы продолжали господствовать консервативные индивидуалистические доктрины, отрицающие правомерность государственного вмешательства в сферу частного предпринимательства. С усилением правой оппозиции правительству Рузвельта консервативное большинство Верховного суда перешло в решительное наступление на политику Нового курса. 27 мая 1935 г Верховный суд объявил о не конституционности НИРА, а 6 января 1936 г та же судьба постигла закон о регулировании сельского хозяйства. За короткий срок были признаны неконституционными еще девять законов, принятых Конгрессом в 1933-1934гг.
Огромная опасность решений Верховного суда состояла в том, что они подрывали конституционную основу политики Нового курса. Об этом четко заявил президент Рузвельт через несколько дней после отмены НИРА. Позиция, занятая Верховным судом, сказал он, поставила проблему, от решения которой зависит будущее страны. “Должен ли народ, - продолжал президент, - прийти к заключению, что федеральное правительство не будет впредь располагать никакими законными правами и конституционными полномочиями на любое вмешательство в решение экономических проблем общества ? Значит ли это, что оно не сможет принимать участие в попытках улучшения социальных условий жизни нации ?”8
Рузвельт категорически возражал против этой точки зрения. Он заявил, что в 30-е годы XX века, в эпоху высокоразвитого индустриального общества, Верховный суд пытается возродить безнадежно устаревшую интерпретацию полномочий федерального правительства.
Но серьезный сдвиг влево в политике Нового курса на втором этапе его эволюции вызвал острое недовольство консервативных групп крупного капитала. Это недовольство переросло в открытое сопротивление, когда летом 1935 г правительство Рузвельта провело через Конгресс два важных закона, так или иначе затрагивавших материальные интересы корпоративных фирм и крупных собственников. Первой из этих мер был акт о регулировании держательских компаний в сфере предприятий общественного пользования, принятый в августе 1935 г. По условиям нового закона все частные фирмы, обеспечивавшие потребности страны в газе и электроэнергии, ставились под жесткий государственный контроль. Полностью запрещались многоэтажные пирамиды держательских компаний, получившие широкое распространение в США. Одновременно с этим был принят новый налоговый закон, который значительно увеличил налоговое обложение групп населения с особо высоким уровнем доходов, а также налоги на сверхприбыли корпораций.
Консервативные группы крупного бизнеса встретили эти законодательные акты подлинным взрывом ярости. Они обвиняли Рузвельта в злостном нарушении американских традиций, в покушении на священные права частной собственности, в потворстве опасным радикалам и демагогам. А патриарх американской “желтой прессы” Уильям Рэндолф Херст заявил, что новые законы - это “чистейший пример коммунизма”.
В еще большей степени это было характерно для периода избирательной кампании 1936 г. Став официальным кандидатом Демократической партии, Рузвельт стремился заверить избирателей в том, что сторонников Нового курса, борющихся за расширение прав народа, и немногочисленную группу крупных промышленных и финансовых дельцов, этих алчных богачей, или, как он назвал их, “экономических роялистов”, сопротивляющихся этому справедливому делу, разделяют непримиримые противоречия. “Роялисты экономического мира, - говорил президент в одной из предвыборных речей, - признают, что обеспечение политических прав граждан составляет обязанность правительства, но они считают, что никому нет никакого дела до сферы экономического рабства. Они милостиво готовы признать, что правительство может защищать право граждан участвовать в выборах, но отрицают за ним право делать что бы то ни было для защиты права граждан на труд и на жизнь. Но мы придерживаемся убеждения, что свобода не может существовать только наполовину. Если гражданину гарантированы равные возможности в процессе выборов, то он должен иметь соответствующие возможности и в экономической сфере”9.
Крупный сдвиг влево в политике Нового курса явился главной причиной блестящей победы Рузвельта на выборах 1936 г. Эта блистательная победа означала, что американский народ дал ему мандат на продолжение политики либеральных реформ. Настоятельная необходимость дальнейшего следования по этому пути отчетливо осознавалась и президентом. В очередном послании Конгрессу о положении в стране в начале января 1937 г Рузвельт говорил, что двумя главными направлениями политики Нового курса являются помощь государства в восстановлении экономики и “обдуманный курс на повышение личного благосостояния и расширения возможностей для масс народа”. И в том и в другом случае правительство стремится к “успешному приспособлению наших исторических традиций к условиям сложного современного мира”10.
Дальнейшая поляризация социальных сил американского общества поставила перед рузвельтовской администрацией чрезвычайно трудные проблемы. С одной стороны, усиление консервативных настроений не только в кругах крупного корпоративного бизнеса, но и в широких слоях мелких и средних предпринимателей, зажиточных фермеров и других представителей средних слоев, напуганных “сидячими стачками” и другими проявлениями радикализма в рабочем движении, заставили президента кое в чем пойти навстречу требованиям бизнеса. В бюджетном послании Конгрессу в январе 1937 г говорилось о необходимости достижения сбалансированного бюджета и о сокращении федеральных ассигнований на общественные работы.
С другой стороны, Рузвельт не намерен был отказываться от курса на продолжение либеральных реформ, которых настойчиво требовали организованные рабочие. Поэтому в 1937 г рузвельтовская администрация объявила о намерении провести через Конгресс законопроекты о восстановлении федеральных стандартов минимальной заработной платы и максимальной продолжительности рабочей недели, о выделении ассигнований на строительство дешевого жилья, о расширении масштабов регионального планирования по типу Администрации долины реки Теннеси. Начался новый, третий этап Нового курса, когда правительство Рузвельта, встретившись с сильной оппозицией продолжению линии на активное социальное реформаторство, направило свои основные усилия на закрепление уже достигнутого, на упорядочение и консолидацию многочисленных федеральных агентств, созданных за предшествующие годы Нового курса. Следовательно, на третьем этапе Нового курса перед рузвельтовской администрацией встала задача институционализации политики либеральных реформ11. Этой цели и служили выдвинутые президентом план реформы Верховного суда и проект административной реформы.
Консервативный блок в Конгрессе категорически отверг и первые попытки либералов поставить под контроль властей наиболее вопиющие проявления расового угнетения. Такая судьба постигла, например, законопроект о передаче дел, связанных с судом Линча, из ведения судебных органов отдельных штатов в компетенцию федеральных судов. Все попытки проведения этого билля через Конгресс неизменно встречались ожесточенной обструкцией представителей южных штатов, так до конца 30-х годов и не допустивших принятия этой важной и давно назревшей реформы. Боязнь полного разрыва с южным крылом Демократической партии все эти годы удерживала президента Рузвельта от активной поддержки столь необходимого для негритянского населения Юга законодательства.
Новое усиление поляризации социально-политических сил американского общества поставило перед правительством Рузвельта еще более трудные проблемы, чем это было в начале третьего этапа Нового курса. Рост силы и влияния консервативного блока в Конгрессе делал маловероятным дальнейшее сколько-нибудь серьезное продвижение социального законодательства. Однако совершенно неприемлемым для президента был и отказ от уже проведенных реформ.
Все это и обусловило курс правительственной политики, который был намечен Рузвельтом на 1939 год. В очередном послании Конгрессу о положении страны впервые за все годы Нового курса президент не выдвинул какой-либо новой программы социального законодательства, но в то же время был сделан упор на необходимости сохранения и закрепления уже проведенных социальных преобразований. “Мы оставили позади период внутренних конфликтов, когда мы начинали нашу программу социальных реформ, - говорилось в президентском послании. - Теперь вся наша энергия может быть направлена на то, чтобы ускорить процесс экономического восстановления ради сохранения реформ”. Для достижения этих целей, утверждал президент, необходимо продолжить активное государственное регулирование и создать эффективный правительственный механизм, способный осуществлять программы перспективного социально-экономического планирования17. Следовательно, задача закрепления и институционализации либеральных реформ, выдвинутая Рузвельтом в начале третьего этапа Нового курса, и в 1939 г оставалась в числе важнейших приоритетов внутренней политики демократической администрации.
За шесть десятилетий, отделяющих нас от периода Нового курса, государственное регулирование экономики и социальных отношений в США, как и в других высокоразвитых странах современного мира, стало практически необратимым. Несмотря на то, что время от времени в политическом курсе американского правительства выступали на первый план индивидуалистическая риторика и восхваление принципов свободного предпринимательства, магистральным путем развития американского общества в послевоенный период стало продолжение той линии, которая была начата в годы Нового курса.
В результате в настоящее время в США, как и в других высокоразвитых странах Запада, создан достаточно эффективный механизм функционирования экономической системы, основанный на взаимодействии трех важнейших составных частей этого механизма: рыночной конкуренции, которая и сейчас играет решающую роль в процессе воспроизводства, корпоративного регулирования и различных форм государственного регулирования экономики, которое существенно корректирует самодействующий ход экономической жизни.
Дальнейшее развитие получила и социальная функция современного государства. Создание разветвленной системы социальной защиты граждан, постепенное превращение значительной части социальных низов из аутсайдеров и маргиналов в признанную составную часть современного постиндустриального общества - все это означает, что в современном мире идет своеобразный процесс социализации общественных отношений. В основе современного постиндустриального общества лежат не только капиталистические принципы частной собственности, свободного предпринимательства и рыночной конкуренции, но и не свойственные ранее капитализму принципы государственной защиты не только политических, но и социальных прав граждан, которые составляли неотъемлемую часть социалистической идеи. То, что в Соединенных Штатах фундаментальные основы этих кардинальных преобразований закладывались в период Нового курса Франклина Рузвельта, делает этот период крупнейшей вехой истории XX века.
Новейшая история зарубежных стран являлась, пожалуй, наиболее сложной отраслью советской исторической науки. Проблема заключается в том, что, следуя марксистско-ленинской методологии, наши ученые должны были обосновывать постулаты партии о преимуществах социализма и порочности капиталистического пути развития, об антинародных устремлениях власть имущих в буржуазных странах, о неизбежности краха капитализма перед лицом победной поступи социализма. Иными словами, новейшая история трактовалась с позиции партийности исторической науки и, следовательно, являлась в значительной мере политизированной.
Таким образом, современный историограф должен отдавать себе отчет в том, что он имеет дело не столько с исторической наукой в строгом академическом смысле, сколько с политической наукой. Поэтому важно отделить в исследованиях ученых их достижения в работе с историческим материалом и выводы, которые они делали под прессом идеологических установок Партии.
Советская американистика в период ее возникновения и становления представляла собой в целом единое направление исторической мысли, призванное отразить историю развития США с классовых позиций. В числе первых авторов можно назвать А. Бонч-Осмоловского, С. Тыртова, А. Георгиева, И. Генкина, С. Далина, С. Драбкину, В. Лана, М. Рубинштейна, А. Трояновского и др. В их работах содержатся исследования основных вопросов истории США. Вполне понятно, что круг таких вопросов был предопределен политическими целями. Все, что им не соответствовало, признавалось несущественным. Такие авторы, как М. Барановская, Ю. Вайнберг, В. Дмитриевский, А. Лебеденко, А. Рашковская, Н. Меньшой, Н. Омский, оставили после себя очерки, целью которых было популярно познакомить несведущих читателей с некоторыми "актуальными" вопросами истории США. Фактически эти авторы являются предтечей советской американистики новейшего периода. Они явились одними из первых, кто "нанес удар по фальсификаторам истории США".
Над советскими же исследователями довлело учение марксизма-ленинизма об империализме вообще и об империализме США в частности, которое признавалось стройной теорией возникновения, развития и гибели капитализма и "вооружало прогрессивных людей всего мира грозным оружием в борьбе за светлое будущее человечества".
Из раннего периода советской американистики нам осталось в наследство значительное количество литературы, где предприняты попытки объяснить с точки зрения партийной теории специфику экономического развития США и его влияния на формирование внешней политики правительства.
Общенациональные политические партии представляют собой довольно свободные конфедерации местных партийных организаций, которые объединяются с целью поддержки своего кандидата на президентских выборах или для завоевания большинства мест в Конгрессе. Система федерализма способствует усилению партийных организаций в штатах (ценой ослабления общенациональной партии) ввиду распределения многих выборных должностей на уровне штатов и обеспечения поддержки на местах.
Важнейшей чертой партийной системы США является существование двух основных политических партий. На протяжении всей американской истории размежевание интересов никогда не было четким, за исключением периода Гражданской войны, и внутри обеих партий всегда проявлялись различные, подчас противоположные, интересы. Поэтому возникла необходимость идти на компромиссы при выработке политических платформ разных партий, что отражалось в их программах. Нередко итог голосования определялся отношением скорее к личности кандидата, чем к его политической программе.
Партийная система в США появилась вопреки воле “отцов-основателей”, которые, как известно, отрицательно, если не враждебно, относились к партиям и не считали их нужными. Однако развитие событий, о которых здесь нет возможности говорить подробно, привело к тому, что партии возникли и, в конечном счете сформировались в том виде, в каком они только и могли быть дееспособными именно при этой конституции. Такие факторы конституционного устройства, как федерализм, система разделения властей при высокой степени самостоятельности каждой ветви, фиксированные сроки выборов и, соответственно, пребывания в должности главы Белого дома и членов конгресса, различный электорат президента, сената и палаты представителей предопределили децентрализованный (коалиционный и фракционный) характер американских партий и отсутствие в них твердой партийной дисциплины.
В силу этих особенностей всего лишь две партии обеспечивают американской политической системе такую высокую степень плюралистичности, на какую, возможно, неспособна иная многопартийная система европейского образца. Ибо, одно дело, когда сплоченная и дисциплинированная фракция каждой партии голосует в парламенте по указке ее лидера и заинтересованной группе достаточно сложно оказать воздействие на все фракции, чтобы сблизить их нестыкующиеся позиции с целью получить искомый результат, и совсем другое - когда при отсутствии достаточной сплоченности и дисциплины можно создать кратковременную внутрипартийную или межпартийную фракцию (коалицию), члены которой будут голосовать не по партийному признаку, а исходя из объединяющего их собственного отношения к рассматриваемой проблеме. В этом случае у заинтересованной группы куда больше возможностей добиться своей цели.
Фракционная гибкость американских партий как раз и позволяет создавать такие фракции-коалиции, свидетельствуя о том, что групповые интересы играют очень большую роль в функционировании двухпартийной системы. В этой гибкости - и сила, и слабость системы, поскольку эта роль крайне противоречива. Сила в том, что менее сплоченные партии лучше приспособлены к удовлетворению противоречивых потребностей различных (хотя далеко не всех и не в одинаковой степени) групп американского плюралистического общества. Слабость в том, что когда на партии оказывается разнонаправленное давление множества заинтересованных групп, преследующих собственные цели, в функционировании двухпартийной системы возникают кризисные явления. И если такое давление фокусируется вокруг острой проблемы национального масштаба - вступает ... продолжение
Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.
Похожие работы
Дисциплины
- Информатика
- Банковское дело
- Оценка бизнеса
- Бухгалтерское дело
- Валеология
- География
- Геология, Геофизика, Геодезия
- Религия
- Общая история
- Журналистика
- Таможенное дело
- История Казахстана
- Финансы
- Законодательство и Право, Криминалистика
- Маркетинг
- Культурология
- Медицина
- Менеджмент
- Нефть, Газ
- Искуство, музыка
- Педагогика
- Психология
- Страхование
- Налоги
- Политология
- Сертификация, стандартизация
- Социология, Демография
- Статистика
- Туризм
- Физика
- Философия
- Химия
- Делопроизводсто
- Экология, Охрана природы, Природопользование
- Экономика
- Литература
- Биология
- Мясо, молочно, вино-водочные продукты
- Земельный кадастр, Недвижимость
- Математика, Геометрия
- Государственное управление
- Архивное дело
- Полиграфия
- Горное дело
- Языковедение, Филология
- Исторические личности
- Автоматизация, Техника
- Экономическая география
- Международные отношения
- ОБЖ (Основы безопасности жизнедеятельности), Защита труда
