Открытие америки и конкиста
ПЛАН
Введение
ГЛАВА 1. Открытие америки и конкиста (завоевание).
1.1. Открытие Америки и социально-политическое положение метрополий.
1.2. Социально-экономического развития испанских и португальских колоний в Америке.
Глава 2. Колонизация америки
2.1. Испанское и англосаксонское завоевание
2.2. Отношения между метрополиями и колониями
ГЛАВА 3. Начало кризиса испанской колониальной системы в XVII- XVIII в.
3.1. Реформы колониального управления.
3.2. Народно революционные освободительные движения.
Заключение
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Введение
Латинская Америка (исп. America Latina), общее название стран, расположенных в южной части Северной Америки, к Ю. от р. Рио-Гранде-дель-Норте (включая Центральную Америку и Вест-Индию) и в Южной Америке. Общая площадь около 21 млн. км2. Население 285 млн. человек (1972). На территории А. расположены 25 (1973) государств: Аргентина, Багамы, Барбадос, Боливия, Бразилия, Венесуэла, Гаити, Гайана, Гватемала, Гондурас, Доминиканская Республика, Колумбия, Коста-Рика, Куба, Мексика, Никарагуа, Панама, Парагвай, Перу, Сальвадор, Тринидад и Тобаго, Уругвай, Чили, Экуадор, Ямайка, а также колониальные владения, принадлежащие Великобритании, Франции, Нидерландам и США. В этническом отношении состав населения является весьма пёстрым: европейские переселенцы и их потомки, метисы, мулаты, индейцы, негры, китайцы, индийцы и др. В 18 странах государственным или официальным языком является испанский, в Бразилии - португальский, в Гаити - французский, в Багамах, Барбадосе, Гайане, Тринидаде и Тобаго, Ямайке и английских колониях - английский, Суринаме и др. нидерландских колониях - голландский, в колониях США - английский и испанский. Свыше 10% жителей говорит на различных индейских языках. От латинской основы романских языков, на которых говорит большая часть населения Латинская Америка, произошло название этой части континента.
Латинская Америка с древнейших времён до начала 16 в. Территория была заселена в эпоху верхнего палеолита и мезолита выходцами из Северо-Восточной Азии, которые позднее смешались с др. миграционными потоками и образовали многочисленные индейские племена и народности. Древнейшие стоянки первобытных людей относятся к 20-10-му тыс. до н. э. Ко времени вторжения европейских завоевателей в конце 15-16 вв. большинство индейских племён находилось на различных стадиях первобытнообщинного строя, занималось собирательством, охотой и рыболовством. Аймара, ацтеки, кечуа, майя, инки, чибча-муиски и др. создали раннеклассовые государства. Многие из них имели кастовый деспотический строй, покоившийся на централизованном перераспределении ренты, которая взималась с общинников натурой или в виде отработок. Известное распространение получило рабство. Некоторые из этих народностей изобрели свои системы письменности, добились значительных успехов в развитии астрономических, математических, медицинских знаний, в обработке цветных металлов, ткачестве, строительной технике, мореплавании, изобразительном искусстве.
После путешествий Х. Колумба, открывшего острова Антильского архипелага, побережье Центральной Америки и Венесуэлы (1492-1504), были основаны первые испанские поселения на островах Эспаньола (Гаити) и Куба, которые стали опорными пунктами дальнейшего проникновения в глубь Американского материка. Экспедиции Бальбоа (1513), Э. Кортеса (1519-21), Ф. Писарро (1532-34) и др. конкистадоров привели к утверждению испанского господства на территории Мексики, Калифорнии, Флориды, Центральной Америки и на всём Южноамериканском континенте, за исключением территории Бразилии, которую завоевала Португалия, и Гвианы, захваченной Англией, Голландией и Францией. Междоусобная борьба индейских вождей, вступавших в союзы с чужеземными захватчиками, облегчила завоевание Латинской Америки колонизаторами.
Актуальность данной работы. Важнейшим поворотным пунктом в новой истории стран Латинской Америки явились освободительные революции во французском Сан-Доминго (1789-1806), испанских колониях Нового Света (1810-1826) и португальской Бразилии (1822), обозначаемые собирательным названием Война за независимость Латинской Америки. Благодаря старшему поколению историков хорошо известно, что эти революции увенчались свержением колониального гнета и образованием самостоятельных государств. Чуть меньше, но все же говорилось, что они сопровождались буржуазными преобразованиями. Однако почти ничего не писалось о том, что это были преобразования именно либерального толка и что их последствия оказались отнюдь не только позитивными.
Между тем любопытно, что на рубеже XVIII-XIX вв. латиноамериканцы тоже ради ускорения прогресса вознамерились скопировать опыт США как продолжения Западной Европы в Новом Свете. Причем для этого у них, в отличие от многонациональной, многоязыкой и многоконфессиональной России, имелось не меньше, чем у Соединенных Штатов, оснований не только общность территории, экономики и истории, но также общность языка, религии, нравов. В своем подражании латиноамериканцы принялись безоглядно разрушать вековые устои собственной жизни (варварство) и насаждать железом и кровью общественные порядки передовых стран (цивилизацию).
Своими корнями эта историография уходит еще в колониальную эпоху и на сегодняшний день насчитывает весьма почтенный возраст (не одно столетие), тысячи имен, десятки исторических школ, многие сотни точек зрения. Ее подробное освещение потребовало бы чтения специального историографического курса, что, естественно, не входит в круг задач данного курса.
Однако если предельно обобщить это великое разномыслие, то в концептуальном осмыслении эпох, отделяемых друг от друга войной за независимость (1789-1826), т.е. колониальной эпохи, самой войны за независимость и эпохи независимого развития, можно выделить две основные линии. Принадлежность к той или другой из них не обязательно осознается историческими школами и отдельными авторами. Обе линии могут самым причудливым образом объединять в своих рядах историков разных стран, с весьма различной методологией исследования, с очень разными, подчас противоположными, политическими взглядами и, наоборот, могут разъединять близких по методу или идейным воззрениям ученых. Так или иначе, но обе линии проявляют себя на самых разных этапах развития исторической науки, теснейшим образом связаны с проблемой цивилизационной значимости Латинской Америки и удивительно созвучны извечной русской полемике между западничеством и почвенничеством.
Истоком водораздела послужили труды испанских гуманистов, особенно Бартоломе де Лас Касаса, которые в знаменитой полемике XVI в. о Новом Свете ради защиты короной коренного населения Америки описали жестокости конкисты и обращения с индейцами. Несмотря на последующие изменения в индейской политике Испании, в век Просвещения, когда в западных странах в качестве универсальной ценности были подняты на щит права человека, описанная в их трудах испанская (а с нею и португальская) колонизация с ее навязыванием индейцам европейских ценностей стала удобной мишенью для критики Вольтером, Монтескье, Дидро и другими, главным образом французскими, просветителями. В итоге родилась так называемая Черная легенда о колонизации Ибероамерики. Легенда дала подходящее идеологическое оружие борцам за независимость. Она позволяла представить иберийский колониализм тиранией, попирающей права человека, обосновать неотъемлемое право народа на восстание, оправдать разрыв уз между колониями и метрополиями, отречение от колониального прошлого во имя утверждения на американской земле универсальных, то бишь западноевропейских, ценностей.
Первые историки независимой Латинской Америки, являвшиеся и активными участниками войны за независимость, такие как аргентинец Г. Фунес, венесуэлец М. Паласио Фахардо, колумбиец Х.М. Рестрепо и другие, не уделяли внимания концептуальным построениям, описывая в основном военные баталии, помещая в центр своих сочинений ту или иную героическую личность. Их обычно относят к традиционалистской школе, которую можно назвать нарративной или, как предпочитал называть ее наш великий латиноамериканист А.Ф. Шульговский, анекдотической историей, - от первоначального значения слова анекдот как занимательной истории. Несмотря на специфический жанр, метко названный аргентинским историком Энрике де Гандиа историей лошадей и сабель, в этой исторической литературе содержится резкая критика колониализма и оправдание войны за независимость во всех ее свершениях - как в низвержении власти метрополии и завоевании независимости, так и в отречении от иберийской традиции колониального прошлого во имя утверждения нового американизма, основанного на ценностях западноевропейского либерализма, как в США. Деструктивные же последствия войны и очевидные провалы в утверждении новых ценностей изображались следствием недостаточной просвещенности латиноамериканского общества, которая неминуемо исчезнет по мере ассимиляции им нового опыта через массовую европейскую иммиграцию и просвещение народа. В сущности, эти историки и заложили фундамент либерального направления историографии.
Так же, как в реальной истории выбор пути независимого развития осуществлялся в ожесточенных гражданских войнах либералов и консерваторов, в историографии тоже либеральному западничеству противостояло консервативное почвенничество. Ведь осуществление либеральной программы, помимо всего прочего, означало бы превращение стран Латинской Америки в сырьевые придатки западных держав и установление новой, хотя и добровольной формы зависимости, которая много позже будет названа неоколониализмом. Этого стремились не допустить консерваторы, выдающийся представитель которых, мексиканец Л. Аламан, проводя политику индустриализации Мексики, доказывал, что в противном случае Республика исчезнет из списка наций, и на ее месте образуются провинции, по названию независимые, но на деле рабыни иностранной торговли, что является худшей зависимостью из всех, какие можно вообразить.
Л. Аламан, венесуэло-чилиец А. Бельо и другие стали основателями историографического направления, которое выступило с критикой либеральной линии и потому как самими либералами, так и их последователями именовалось в литературе не иначе, как клерикально-консервативным или реакционно-консервативным, хотя в большей мере его суть могло бы отразить понятие почвенничество. Мыслители этой струи действительно реабилитировали колониальное прошлое и по этой причине в чем-то совпадали с теми иберийскими авторами, которые, восхваляя колониальные порядки, противопоставили Черной легенде так называемую Розовую легенду. Однако консервативные историки реабилитировали прошлое отнюдь не потому, что были противниками независимости. Мы считаем достижение нами независимости, писал Аламан, великим, необходимым и закономерным событием. Оно было повсеместно встречено с одобрением именно потому, что ориентировалось на благо общества, потому что узы, соединявшие наше прошлое с нашим настоящим и будущим, не были разорваны, но лишь развязаны. Но они совершенно справедливо считали, что отказ от материальной и духовной культуры колониального прошлого, стремление насадить в Латинской Америке чуждые ей устои США и Западной Европы вели вовсе не к свободе, а к хаосу, анархии и распаду общества, чреватым новым рабством.
Вкратце же отношение консервативных историков к проблемам войны за независимость сводится, во-первых, к отказу от Черной легенды и огульной критики колониального прошлого. Напротив, считали они, это прошлое сформировало цивилизационную самость народов Латинской Америки и, более того, основу для будущей свободы. И тот, кто окинет историю нашей борьбы с метрополией взглядом философа, писал Андрес Бельо, тотчас же согласится, что победу нам обеспечило не что иное, как наше иберийское начало. Во-вторых, иберийское начало, делавшее латиноамериканцев латиноамериканцами, подлежало отрицанию в смысле гегелевского снятия, ассимиляции из него всего лучшего* . Только на такой основе обеспечивалась преемственность между прошлым, настоящим и будущим как главное условие созидания свободы. Отсюда, в-третьих, война мыслилась конструктивной в той мере, в какой независимость утверждалась на основе национальных ценностей, и деструктивной когда слепо копировался чужой опыт.
Со второй половины XIX в. западническую линию общественно-политической и историографической мысли развивали либерал-позитивисты, выдающимися представителями которых стали аргентинцы Д.Ф. Сармьенто и Х.Б. Альберди, бразилец Ж.Ф. Роша Помбу, колумбиец Х.М. Сампер, венесуэлец Х. Хиль Фортуль и др. Некоторые из них продолжали жанр истории лошадей и сабель, но в целом именно либерал-позитивисты дали самую разработанную по тем временам концепцию латиноамериканской истории.
Один из них был представлен выдающимся поколением мыслителей национально-демократической ориентации, примыкавших к литературно-философскому течению модернизма. Кубинец Х. Марти, аргентинец М. Угарте, уругваец Х.Э. Родо, перуанец М. Гонсалес Прада, мексиканец Х. Васконселос и др. в значительной мере помогли латиноамериканцам преодолеть созданный либералами комплекс ущербности (чувство стыда за свое варварство и раболепие перед западной цивилизацией), вернув народам Латинской Америки веру в ценность и историческое предназначение своей самобытности. Этим же они подвергли сомнению либеральную философско-историческую традицию, в чем-то повторив и, стало быть, оправдав основательно забытые идеи консервативных мыслителей.
В собственно исторической науке пересмотром либеральной концепции истории занялись различные течения почвенничества, обозначаемые собирательным названием исторический ревизионизм. Это направление отличалось весьма пестрым составом. В нем имелось и правонационалистическое течение, представленное аргентинцами Э. Паласио, Х.М. Роса, бразильцами С. Буарки ди Оланда, чилийцем А. Эдвардсом Вивесом, мексиканцем К. Перейрой и т.д. Развивая тезис консерваторов об иберийском начале, эти исследователи прославляли цивилизаторскую миссию Испании и Португалии в Америке, противополагая Черной легенде Розовую, подчеркивали ведущую роль креольской аристократии в формировании латиноамериканских наций, завоевании независимости и в защите совместно с консервативными диктаторами и католической церковью национальной самобытности Латинской Америки от натиска внешних и внутренних цивилизаторов, понимая под последними радикальных либералов.
Хотя развитие историографии латиноамериканской истории в конце XIX и первой половине XX в. проходило под знаком активной ревизии либерально-позитивистских построений, тем не менее примерно до 60-х годов либеральная традиция продолжала оставаться наиболее распространенной. Отчасти, это объяснялось тем, что либерализм XX в. значительно отличался от либерализма XIX в., а либеральные историки стали уделять больше внимания социально-экономическим проблемам колониальной эпохи и войны за независимость, как, например, аргентинец Р. Левене, бразилец Ж.О. Родригес, американец А.Б. Томас, англичанин Дж. Линч и др. Но помимо этого, преобладание традиционной трактовки обусловлено и тем, что ее ключевые постулаты были заимствованы целым рядом сил, находившихся в политическом раскладе по левую сторону от либерализма.
Солидное подкрепление традиции составили труды социалистов, прежде всего в переселенческих странах Аргентине и Уругвае, где они сами испытали сильнейшее влияние позитивизма, опирались на иммигрантов, развивались чуть ли не как составная часть европейской социал-демократии и с конца XIX оказались, по сути дела, левым флангом того же либерализма. Поэтому вовсе не случайно руководители Социалистической партии Аргентины, Х.Б. Хусто и Х. Инхеньерос, восхищались либеральными деятелями войны за независимость и послевоенной истории, переоценивали их поддержку народными массами и не видели разрушительной стороны проводимых теми преобразований. И так же отнюдь не случайно именно эти социалистические вожди исключили из партии в 1913 г. упомянутого выше видного представителя латиноамериканского модернизма Мануэля Угарте за националистический уклон.
Целью работы является показать процесс открытия Американского континента и его колонизации.
Задачи данной работы. Показать открытие Америки и социально-политическое положение метрополий, социально-экономического развития испанских и португальских колоний в Америке. А так же необходимо раскрыть колонизацию Америки, испанское и англосаксонское завоевание, отношеня между метрополиями и колониями.
Нужно рассмотреть начало кризиса испанской колониальной системы в XVII- XVIII в., реформы колониального управления, народно революционные освободительные движения.
Библиография, источники, монографии, работы общетеоретического характера. Двухтомный энциклопедический справочник Латинская Америка* был подготовлен и выпущен в свет в конце 1970-х — начале 1980-х гг. Институтом Латинской Америки Академии наук СССР и издательством Советская Энциклопедия.
Всесторонняя информация, собранная в этом энциклопедическом издании, даёт возможность в кратком и систематизированном виде показать всё многообразие природных условий и экономических ресурсов стран Латинской Америки, историю латиноамериканских народов, внёсших весомый вклад в мировую культуру, отразить социально-экономическое, политическое и культурное развитие региона с древнейших времён до наших дней.
Справочник представляет собой коллективный труд свыше 300 советских и зарубежных специалистов. В числе зарубежных учёных — представители Академии наук Республики Куба, учёные Аргентины, Бразилии, Венесуэлы, Мексики, Перу, Уругвая, Чили, Эквадора и других стран.
В советско-российской историографии первым крупным исследователем колониальной истории и войны за независимость Латинской Америки стал В.М. Мирошевский, главный труд которого увидел свет только в 1946 г., уже после смерти ученого. Он выявил противоречие между ростом товарности экономики испанских колоний с конца XVIII в. и сдерживавшим его колониальным режимом, которое лежало в основе подъема освободительного движения. Вместе с тем он тоже противопоставлял англосаксонской испанскую колонизацию, в результате которой в Америке утвердился поздний феодализм монополия земельной собственности, феодальный и отчасти рабовладельческий способ производства. Зачатки капиталистического уклада в недрах колониального общества были, по его мнению, ничтожны. Это, в свою очередь, обусловило отсутствие общности экономической жизни, единого рынка, незавершенность процесса национальной консолидации, разобщенность освободительных потоков. Как результат, войну за независимость Мирошевский посчитал движением креольских сепаратистов, чей успех был немыслим без благоприятных внешних факторов ослабления метрополии, поддержки Англии и т.п.
Новый этап в ее изучении был открыт совместной статьей М.С. Альперовича, В.И. Ермолаева, И.Р. Лаврецкого и С.И. Семенова. Эти ученые также исходили из противоречия между товарностью экономики и колониальным режимом, но сделали решительный поворот к оценке войны за независимость как буржуазной революции. Она, доказывали авторы, не только уничтожила колониализм, но также освободила индейцев от подушной подати и трудовой повинности, почти везде ликвидировала рабство негров, покончила с инквизицией, урезала права церкви, установила республиканский строй, отменила дворянские титулы. Таким образом, заключали авторы, в результате войны за независимость частично были осуществлены задачи буржуазной революции.
Для того времени это был целый переворот в нашей науке, ибо Латинская Америка, оказавшаяся в состоянии порождать собственные революции, впервые представала не объектом, а субъектом истории, притом еще до того, как в том успел убедиться и весь мир на примере кубинской революции 1959 г. Потому новая концепция по праву на десятилетия завоевала умы историков, разрабатывавших ее применительно как к отдельным странам, так и к Испанской Америке в целом. Огромна заслуга названных ученых и в том, что их идеи воспитали поколения учеников (в их числе и автор данного курса), усвоившие мысль о буржуазности войны за независимость как само собою разумеющуюся истину.
Вместе с тем концепция формулировалась, когда ревизия либеральной традиции еще только намечалась, когда было трудно понять смысл полемики и сущность исторического ревизионизма и уж вовсе невозможно предвидеть его расцвет и результаты затеянной дискуссии. Поэтому в первых ревизионистских тезисах основоположники новой трактовки войны, как и в целом марксистская историография, усмотрели происки консервативно-клерикальных историков. Более того, издание позже в Москве знаменитой книги Эдуардо Галеано Вскрытые вены Латинской Америки осуществлялось, как явствует из презентационной статьи, без осознания неразрывной связи автора и всех его постулатов с историческим ревизионизмом. А раз так, то через посредничество латиноамериканских марксистов концепция латиноамериканской истории, включая войну за независимость, не могла не впитать краеугольные тезисы либеральной схемы: деление колонизации Америки на буржуазную и феодальную; сохранение в нетронутом виде социально-экономической структуры времен колонии; оценку консервативных режимов послевоенных времен как правления помещиков, верхушки церкви и реакционной военщины, цеплявшихся за старые привилегии и колониальные структуры
Второе направление наметили историки Санкт-Петербургского университета во главе с Б.Н. Комиссаровым. Новое в нем это попытка отойти от излишне жесткого деления колонизации Америки на буржуазную и феодальную, признав, что и передовые колонизаторы принесли туда европейско-североамериканский феодализм (майораты, сеньориальную систему, маноры, копигольды, фригольды) и плантации, основанные на крупной феодальной собственности на землю, обрабатывавшиеся трудом рабов.
Освоение Испанской Америки, по мнению этих авторов, было связано с началом эры капитализма и знаменовало закат феодализма, но синтез индейских и испанских порядков имел результатом колониальный феодализм. Конечно, за 300 лет здесь тоже начали складываться благоприятные условия для развития капиталистических отношений в горной промышленности, возникать мануфактуры европейского типа. Но в целом экономика изображается преимущественно натуральной, с господством крупного землевладения как фундамента феодальной системы и торгового капитала, которые являлись существенным тормозом на пути развития капиталистических отношений. И к войне латиноамериканское общество подошло в той же фазе, с какой 300 лет тому начинало свой путь, позднего феодализма, когда активно идет накопление капитала, но капитала торгового, когда растет число людей, вовлекающихся в предпринимательскую деятельность, но структурный состав элиты не меняется, когда производитель постепенно лишается средств производства, но это ведет его не к наемному труду, а к долговому рабству. Не удивительно, что при таком подходе война за независимость не только лишается буржуазности, но и вместе со всей последующей историей континента предстает творением потусторонних сил: Экономическим условием победы колоний в войне за независимость был не столько рост отечественного капитализма, сколько ослабление самой метрополии, место которой спешили занять теперь другие державы. Они перехватили знамя свободы из рук Латинской Америки. Внутренняя экономическая слабость привела к возникновению новой колониальной зависимости рыночного типа... Под влиянием стран с высоким уровнем развития капитализма в Испанской Америке усилилась тенденция к вторичной консервации феодальных отношений.
Третье направление складывалось вокруг таких ученых, как Б.И. Коваль, С.И. Семенов и А.Ф. Шульговский, в жарких дискуссиях 70-80-х гг. с зависимым капитализмом по вопросам латиноамериканской современности. Эти ученые предложили концепцию среднеразвитого капитализма, чье достоинство состояло в переносе акцентов на внутреннюю динамику латиноамериканских процессов, позволявшую одним странам совершать экономическое чудо, другим внезапные и для Москвы, и для Вашингтона революции, третьим дергать за усы самого британского льва на Мальвинах и т.д. Словом, эта концепция возвращала континенту роль субъекта истории.
Некоторые ее сторонники обратились с критикой к трактовке прошлого поборниками зависимого капитализма, справедливо полагая, что в этой части несостоятельность их концепции наиболее очевидна. Это вывело их на исходные постулаты либералов XIX в. и слабые места в аргументах подлинных депендентистов, а в целом на необходимость новых подходов к Латинской Америке XVI-XIX вв. В этом смысле ценный вклад внесли короткие, но емкие доклады А.И. Строганова и Э.Э. Литавриной. В первом докладе показано, как всего за 4 столетия Ла-Плата проделала путь от первобытнообщинной к капиталистической стадии. Иное дело, что при этом сохранялись многоукладность, преобладание консервативных вариантов буржуазного прогресса, болезненные социальные последствия, как повсюду во втором эшелоне капитализма. Э.Э. Литаврина провела весьма обоснованное различие между крупным и феодальным землевладением, показав, как в Новой Гранаде XVI-XVIII вв. феодальный уклад утратил свое значение, феодальные формы собственности... превратились в буржуазную частную собственность, что именно на этой юридической основе происходило складывание системы асьенд крупных латифундий и что пеонаж и подобные ему формы эксплуатации, несмотря на внешнее сходство с феодальными, покоились не на внеэкономическом принуждении, а на экономической зависимости крестьян. Н.Г. Ильина, отметив рост латифундизма в войне за независимость Колумбии, связала его не с консервацией феодализма, а с прусским путем капитализма. Так же К.В. Комаров в аграрном вопросе в войне за независимость Аргентины усмотрел борьбу прусского и американского путей
ГЛАВА 1. Открытие америки и конкиста (завоевание).
Процесс завоевания испанскими конкистадорами Южной и Центральной Америки растянулся более чем на полтора столетия. Во второй половине XVII в. были подавлены последние очаги сопротивления племен майя на Юкатане и племен арауканов в Чили. В некоторых областях Северток Америки испанские завоевания продолжались еще в XVIII в. В ходе завоевания и колонизации происходил интенсивный процесс метисации — смешения испанских и португальских завоевателей с местным па-селением, и сложился значительный слой метисов — потомков европейцев и индейцев. В районах, куда ввозились негры-рабы, возникло мулатское население.
К концу XVII в. основным языком общения между различными расовыми и этническими группами в испанских колониях стал испанский язык. Здесь складывался испаноязычныи этнос. В Бразилии, завоеванной Португалией, португальский язык стал господствующим к концу XVIII в. Название региона — Латинская Америка, — вошедшее в обиход в XIX в., отражает особенности завоевания, освоения, культурного и национального развития большинства вошедших в него стран. Эти области были колонизованы испанцами и португальцами, т. е. романскими народами, языки которых сложились на основе латинского языка.
В XVI—XVII вв. сформировались испанская и португальская колониальная системы. Административное устройство испанских колоний во многом копировало метрополию. Делами колоний управлял Королевский Совет Индий. Он издавал законы, постановления, назначал чиновников колониальной администрации, контролировал работу на рудниках и все финансовые поступления.
Еще в XVI в. была создана система вице-королевств. Вице-королевство Новая Испания включало территорию современной Мексики, владения в Северной Америке и часть Карибского бассейна. Вице-королевство Перу включало почти все владения в Южной Америке, кроме побережья Венесуэлы. Вице-король осуществлял высшую военную и гражданскую власть. В составе вице-королевства были самоуправляющиеся территории — генерал-капи-танства. Испанские вице-короли назначались из числа высшего дворянства, из этих же кругов формировался и высший аппарат колониального управления. За 300 лет существования испанской колониальной империи из 170 вице-королей только 4 были уроженцами колоний, из 602 генерал-капитанов — только 16.1
1.1. Открытие Америки и социально-политическое положение метрополий.
Американский материк был открыт для завоевания и последующей эксплуатации в 1492 году Христофором Колумбом, мореплавателем, состоявшим на испанской службе. Испанцы же пришли первыми на эти бесконечно богатые земли.
Используя свое военное превосходство, а еще больше доверчивость аборигенов - индейцев, они запили кровью этих несчастных огромные территории - от Мексики до Огненной земли.
Общая численность индейских племен Америки составляла в то время (по минимальной оценке) около 15 млн. человек. Из них не менее 10 млн. проживали в Мексике и Центральной Америке.
Большая часть индейских племен жила еще первобытнообщинным строем. Только майя, ацтеки и инки перешли уже к земледельческой культуре, знали частную поземельную собственность, классовое расслоение и некоторые атрибуты государственности. Господствующее положение в ацтекском обществе прочно утвердилось за вождями и жрецами.
То же самое можно сказать и об инках. Земля делилась у них на три части: одна была присвоена верховным вождем, другая - жрецами, с третьей кормился народ, сведенный для удобства управления в десятки, сотни и тысячи.
И там и здесь существовали, по-видимому, кастовый строй с навечным закреплением работника и его потомства за одной определенной профессией, а также примитивные формы рабства.
Первый удар испанцев приняли на себя индейские племена Вест-Индии: Кубы, Гаити, Пуэрто-Рико. Спустя несколько лет после завоевания здесь уже не было практически индейцев: все они были истреблены (около миллиона человек). В 1518-1521 гг. испанский вооруженный отряд во главе с Кортесом захватил Мексику, разрушив древнее ацтекское общество и "государство". Столица ацтеков была превращена в развалины, наполненные разлагающимися трупами.
Спустя десяток лет началось завоевание Южной Америки. Первой его жертвой сделалась "империя" инков, находившаяся на территории Перу.
К середине XVI века огромные пространства Южной Америки перешли к испанской короне. Труднее всего досталось завоевание Аргентины, где индейцы вели беспощадную борьбу с угнетателями.
В XV же столетии стали возникать в Южной Америке первые португальские поселения, положившие начало порабощению Бразилии. Территориальный спор Испании и Португалии был улажен папским решением 1494 года. Северная Америка была колонизована позже, в XVII столетии. Ее поделили Англия и Франция.
Испанская администрация в Америке возглавлялась вице-королями. В период окончательного покорения Америки их стало четыре. Один управлял Мексикой и Центральной Америкой; другой - Перу и Чили; третий - Венесуэлой, Эквадором и Колумбией; четвертый - Боливией, Парагваем, Уругваем и Аргентиной. Немногие знатные фамилии и военачальники, осуществившие завоевания, были наделены огромными земельными владениями, городами, рудниками, десятками тысяч индейцев. Принятая в Южной Америке (со времен Колумба) система принудительного труда давала право белому поселенцу держать у себя в хозяйстве такое количество рабов-индейцев, какое только он в состоянии захватить. Обоснование этой системе дала, конечно, церковь: "будучи свободными, индейцы могут возвратиться к язычеству".2 Трудно придумать что-нибудь лицемернее. С началом XVIII века в испанских и португальских колониях в Америке господствуют две формы землевладения: так называемая асьенда и рабовладельческая плантация. Последняя не нуждается в особых пояснениях. Занятые в асьенде работники (батраки) были лично свободны, но они не имели земли и потому поступали в кабалу землевладельца, чаще всего пожизненную, а то и наследственную. Асьенда представляла собой весьма устойчивый тип феодальной эксплуатации крестьянства, главным образом индейского.
Но колонии обогащали не только землевладельцев, чиновников и офицеров. Громадные ценности вывозились в метрополии. За триста лет господства Испания выкачала из своих колоний не менее чем на 6 млрд. долларов золота и серебра. В то время это было громадным капиталом. Даже в начале XIX века в Латинской Америке добывалось этих металлов вдесятеро больше, чем во всех остальных странах мира, вместе взятых. По другим расчетам, за те же три столетия Испания вывезла из Америки 2500 т золота и около 100 тыс. т серебра.
Американские золото и серебро сыграли свою роль в развитии капиталистической промышленности и торговли Западной Европы, так же как и превращение Африки в огромный загон для отлова негров-рабов.
Награбленные Испанией богатства в очень малой степени оседали в стране. Большая часть их уплывала в более развитые страны, обладавшие товарами для экспорта: Англию, Нидерланды, Францию.
Капиталистическая промышленность Западной Европы находится в неоплатном долгу перед народами Америки, Азии и Африки, принесшими, помимо своей воли, миллионы и миллионы жертв ради ее процветания.
Образование Соединенных Штатов и Великая французская революция - два события всемирно-исторического значения - положили начало освободительной революции во всем западном полушарии.
Первый гром ее донесся из маленького Гаити, но был услышан во всем мире. Полмиллиона черных рабов сказочно богатого острова внезапно в ночь на 22 августа 1791 года подняли знамя восстания против Франции, от которой они тщетно ожидали свободы, и против собственных угнетателей.
Гаити производило в то время больше сахара, кофе, шоколада, индиго и пр., чем все другие французские колонии в Америке, вместе взятые. Плантаторы Гаити жили в неслыханной роскоши, тогда как тысячи черных рабов не имели другой доли, как трудиться на плантациях, и другого жилья, кроме того, какое наскоро возводилось возле обрабатываемых участков. Вождем восстания стал замечательно талантливый негр Туссен-Дувертюр.
1.2. Социально-экономического развития испанских и португальских колоний в Америке.
В связи с тем что в период конкисты феодализм в Испании и Португалии уже вступил в пору разложения, создававшаяся в колониях структура экономических и общественных отношений не могла носить чисто феодальный характер. Несмотря на попытки насадить в колониях феодализм, он не стал господствующей формой хозяйства. Их экономика была основана на сосуществовании нескольких укладов, характер и соотношение которых менялись на протяжении колониального периода. Основными укладами в XVI— XVIII вв. были: натуральное патриархальное хозяйство индейских общин; феодальный уклад; рабовладельческий уклад: плантационное рабство, использование труда черных невольников в горной промышленности; мелкотоварное хозяйство: городское ремесло, хозяйства крестьян-колонистов в районах, где имела место хозяйственная колонизация; элементы капиталистического уклада (его формирование относится ко второй половине XVIII в.).
Рабовладельческий уклад преобладал на островах Карибского бассейна, в прибрежных районах, где сложилось плантационное хозяйство, тесно связанное с мировым рынком. Другое положение возникло в Андских странах (будущие Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия) и на территории Мексики, где в момент завоевания существовало плотное земледельческое население. Здесь испанская корона использовала земледельческую общину, включив ее в колониальную систему как административную и налоговую единицу. Важнейшей формой феодальной эксплуатации стала в этих районах энкомьенда — особая форма поместья, предоставлявшегося испанским дворянам-переселенцам. Верховным собственником земли был испанский король. Владелец поместья — энкомендеро — имел право только на использование труда приписанных к энкомьенде индейцев-общинников. Он должен был заботиться об обращении индейцев в христианство, обеспечивать уплату ими подушной подати — трибуто и выполнение трудовой повинности в пользу государства на королевских рудниках, строительстве и т. д. (мита).
Непосильный труд на рудниках, отрыв наиболее трудоспособных людей от сельского хозяйства вели к разорению общинников, вымиранию индейского населения. Чтобы обеспечить рудники рабочей силой, во второй половине XVII в. во многих районах началось насильственное сселение обезлюдевших общин в новые поселки по 300—400 домохозяйств. На новых местах воссоздавались общинные порядки: пахотные наделы находились в пользовании отдельных семей, остальные земли использовались сообща. Испанские законы запрещали продажу общинных земель и их переход в собственность частных лиц, поселение на территории общин испанцев, метисов и мулатов. Этим испанская казна хотела обеспечить себе постоянный доход от налогов с индейского населения. Однако в результате принудительного переселения индейцев появлялось большое количество пустующих земель, которые захватывались крупными собственниками. Часто под категорию пустующие произвольно попадали и общинные земли, с которых сгонялось индейское население. Так уже в XVII в. происходил процесс экспроприации индейского крестьянства и формирования крупного землевладения (латифундий), не связанного с пожалованием энкомьенды.
Спасаясь от миты на рудниках, многие индейцы не возвращались в свои общины, а нанимались на работу в латифундии в качестве пеонов — кабальных батраков с наделом. Кроме того, владельцы латифундий выкупали у государства индейцев-должников, которые не могли уплатить налоги, и они тоже превращались в пеонов. Так возникла новая форма ведения хозяйства — асьенда. Многие асьенды постепенно превращались в товарные хозяйства, производившие продукцию (тростниковый сахар, хлопок, табак, рис и т. д.) на внутренний и внешний рынок.3
К началу XVII в. значительных успехов достигло мелкотоварное ремесленное производство, особенно в восточных и центральных районах Мексики, в северо-восточной части нынешней Колумбии, в городских центрах, таких, как Кито, Лима, Сантьяго. Вокруг них возникали местные рынки, однако большинство городов имело связи с округой в диаметре не более 200— 300 км. Каждая колония была связана с Испанией больше, чем с соседними центрами. Эта экономическая обособленность искусственно консервировалась метрополией. Были запрещены различные виды экономической деятельности, производство многих товаров, внутренняя торговля между колониями. Метрополия поощряла только развитие горнодобывающей промышленности. Вывоз драгоценных металлов являлся основной статьей экспорта.
Наряду с короной и крупными землевладельцами индейское население нещадно эксплуатировала католическая церковь, которой принадлежали обширные земельные владения с прикрепленными к ним индейскими общинами. Церковь получала также огромные доходы от сбора десятины, широко занималась ростовщическими операциями, добивалась перехода под свой контроль общинных земель с помощью вымогательства и запугивания индейцев. Социальная структура колониального общества была очень сложной. Ее важной особенностью было то, что социальные различия тесно переплетались с расовыми и этническими.
Самым высшим слоем общества были испанские чиновники, прибывшие из мет рополии. На протяжении всего колониального периода испанские короли очень боялись усиления колониальной администрации и ее обособления от метрополии, так же как и роста крупного землевладения. Испанские вице-короли направлялись в колонии на срок до трех лет, им запрещалось брать с собой семью, приобретать в колониях земли и недвижимую собственность. Такие же ограничения устанавливались для высших чиновников. Представители испанской колониальной администрации составляли замкнутую группу населения. Они с пренебрежением относились к тем потомкам испанских завоевателей, которые родились и постоянно жили в колониях. Среди них был значительный процент белого населения — креолы, составлявшие основную массу крупных землевладельцев и средний слой чиновничества. К началу XVIII в. во многих колониях значительную часть населения составляли метисы. Метисы освобождались от уплаты трибуто4 и от миты, но вместе с тем для них было установлено множество ограничений: они не могли наследовать имущество своих родителей, занимать административные посты, становиться священниками, владеть рабами, жить в общинах, им запрещалось носить оружие. Самое большое число метисов (свыше 30% населения) было в Парагвае, Чили и Северной Мексике. Метисы жили в городах, занимались ремеслом и мелкой торговлей, многие были пеонами. Кроме того, ... продолжение
Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.
Введение
ГЛАВА 1. Открытие америки и конкиста (завоевание).
1.1. Открытие Америки и социально-политическое положение метрополий.
1.2. Социально-экономического развития испанских и португальских колоний в Америке.
Глава 2. Колонизация америки
2.1. Испанское и англосаксонское завоевание
2.2. Отношения между метрополиями и колониями
ГЛАВА 3. Начало кризиса испанской колониальной системы в XVII- XVIII в.
3.1. Реформы колониального управления.
3.2. Народно революционные освободительные движения.
Заключение
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Введение
Латинская Америка (исп. America Latina), общее название стран, расположенных в южной части Северной Америки, к Ю. от р. Рио-Гранде-дель-Норте (включая Центральную Америку и Вест-Индию) и в Южной Америке. Общая площадь около 21 млн. км2. Население 285 млн. человек (1972). На территории А. расположены 25 (1973) государств: Аргентина, Багамы, Барбадос, Боливия, Бразилия, Венесуэла, Гаити, Гайана, Гватемала, Гондурас, Доминиканская Республика, Колумбия, Коста-Рика, Куба, Мексика, Никарагуа, Панама, Парагвай, Перу, Сальвадор, Тринидад и Тобаго, Уругвай, Чили, Экуадор, Ямайка, а также колониальные владения, принадлежащие Великобритании, Франции, Нидерландам и США. В этническом отношении состав населения является весьма пёстрым: европейские переселенцы и их потомки, метисы, мулаты, индейцы, негры, китайцы, индийцы и др. В 18 странах государственным или официальным языком является испанский, в Бразилии - португальский, в Гаити - французский, в Багамах, Барбадосе, Гайане, Тринидаде и Тобаго, Ямайке и английских колониях - английский, Суринаме и др. нидерландских колониях - голландский, в колониях США - английский и испанский. Свыше 10% жителей говорит на различных индейских языках. От латинской основы романских языков, на которых говорит большая часть населения Латинская Америка, произошло название этой части континента.
Латинская Америка с древнейших времён до начала 16 в. Территория была заселена в эпоху верхнего палеолита и мезолита выходцами из Северо-Восточной Азии, которые позднее смешались с др. миграционными потоками и образовали многочисленные индейские племена и народности. Древнейшие стоянки первобытных людей относятся к 20-10-му тыс. до н. э. Ко времени вторжения европейских завоевателей в конце 15-16 вв. большинство индейских племён находилось на различных стадиях первобытнообщинного строя, занималось собирательством, охотой и рыболовством. Аймара, ацтеки, кечуа, майя, инки, чибча-муиски и др. создали раннеклассовые государства. Многие из них имели кастовый деспотический строй, покоившийся на централизованном перераспределении ренты, которая взималась с общинников натурой или в виде отработок. Известное распространение получило рабство. Некоторые из этих народностей изобрели свои системы письменности, добились значительных успехов в развитии астрономических, математических, медицинских знаний, в обработке цветных металлов, ткачестве, строительной технике, мореплавании, изобразительном искусстве.
После путешествий Х. Колумба, открывшего острова Антильского архипелага, побережье Центральной Америки и Венесуэлы (1492-1504), были основаны первые испанские поселения на островах Эспаньола (Гаити) и Куба, которые стали опорными пунктами дальнейшего проникновения в глубь Американского материка. Экспедиции Бальбоа (1513), Э. Кортеса (1519-21), Ф. Писарро (1532-34) и др. конкистадоров привели к утверждению испанского господства на территории Мексики, Калифорнии, Флориды, Центральной Америки и на всём Южноамериканском континенте, за исключением территории Бразилии, которую завоевала Португалия, и Гвианы, захваченной Англией, Голландией и Францией. Междоусобная борьба индейских вождей, вступавших в союзы с чужеземными захватчиками, облегчила завоевание Латинской Америки колонизаторами.
Актуальность данной работы. Важнейшим поворотным пунктом в новой истории стран Латинской Америки явились освободительные революции во французском Сан-Доминго (1789-1806), испанских колониях Нового Света (1810-1826) и португальской Бразилии (1822), обозначаемые собирательным названием Война за независимость Латинской Америки. Благодаря старшему поколению историков хорошо известно, что эти революции увенчались свержением колониального гнета и образованием самостоятельных государств. Чуть меньше, но все же говорилось, что они сопровождались буржуазными преобразованиями. Однако почти ничего не писалось о том, что это были преобразования именно либерального толка и что их последствия оказались отнюдь не только позитивными.
Между тем любопытно, что на рубеже XVIII-XIX вв. латиноамериканцы тоже ради ускорения прогресса вознамерились скопировать опыт США как продолжения Западной Европы в Новом Свете. Причем для этого у них, в отличие от многонациональной, многоязыкой и многоконфессиональной России, имелось не меньше, чем у Соединенных Штатов, оснований не только общность территории, экономики и истории, но также общность языка, религии, нравов. В своем подражании латиноамериканцы принялись безоглядно разрушать вековые устои собственной жизни (варварство) и насаждать железом и кровью общественные порядки передовых стран (цивилизацию).
Своими корнями эта историография уходит еще в колониальную эпоху и на сегодняшний день насчитывает весьма почтенный возраст (не одно столетие), тысячи имен, десятки исторических школ, многие сотни точек зрения. Ее подробное освещение потребовало бы чтения специального историографического курса, что, естественно, не входит в круг задач данного курса.
Однако если предельно обобщить это великое разномыслие, то в концептуальном осмыслении эпох, отделяемых друг от друга войной за независимость (1789-1826), т.е. колониальной эпохи, самой войны за независимость и эпохи независимого развития, можно выделить две основные линии. Принадлежность к той или другой из них не обязательно осознается историческими школами и отдельными авторами. Обе линии могут самым причудливым образом объединять в своих рядах историков разных стран, с весьма различной методологией исследования, с очень разными, подчас противоположными, политическими взглядами и, наоборот, могут разъединять близких по методу или идейным воззрениям ученых. Так или иначе, но обе линии проявляют себя на самых разных этапах развития исторической науки, теснейшим образом связаны с проблемой цивилизационной значимости Латинской Америки и удивительно созвучны извечной русской полемике между западничеством и почвенничеством.
Истоком водораздела послужили труды испанских гуманистов, особенно Бартоломе де Лас Касаса, которые в знаменитой полемике XVI в. о Новом Свете ради защиты короной коренного населения Америки описали жестокости конкисты и обращения с индейцами. Несмотря на последующие изменения в индейской политике Испании, в век Просвещения, когда в западных странах в качестве универсальной ценности были подняты на щит права человека, описанная в их трудах испанская (а с нею и португальская) колонизация с ее навязыванием индейцам европейских ценностей стала удобной мишенью для критики Вольтером, Монтескье, Дидро и другими, главным образом французскими, просветителями. В итоге родилась так называемая Черная легенда о колонизации Ибероамерики. Легенда дала подходящее идеологическое оружие борцам за независимость. Она позволяла представить иберийский колониализм тиранией, попирающей права человека, обосновать неотъемлемое право народа на восстание, оправдать разрыв уз между колониями и метрополиями, отречение от колониального прошлого во имя утверждения на американской земле универсальных, то бишь западноевропейских, ценностей.
Первые историки независимой Латинской Америки, являвшиеся и активными участниками войны за независимость, такие как аргентинец Г. Фунес, венесуэлец М. Паласио Фахардо, колумбиец Х.М. Рестрепо и другие, не уделяли внимания концептуальным построениям, описывая в основном военные баталии, помещая в центр своих сочинений ту или иную героическую личность. Их обычно относят к традиционалистской школе, которую можно назвать нарративной или, как предпочитал называть ее наш великий латиноамериканист А.Ф. Шульговский, анекдотической историей, - от первоначального значения слова анекдот как занимательной истории. Несмотря на специфический жанр, метко названный аргентинским историком Энрике де Гандиа историей лошадей и сабель, в этой исторической литературе содержится резкая критика колониализма и оправдание войны за независимость во всех ее свершениях - как в низвержении власти метрополии и завоевании независимости, так и в отречении от иберийской традиции колониального прошлого во имя утверждения нового американизма, основанного на ценностях западноевропейского либерализма, как в США. Деструктивные же последствия войны и очевидные провалы в утверждении новых ценностей изображались следствием недостаточной просвещенности латиноамериканского общества, которая неминуемо исчезнет по мере ассимиляции им нового опыта через массовую европейскую иммиграцию и просвещение народа. В сущности, эти историки и заложили фундамент либерального направления историографии.
Так же, как в реальной истории выбор пути независимого развития осуществлялся в ожесточенных гражданских войнах либералов и консерваторов, в историографии тоже либеральному западничеству противостояло консервативное почвенничество. Ведь осуществление либеральной программы, помимо всего прочего, означало бы превращение стран Латинской Америки в сырьевые придатки западных держав и установление новой, хотя и добровольной формы зависимости, которая много позже будет названа неоколониализмом. Этого стремились не допустить консерваторы, выдающийся представитель которых, мексиканец Л. Аламан, проводя политику индустриализации Мексики, доказывал, что в противном случае Республика исчезнет из списка наций, и на ее месте образуются провинции, по названию независимые, но на деле рабыни иностранной торговли, что является худшей зависимостью из всех, какие можно вообразить.
Л. Аламан, венесуэло-чилиец А. Бельо и другие стали основателями историографического направления, которое выступило с критикой либеральной линии и потому как самими либералами, так и их последователями именовалось в литературе не иначе, как клерикально-консервативным или реакционно-консервативным, хотя в большей мере его суть могло бы отразить понятие почвенничество. Мыслители этой струи действительно реабилитировали колониальное прошлое и по этой причине в чем-то совпадали с теми иберийскими авторами, которые, восхваляя колониальные порядки, противопоставили Черной легенде так называемую Розовую легенду. Однако консервативные историки реабилитировали прошлое отнюдь не потому, что были противниками независимости. Мы считаем достижение нами независимости, писал Аламан, великим, необходимым и закономерным событием. Оно было повсеместно встречено с одобрением именно потому, что ориентировалось на благо общества, потому что узы, соединявшие наше прошлое с нашим настоящим и будущим, не были разорваны, но лишь развязаны. Но они совершенно справедливо считали, что отказ от материальной и духовной культуры колониального прошлого, стремление насадить в Латинской Америке чуждые ей устои США и Западной Европы вели вовсе не к свободе, а к хаосу, анархии и распаду общества, чреватым новым рабством.
Вкратце же отношение консервативных историков к проблемам войны за независимость сводится, во-первых, к отказу от Черной легенды и огульной критики колониального прошлого. Напротив, считали они, это прошлое сформировало цивилизационную самость народов Латинской Америки и, более того, основу для будущей свободы. И тот, кто окинет историю нашей борьбы с метрополией взглядом философа, писал Андрес Бельо, тотчас же согласится, что победу нам обеспечило не что иное, как наше иберийское начало. Во-вторых, иберийское начало, делавшее латиноамериканцев латиноамериканцами, подлежало отрицанию в смысле гегелевского снятия, ассимиляции из него всего лучшего* . Только на такой основе обеспечивалась преемственность между прошлым, настоящим и будущим как главное условие созидания свободы. Отсюда, в-третьих, война мыслилась конструктивной в той мере, в какой независимость утверждалась на основе национальных ценностей, и деструктивной когда слепо копировался чужой опыт.
Со второй половины XIX в. западническую линию общественно-политической и историографической мысли развивали либерал-позитивисты, выдающимися представителями которых стали аргентинцы Д.Ф. Сармьенто и Х.Б. Альберди, бразилец Ж.Ф. Роша Помбу, колумбиец Х.М. Сампер, венесуэлец Х. Хиль Фортуль и др. Некоторые из них продолжали жанр истории лошадей и сабель, но в целом именно либерал-позитивисты дали самую разработанную по тем временам концепцию латиноамериканской истории.
Один из них был представлен выдающимся поколением мыслителей национально-демократической ориентации, примыкавших к литературно-философскому течению модернизма. Кубинец Х. Марти, аргентинец М. Угарте, уругваец Х.Э. Родо, перуанец М. Гонсалес Прада, мексиканец Х. Васконселос и др. в значительной мере помогли латиноамериканцам преодолеть созданный либералами комплекс ущербности (чувство стыда за свое варварство и раболепие перед западной цивилизацией), вернув народам Латинской Америки веру в ценность и историческое предназначение своей самобытности. Этим же они подвергли сомнению либеральную философско-историческую традицию, в чем-то повторив и, стало быть, оправдав основательно забытые идеи консервативных мыслителей.
В собственно исторической науке пересмотром либеральной концепции истории занялись различные течения почвенничества, обозначаемые собирательным названием исторический ревизионизм. Это направление отличалось весьма пестрым составом. В нем имелось и правонационалистическое течение, представленное аргентинцами Э. Паласио, Х.М. Роса, бразильцами С. Буарки ди Оланда, чилийцем А. Эдвардсом Вивесом, мексиканцем К. Перейрой и т.д. Развивая тезис консерваторов об иберийском начале, эти исследователи прославляли цивилизаторскую миссию Испании и Португалии в Америке, противополагая Черной легенде Розовую, подчеркивали ведущую роль креольской аристократии в формировании латиноамериканских наций, завоевании независимости и в защите совместно с консервативными диктаторами и католической церковью национальной самобытности Латинской Америки от натиска внешних и внутренних цивилизаторов, понимая под последними радикальных либералов.
Хотя развитие историографии латиноамериканской истории в конце XIX и первой половине XX в. проходило под знаком активной ревизии либерально-позитивистских построений, тем не менее примерно до 60-х годов либеральная традиция продолжала оставаться наиболее распространенной. Отчасти, это объяснялось тем, что либерализм XX в. значительно отличался от либерализма XIX в., а либеральные историки стали уделять больше внимания социально-экономическим проблемам колониальной эпохи и войны за независимость, как, например, аргентинец Р. Левене, бразилец Ж.О. Родригес, американец А.Б. Томас, англичанин Дж. Линч и др. Но помимо этого, преобладание традиционной трактовки обусловлено и тем, что ее ключевые постулаты были заимствованы целым рядом сил, находившихся в политическом раскладе по левую сторону от либерализма.
Солидное подкрепление традиции составили труды социалистов, прежде всего в переселенческих странах Аргентине и Уругвае, где они сами испытали сильнейшее влияние позитивизма, опирались на иммигрантов, развивались чуть ли не как составная часть европейской социал-демократии и с конца XIX оказались, по сути дела, левым флангом того же либерализма. Поэтому вовсе не случайно руководители Социалистической партии Аргентины, Х.Б. Хусто и Х. Инхеньерос, восхищались либеральными деятелями войны за независимость и послевоенной истории, переоценивали их поддержку народными массами и не видели разрушительной стороны проводимых теми преобразований. И так же отнюдь не случайно именно эти социалистические вожди исключили из партии в 1913 г. упомянутого выше видного представителя латиноамериканского модернизма Мануэля Угарте за националистический уклон.
Целью работы является показать процесс открытия Американского континента и его колонизации.
Задачи данной работы. Показать открытие Америки и социально-политическое положение метрополий, социально-экономического развития испанских и португальских колоний в Америке. А так же необходимо раскрыть колонизацию Америки, испанское и англосаксонское завоевание, отношеня между метрополиями и колониями.
Нужно рассмотреть начало кризиса испанской колониальной системы в XVII- XVIII в., реформы колониального управления, народно революционные освободительные движения.
Библиография, источники, монографии, работы общетеоретического характера. Двухтомный энциклопедический справочник Латинская Америка* был подготовлен и выпущен в свет в конце 1970-х — начале 1980-х гг. Институтом Латинской Америки Академии наук СССР и издательством Советская Энциклопедия.
Всесторонняя информация, собранная в этом энциклопедическом издании, даёт возможность в кратком и систематизированном виде показать всё многообразие природных условий и экономических ресурсов стран Латинской Америки, историю латиноамериканских народов, внёсших весомый вклад в мировую культуру, отразить социально-экономическое, политическое и культурное развитие региона с древнейших времён до наших дней.
Справочник представляет собой коллективный труд свыше 300 советских и зарубежных специалистов. В числе зарубежных учёных — представители Академии наук Республики Куба, учёные Аргентины, Бразилии, Венесуэлы, Мексики, Перу, Уругвая, Чили, Эквадора и других стран.
В советско-российской историографии первым крупным исследователем колониальной истории и войны за независимость Латинской Америки стал В.М. Мирошевский, главный труд которого увидел свет только в 1946 г., уже после смерти ученого. Он выявил противоречие между ростом товарности экономики испанских колоний с конца XVIII в. и сдерживавшим его колониальным режимом, которое лежало в основе подъема освободительного движения. Вместе с тем он тоже противопоставлял англосаксонской испанскую колонизацию, в результате которой в Америке утвердился поздний феодализм монополия земельной собственности, феодальный и отчасти рабовладельческий способ производства. Зачатки капиталистического уклада в недрах колониального общества были, по его мнению, ничтожны. Это, в свою очередь, обусловило отсутствие общности экономической жизни, единого рынка, незавершенность процесса национальной консолидации, разобщенность освободительных потоков. Как результат, войну за независимость Мирошевский посчитал движением креольских сепаратистов, чей успех был немыслим без благоприятных внешних факторов ослабления метрополии, поддержки Англии и т.п.
Новый этап в ее изучении был открыт совместной статьей М.С. Альперовича, В.И. Ермолаева, И.Р. Лаврецкого и С.И. Семенова. Эти ученые также исходили из противоречия между товарностью экономики и колониальным режимом, но сделали решительный поворот к оценке войны за независимость как буржуазной революции. Она, доказывали авторы, не только уничтожила колониализм, но также освободила индейцев от подушной подати и трудовой повинности, почти везде ликвидировала рабство негров, покончила с инквизицией, урезала права церкви, установила республиканский строй, отменила дворянские титулы. Таким образом, заключали авторы, в результате войны за независимость частично были осуществлены задачи буржуазной революции.
Для того времени это был целый переворот в нашей науке, ибо Латинская Америка, оказавшаяся в состоянии порождать собственные революции, впервые представала не объектом, а субъектом истории, притом еще до того, как в том успел убедиться и весь мир на примере кубинской революции 1959 г. Потому новая концепция по праву на десятилетия завоевала умы историков, разрабатывавших ее применительно как к отдельным странам, так и к Испанской Америке в целом. Огромна заслуга названных ученых и в том, что их идеи воспитали поколения учеников (в их числе и автор данного курса), усвоившие мысль о буржуазности войны за независимость как само собою разумеющуюся истину.
Вместе с тем концепция формулировалась, когда ревизия либеральной традиции еще только намечалась, когда было трудно понять смысл полемики и сущность исторического ревизионизма и уж вовсе невозможно предвидеть его расцвет и результаты затеянной дискуссии. Поэтому в первых ревизионистских тезисах основоположники новой трактовки войны, как и в целом марксистская историография, усмотрели происки консервативно-клерикальных историков. Более того, издание позже в Москве знаменитой книги Эдуардо Галеано Вскрытые вены Латинской Америки осуществлялось, как явствует из презентационной статьи, без осознания неразрывной связи автора и всех его постулатов с историческим ревизионизмом. А раз так, то через посредничество латиноамериканских марксистов концепция латиноамериканской истории, включая войну за независимость, не могла не впитать краеугольные тезисы либеральной схемы: деление колонизации Америки на буржуазную и феодальную; сохранение в нетронутом виде социально-экономической структуры времен колонии; оценку консервативных режимов послевоенных времен как правления помещиков, верхушки церкви и реакционной военщины, цеплявшихся за старые привилегии и колониальные структуры
Второе направление наметили историки Санкт-Петербургского университета во главе с Б.Н. Комиссаровым. Новое в нем это попытка отойти от излишне жесткого деления колонизации Америки на буржуазную и феодальную, признав, что и передовые колонизаторы принесли туда европейско-североамериканский феодализм (майораты, сеньориальную систему, маноры, копигольды, фригольды) и плантации, основанные на крупной феодальной собственности на землю, обрабатывавшиеся трудом рабов.
Освоение Испанской Америки, по мнению этих авторов, было связано с началом эры капитализма и знаменовало закат феодализма, но синтез индейских и испанских порядков имел результатом колониальный феодализм. Конечно, за 300 лет здесь тоже начали складываться благоприятные условия для развития капиталистических отношений в горной промышленности, возникать мануфактуры европейского типа. Но в целом экономика изображается преимущественно натуральной, с господством крупного землевладения как фундамента феодальной системы и торгового капитала, которые являлись существенным тормозом на пути развития капиталистических отношений. И к войне латиноамериканское общество подошло в той же фазе, с какой 300 лет тому начинало свой путь, позднего феодализма, когда активно идет накопление капитала, но капитала торгового, когда растет число людей, вовлекающихся в предпринимательскую деятельность, но структурный состав элиты не меняется, когда производитель постепенно лишается средств производства, но это ведет его не к наемному труду, а к долговому рабству. Не удивительно, что при таком подходе война за независимость не только лишается буржуазности, но и вместе со всей последующей историей континента предстает творением потусторонних сил: Экономическим условием победы колоний в войне за независимость был не столько рост отечественного капитализма, сколько ослабление самой метрополии, место которой спешили занять теперь другие державы. Они перехватили знамя свободы из рук Латинской Америки. Внутренняя экономическая слабость привела к возникновению новой колониальной зависимости рыночного типа... Под влиянием стран с высоким уровнем развития капитализма в Испанской Америке усилилась тенденция к вторичной консервации феодальных отношений.
Третье направление складывалось вокруг таких ученых, как Б.И. Коваль, С.И. Семенов и А.Ф. Шульговский, в жарких дискуссиях 70-80-х гг. с зависимым капитализмом по вопросам латиноамериканской современности. Эти ученые предложили концепцию среднеразвитого капитализма, чье достоинство состояло в переносе акцентов на внутреннюю динамику латиноамериканских процессов, позволявшую одним странам совершать экономическое чудо, другим внезапные и для Москвы, и для Вашингтона революции, третьим дергать за усы самого британского льва на Мальвинах и т.д. Словом, эта концепция возвращала континенту роль субъекта истории.
Некоторые ее сторонники обратились с критикой к трактовке прошлого поборниками зависимого капитализма, справедливо полагая, что в этой части несостоятельность их концепции наиболее очевидна. Это вывело их на исходные постулаты либералов XIX в. и слабые места в аргументах подлинных депендентистов, а в целом на необходимость новых подходов к Латинской Америке XVI-XIX вв. В этом смысле ценный вклад внесли короткие, но емкие доклады А.И. Строганова и Э.Э. Литавриной. В первом докладе показано, как всего за 4 столетия Ла-Плата проделала путь от первобытнообщинной к капиталистической стадии. Иное дело, что при этом сохранялись многоукладность, преобладание консервативных вариантов буржуазного прогресса, болезненные социальные последствия, как повсюду во втором эшелоне капитализма. Э.Э. Литаврина провела весьма обоснованное различие между крупным и феодальным землевладением, показав, как в Новой Гранаде XVI-XVIII вв. феодальный уклад утратил свое значение, феодальные формы собственности... превратились в буржуазную частную собственность, что именно на этой юридической основе происходило складывание системы асьенд крупных латифундий и что пеонаж и подобные ему формы эксплуатации, несмотря на внешнее сходство с феодальными, покоились не на внеэкономическом принуждении, а на экономической зависимости крестьян. Н.Г. Ильина, отметив рост латифундизма в войне за независимость Колумбии, связала его не с консервацией феодализма, а с прусским путем капитализма. Так же К.В. Комаров в аграрном вопросе в войне за независимость Аргентины усмотрел борьбу прусского и американского путей
ГЛАВА 1. Открытие америки и конкиста (завоевание).
Процесс завоевания испанскими конкистадорами Южной и Центральной Америки растянулся более чем на полтора столетия. Во второй половине XVII в. были подавлены последние очаги сопротивления племен майя на Юкатане и племен арауканов в Чили. В некоторых областях Северток Америки испанские завоевания продолжались еще в XVIII в. В ходе завоевания и колонизации происходил интенсивный процесс метисации — смешения испанских и португальских завоевателей с местным па-селением, и сложился значительный слой метисов — потомков европейцев и индейцев. В районах, куда ввозились негры-рабы, возникло мулатское население.
К концу XVII в. основным языком общения между различными расовыми и этническими группами в испанских колониях стал испанский язык. Здесь складывался испаноязычныи этнос. В Бразилии, завоеванной Португалией, португальский язык стал господствующим к концу XVIII в. Название региона — Латинская Америка, — вошедшее в обиход в XIX в., отражает особенности завоевания, освоения, культурного и национального развития большинства вошедших в него стран. Эти области были колонизованы испанцами и португальцами, т. е. романскими народами, языки которых сложились на основе латинского языка.
В XVI—XVII вв. сформировались испанская и португальская колониальная системы. Административное устройство испанских колоний во многом копировало метрополию. Делами колоний управлял Королевский Совет Индий. Он издавал законы, постановления, назначал чиновников колониальной администрации, контролировал работу на рудниках и все финансовые поступления.
Еще в XVI в. была создана система вице-королевств. Вице-королевство Новая Испания включало территорию современной Мексики, владения в Северной Америке и часть Карибского бассейна. Вице-королевство Перу включало почти все владения в Южной Америке, кроме побережья Венесуэлы. Вице-король осуществлял высшую военную и гражданскую власть. В составе вице-королевства были самоуправляющиеся территории — генерал-капи-танства. Испанские вице-короли назначались из числа высшего дворянства, из этих же кругов формировался и высший аппарат колониального управления. За 300 лет существования испанской колониальной империи из 170 вице-королей только 4 были уроженцами колоний, из 602 генерал-капитанов — только 16.1
1.1. Открытие Америки и социально-политическое положение метрополий.
Американский материк был открыт для завоевания и последующей эксплуатации в 1492 году Христофором Колумбом, мореплавателем, состоявшим на испанской службе. Испанцы же пришли первыми на эти бесконечно богатые земли.
Используя свое военное превосходство, а еще больше доверчивость аборигенов - индейцев, они запили кровью этих несчастных огромные территории - от Мексики до Огненной земли.
Общая численность индейских племен Америки составляла в то время (по минимальной оценке) около 15 млн. человек. Из них не менее 10 млн. проживали в Мексике и Центральной Америке.
Большая часть индейских племен жила еще первобытнообщинным строем. Только майя, ацтеки и инки перешли уже к земледельческой культуре, знали частную поземельную собственность, классовое расслоение и некоторые атрибуты государственности. Господствующее положение в ацтекском обществе прочно утвердилось за вождями и жрецами.
То же самое можно сказать и об инках. Земля делилась у них на три части: одна была присвоена верховным вождем, другая - жрецами, с третьей кормился народ, сведенный для удобства управления в десятки, сотни и тысячи.
И там и здесь существовали, по-видимому, кастовый строй с навечным закреплением работника и его потомства за одной определенной профессией, а также примитивные формы рабства.
Первый удар испанцев приняли на себя индейские племена Вест-Индии: Кубы, Гаити, Пуэрто-Рико. Спустя несколько лет после завоевания здесь уже не было практически индейцев: все они были истреблены (около миллиона человек). В 1518-1521 гг. испанский вооруженный отряд во главе с Кортесом захватил Мексику, разрушив древнее ацтекское общество и "государство". Столица ацтеков была превращена в развалины, наполненные разлагающимися трупами.
Спустя десяток лет началось завоевание Южной Америки. Первой его жертвой сделалась "империя" инков, находившаяся на территории Перу.
К середине XVI века огромные пространства Южной Америки перешли к испанской короне. Труднее всего досталось завоевание Аргентины, где индейцы вели беспощадную борьбу с угнетателями.
В XV же столетии стали возникать в Южной Америке первые португальские поселения, положившие начало порабощению Бразилии. Территориальный спор Испании и Португалии был улажен папским решением 1494 года. Северная Америка была колонизована позже, в XVII столетии. Ее поделили Англия и Франция.
Испанская администрация в Америке возглавлялась вице-королями. В период окончательного покорения Америки их стало четыре. Один управлял Мексикой и Центральной Америкой; другой - Перу и Чили; третий - Венесуэлой, Эквадором и Колумбией; четвертый - Боливией, Парагваем, Уругваем и Аргентиной. Немногие знатные фамилии и военачальники, осуществившие завоевания, были наделены огромными земельными владениями, городами, рудниками, десятками тысяч индейцев. Принятая в Южной Америке (со времен Колумба) система принудительного труда давала право белому поселенцу держать у себя в хозяйстве такое количество рабов-индейцев, какое только он в состоянии захватить. Обоснование этой системе дала, конечно, церковь: "будучи свободными, индейцы могут возвратиться к язычеству".2 Трудно придумать что-нибудь лицемернее. С началом XVIII века в испанских и португальских колониях в Америке господствуют две формы землевладения: так называемая асьенда и рабовладельческая плантация. Последняя не нуждается в особых пояснениях. Занятые в асьенде работники (батраки) были лично свободны, но они не имели земли и потому поступали в кабалу землевладельца, чаще всего пожизненную, а то и наследственную. Асьенда представляла собой весьма устойчивый тип феодальной эксплуатации крестьянства, главным образом индейского.
Но колонии обогащали не только землевладельцев, чиновников и офицеров. Громадные ценности вывозились в метрополии. За триста лет господства Испания выкачала из своих колоний не менее чем на 6 млрд. долларов золота и серебра. В то время это было громадным капиталом. Даже в начале XIX века в Латинской Америке добывалось этих металлов вдесятеро больше, чем во всех остальных странах мира, вместе взятых. По другим расчетам, за те же три столетия Испания вывезла из Америки 2500 т золота и около 100 тыс. т серебра.
Американские золото и серебро сыграли свою роль в развитии капиталистической промышленности и торговли Западной Европы, так же как и превращение Африки в огромный загон для отлова негров-рабов.
Награбленные Испанией богатства в очень малой степени оседали в стране. Большая часть их уплывала в более развитые страны, обладавшие товарами для экспорта: Англию, Нидерланды, Францию.
Капиталистическая промышленность Западной Европы находится в неоплатном долгу перед народами Америки, Азии и Африки, принесшими, помимо своей воли, миллионы и миллионы жертв ради ее процветания.
Образование Соединенных Штатов и Великая французская революция - два события всемирно-исторического значения - положили начало освободительной революции во всем западном полушарии.
Первый гром ее донесся из маленького Гаити, но был услышан во всем мире. Полмиллиона черных рабов сказочно богатого острова внезапно в ночь на 22 августа 1791 года подняли знамя восстания против Франции, от которой они тщетно ожидали свободы, и против собственных угнетателей.
Гаити производило в то время больше сахара, кофе, шоколада, индиго и пр., чем все другие французские колонии в Америке, вместе взятые. Плантаторы Гаити жили в неслыханной роскоши, тогда как тысячи черных рабов не имели другой доли, как трудиться на плантациях, и другого жилья, кроме того, какое наскоро возводилось возле обрабатываемых участков. Вождем восстания стал замечательно талантливый негр Туссен-Дувертюр.
1.2. Социально-экономического развития испанских и португальских колоний в Америке.
В связи с тем что в период конкисты феодализм в Испании и Португалии уже вступил в пору разложения, создававшаяся в колониях структура экономических и общественных отношений не могла носить чисто феодальный характер. Несмотря на попытки насадить в колониях феодализм, он не стал господствующей формой хозяйства. Их экономика была основана на сосуществовании нескольких укладов, характер и соотношение которых менялись на протяжении колониального периода. Основными укладами в XVI— XVIII вв. были: натуральное патриархальное хозяйство индейских общин; феодальный уклад; рабовладельческий уклад: плантационное рабство, использование труда черных невольников в горной промышленности; мелкотоварное хозяйство: городское ремесло, хозяйства крестьян-колонистов в районах, где имела место хозяйственная колонизация; элементы капиталистического уклада (его формирование относится ко второй половине XVIII в.).
Рабовладельческий уклад преобладал на островах Карибского бассейна, в прибрежных районах, где сложилось плантационное хозяйство, тесно связанное с мировым рынком. Другое положение возникло в Андских странах (будущие Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия) и на территории Мексики, где в момент завоевания существовало плотное земледельческое население. Здесь испанская корона использовала земледельческую общину, включив ее в колониальную систему как административную и налоговую единицу. Важнейшей формой феодальной эксплуатации стала в этих районах энкомьенда — особая форма поместья, предоставлявшегося испанским дворянам-переселенцам. Верховным собственником земли был испанский король. Владелец поместья — энкомендеро — имел право только на использование труда приписанных к энкомьенде индейцев-общинников. Он должен был заботиться об обращении индейцев в христианство, обеспечивать уплату ими подушной подати — трибуто и выполнение трудовой повинности в пользу государства на королевских рудниках, строительстве и т. д. (мита).
Непосильный труд на рудниках, отрыв наиболее трудоспособных людей от сельского хозяйства вели к разорению общинников, вымиранию индейского населения. Чтобы обеспечить рудники рабочей силой, во второй половине XVII в. во многих районах началось насильственное сселение обезлюдевших общин в новые поселки по 300—400 домохозяйств. На новых местах воссоздавались общинные порядки: пахотные наделы находились в пользовании отдельных семей, остальные земли использовались сообща. Испанские законы запрещали продажу общинных земель и их переход в собственность частных лиц, поселение на территории общин испанцев, метисов и мулатов. Этим испанская казна хотела обеспечить себе постоянный доход от налогов с индейского населения. Однако в результате принудительного переселения индейцев появлялось большое количество пустующих земель, которые захватывались крупными собственниками. Часто под категорию пустующие произвольно попадали и общинные земли, с которых сгонялось индейское население. Так уже в XVII в. происходил процесс экспроприации индейского крестьянства и формирования крупного землевладения (латифундий), не связанного с пожалованием энкомьенды.
Спасаясь от миты на рудниках, многие индейцы не возвращались в свои общины, а нанимались на работу в латифундии в качестве пеонов — кабальных батраков с наделом. Кроме того, владельцы латифундий выкупали у государства индейцев-должников, которые не могли уплатить налоги, и они тоже превращались в пеонов. Так возникла новая форма ведения хозяйства — асьенда. Многие асьенды постепенно превращались в товарные хозяйства, производившие продукцию (тростниковый сахар, хлопок, табак, рис и т. д.) на внутренний и внешний рынок.3
К началу XVII в. значительных успехов достигло мелкотоварное ремесленное производство, особенно в восточных и центральных районах Мексики, в северо-восточной части нынешней Колумбии, в городских центрах, таких, как Кито, Лима, Сантьяго. Вокруг них возникали местные рынки, однако большинство городов имело связи с округой в диаметре не более 200— 300 км. Каждая колония была связана с Испанией больше, чем с соседними центрами. Эта экономическая обособленность искусственно консервировалась метрополией. Были запрещены различные виды экономической деятельности, производство многих товаров, внутренняя торговля между колониями. Метрополия поощряла только развитие горнодобывающей промышленности. Вывоз драгоценных металлов являлся основной статьей экспорта.
Наряду с короной и крупными землевладельцами индейское население нещадно эксплуатировала католическая церковь, которой принадлежали обширные земельные владения с прикрепленными к ним индейскими общинами. Церковь получала также огромные доходы от сбора десятины, широко занималась ростовщическими операциями, добивалась перехода под свой контроль общинных земель с помощью вымогательства и запугивания индейцев. Социальная структура колониального общества была очень сложной. Ее важной особенностью было то, что социальные различия тесно переплетались с расовыми и этническими.
Самым высшим слоем общества были испанские чиновники, прибывшие из мет рополии. На протяжении всего колониального периода испанские короли очень боялись усиления колониальной администрации и ее обособления от метрополии, так же как и роста крупного землевладения. Испанские вице-короли направлялись в колонии на срок до трех лет, им запрещалось брать с собой семью, приобретать в колониях земли и недвижимую собственность. Такие же ограничения устанавливались для высших чиновников. Представители испанской колониальной администрации составляли замкнутую группу населения. Они с пренебрежением относились к тем потомкам испанских завоевателей, которые родились и постоянно жили в колониях. Среди них был значительный процент белого населения — креолы, составлявшие основную массу крупных землевладельцев и средний слой чиновничества. К началу XVIII в. во многих колониях значительную часть населения составляли метисы. Метисы освобождались от уплаты трибуто4 и от миты, но вместе с тем для них было установлено множество ограничений: они не могли наследовать имущество своих родителей, занимать административные посты, становиться священниками, владеть рабами, жить в общинах, им запрещалось носить оружие. Самое большое число метисов (свыше 30% населения) было в Парагвае, Чили и Северной Мексике. Метисы жили в городах, занимались ремеслом и мелкой торговлей, многие были пеонами. Кроме того, ... продолжение
Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.
Похожие работы
Дисциплины
- Информатика
- Банковское дело
- Оценка бизнеса
- Бухгалтерское дело
- Валеология
- География
- Геология, Геофизика, Геодезия
- Религия
- Общая история
- Журналистика
- Таможенное дело
- История Казахстана
- Финансы
- Законодательство и Право, Криминалистика
- Маркетинг
- Культурология
- Медицина
- Менеджмент
- Нефть, Газ
- Искуство, музыка
- Педагогика
- Психология
- Страхование
- Налоги
- Политология
- Сертификация, стандартизация
- Социология, Демография
- Статистика
- Туризм
- Физика
- Философия
- Химия
- Делопроизводсто
- Экология, Охрана природы, Природопользование
- Экономика
- Литература
- Биология
- Мясо, молочно, вино-водочные продукты
- Земельный кадастр, Недвижимость
- Математика, Геометрия
- Государственное управление
- Архивное дело
- Полиграфия
- Горное дело
- Языковедение, Филология
- Исторические личности
- Автоматизация, Техника
- Экономическая география
- Международные отношения
- ОБЖ (Основы безопасности жизнедеятельности), Защита труда
