ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ОППОЗИЦИЯ КАК СУБЪЕКТ ПОЛИТИКИ. ХАРАКТЕРИСТИКА ПОСТСОВЕТСКОГО РЕЖИМА В СССР

Тип работы: Курсовая работа
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 14 страниц
В избранное:

ПЛАН

Введение

Понятие и сущность политической оппозиции

2. Демократическая оппозиция как субъект политики

3. характеристика постсоветского режима в ссср

Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Одной из ключевых характеристик политического процесса в демократическом обществе является существование политической оппозиции, ориентированной на демократические методы политической борьбы и осуществления политической власти в случае ее завоевания. Тем более важной эта характеристика представляется для демократического процесса в обществах постсоветского типа, где в течение нескольких лет произошло крушение политических режимов, исключавших всякую политическую оппозицию, и возникли новые государства, которые по многим критериям могут быть отнесены к демократическим. Возможны ли существование и эффективная деятельность демократической оппозиции в постсоветском обществе? Каковы ее источники и условия деятельности? Каковы характер взаимодействия с властью и с обществом, причины и следствия достижений и неудач оппозиции, ее перспективы? Ответы на эти вопросы, как минимум, неочевидны.

В самом общем виде можно говорить о том, что период распада советского строя и формирования новых режимов не принес успеха демократической оппозиции ни в России, ни, скажем, в Литве или других Балтийских странах - повсюду, где произошел решительный слом старого порядка. В Литве, где политический режим пытался консолидировать общество против внешнего врага, и в России, где политические реформы сопровождались расколом в обществе и во властных элитах, отчасти провоцировавшимся правящим режимом и достигшим трагической кульминации в октябре 1993 года, демократическая оппозиция терпела неудачи. Напротив, на Украине или в Беларуси, где советский режим политически трансформировался более или менее плавно, политический климат больше благоприятствовал демократической оппозиции. Эти парадоксы далеко не единственные.

Попробуем обозначить некоторые происходившие и происходящие в России (и некоторых других постсоветских странах) события и процессы конца 80-х - начала 90-х годов сквозь призму проблемы, условно обозначаемой как демократическая оппозиция демократически избранной посткоммунистической власти.

Понятие и сущность политической оппозиции

Понятие оппозиции несомненно принадлежит новейшей истории. На Руси, например, сто - сто пятьдесят лет назад такого слова практически не знали. В знаменитом толковом словаре В. И. Даля (середина XIX в. ) оно отсутствовало. Его нельзя было найти в произведениях русских писателей того времени. Да и на Западе оно не было в широком ходу. XX в. ввел этот термин в широкий политический оборот, и содержание его продолжает обогащаться. Современная западная литература определяет оппозицию как постоянную легитимную силу внутри политической системы, представляющую институт новейшей демократии. Возникновение этого института относят к XVIII столетию и связывают с британским парламентом, депутаты которого в тот период добились определенной независимости от монархии, утвердившись в праве занимать самостоятельную, в том числе и критическую, позицию в отношении королевского правительства. Становление оппозиции в парламенте происходило в контексте формирующейся двухпалатной системы. Составившие ее тори и виги взаимодействовали и боролись друг с другом за власть, что наложило своеобразие, отразившее национальную специфику политического развития Великобритании. В новейшее время это явление политической жизни получило дальнейшее развитие. Оно приобретает тенденцию к расширению, не ограничиваясь процессами, происходящими в стенах парламентов. И это не противоречит как этимологии слова, так и историческим корням понятия. Понятие оппозиции не было чуждо и Руси. Это же можно отнести и к Западу прошлых эпох. Если взять европейские, общемировые источники, и не только XVIII в., но и значительно более ранние, то понимание оппозиции, оппонента встретится непременно. Эти источники, покажут полезность и даже необходимость для общества того или иного «противничанья» (В. Даль) . Умные, думающие правители, когда таковые были, старались признавать истину, даже в тех случаях, когда она исходила от противника, соперника, одиозной личности и даже самого откровенного врага. Каждый правитель находил свой вариант решения проблемы, в том числе и тот, при котором враг уничтожался, а его опыт брался на вооружение. В то же время - как элемент общественного прогресса, развития политической культуры и культуры вообще - можно заметить и тенденцию к уважению оппозиции, оппонента, соперника или противника. «Не пренебрегайте врагами: они первыми замечают твои ошибки», - вещал Антисфен из Афин, живший в V - IV вв. до н. э. В Библии, наряду с известным «кто не со Мною, тот против Меня», прослеживается и другой мотив: «кто не против вас, тот за вас». И еще. Библейский персонаж апостол Павел, призывая настойчиво проповедовать веру, вместе с тем в письме к фессалоникийцам делал принципиальную оговорку: «Если же кто не послушает слова нашего, . . того имейте на замечании . . . Но не считайте его за врага, а вразумляйте как брата». Не в этом ли один из ключей к проблеме взаимоотношений с теми, кто находится в оппозиции? Можно, конечно, упрекнуть в односторонности и святого апостола: за несогласными он явно не подразумевал никакой правоты, был убежден в неизбежности приобщения их к собственной вере, но считал, что метод убеждения здесь более эффективен. Последовательная реализация его открыла канал «обратной связи»: предполагалось выяснение и обоснование позиций другой стороны, выявление рациональных зерен в ее доводах. А это уже созвучно тому, что сегодня относят к политической культуре.

Конечно, не всякий способен терпеливо выслушивать то, что считается заведомой ересью. Проще бороться против нее посредством методов инквизиции. Можно, по крайней мере теоретически, во имя сохранения существующего порядка - и в церковной среде, и во всем обществе, его представительных структурах - ликвидировать (или заставить замолчать) всех инакомыслящих, всех, кто выступает против господствующей идеи или просто не согласен с ней. Но тогда как обеспечить приток в общество новых мыслей, идей, без которых немыслимо какое-либо движение вперед?

На определенном этапе истории человечества, как один из показателей достигнутого уровня прогресса, открывается абсолютный закон, который - при широком его рассмотрении - служит обоснованием правомерности и даже необходимости оппозиции. Его - применительно к идеальному, а затем и материальному миру - сформулировали Г. В. Ф. Гегель и К. Маркс: единство и борьба противоположностей как источник развития. И речь идет не просто о противоречиях, а о противоречиях в самой острой форме. «Без антагонизма нет прогресса», - так ставил вопрос Маркс.

Однако путь к восприятию этой истины обществом, его элитой оказался долгим и сложным. С режимами деспотической, абсолютной власти институту оппозиции ужиться не удавалось. Самостоятельная, независимая позиция могла стоить ее обладателю высокого поста при правителе, привилегий, а то и головы. Не случайно, чем более жесток правитель, тем меньше в его окружении оказывалось людей, способных говорить ему правду. Здесь процветали ложь и лесть, что приводило к издержкам - политическим, экономическим.

Правители нередко опасались и своих непосредственных советников, которые, обладая высокой компетенцией в государственных делах, могли оказаться в лагере соперников в борьбе за властные прерогативы. Они могли быть опаснее льстецов. Как уберечься от тех и других? Этот вопрос, в качестве одной из стержневых проблем, стал предметом зарождавшейся науки о государственном управлении. Одним из ярких представителей ее в средневековой Европе был Н. Макиавелли.

В своем классическом труде «Государь» (1513 г. ), исследуя сложившуюся тогда практику подбора управленцев высшей категории - советников правителя, он давал свои рецепты работы с ними.
Лесть, конечно, вредна, однако и попытки искоренить ее вызывали у Макиавелли сомнения. «Нет другого способа оградить себя от лести, как внушив людям, что, если они выскажут тебе всю правду, ты не будешь на них в обиде». Но каким в свете ее представится правитель? Ведь «когда каждый сможет говорить тебе правду, тебе перестанут оказывать должное почтение». Макиавелли имел в виду и другой возможный вариант: если кто-то из приближенных властителя был умен и опытен, не исключалась опасность того, что «советник сам сделался бы государем».

Макиавелли предлагал правителям «избрать третий путь, а именно: отличив нескольких мудрых людей, им одним предоставить право высказывать все, что они думают, но только о том, что ты сам спрашиваешь, и ни о чем больше . . . На советах с каждым из советников надо вести себя так, чтобы все знали, что чем безбоязненнее они выскажутся, тем более угодят государю; но вне их никого не слушать».

«Таким образом, - уточняет свою мысль Макиавелли, - государь всегда должен советоваться с другими, но только когда он того желает, а не когда того желают другие; и он должен осаживать всякого, кто вздумает, непрошенный, подавать ему советы».

Суждения Макиавелли можно толковать по-разному. Речь у него идет не об оппозиции в современном понимании, проводящей годы в парламентских дебатах, а о советниках при государе-диктаторе. По сегодняшним меркам это высокопоставленные чиновники, а отнюдь не независимые политические деятели, самостоятельно принимающие политические решения. Они - слуги или служащие, исполнители воли своего патрона, самостоятельность которых, если она выходила за пределы определенных им прерогатив, не прощалась. Это могло относиться даже к таким крупным деятелям, как «железный канцлер» Германского рейха князь О. Э. Л. Бисмарк. Если верить Э. Людвигу, русский царь так прокомментировал отставку, которую дал канцлеру молодой кайзер Вильгельм II: «Хоть князь и был крупной фигурой, но все же он, в конце концов, был всего-навсего твоим слугой или чиновником. В ту минуту, когда он перестал действовать согласно твоим указаниям, его надо было прогнать».

Но, с другой стороны, если эти указания не самые верные? Почему - в интересах дела - не возразить патрону, если он не прав? Это - во-первых. Во-вторых, иной оппозиции в те времена и быть не могло - даже такой проницательный политик, как Макиавелли, и в мыслях не допускал ее. Хотя не о такой ли сверхудобной оппозиции мечтают иные современные правители? И это не только мечта. Тот же британский парламент дал истории еще одно крылатое понятие - «оппозиция его величества» (вместо оппозиции его величеству), то есть оппозиция мнимая, не настоящая.

Жизнь научила общество ценить оппозицию, и прежде всего парламентскую. По мере развития и утверждения демократических начал она превращается в институт организации власти, инструмент расширения ее социальной базы. Оппозиция рассматривается как противовес той силе, которая находится у государственного руля, в той или иной степени (в зависимости от политического веса оппозиции) удерживая ее от односторонности в принятии решений.

В странах традиционной демократии институт оппозиции получил широкое признание. В популярном учебнике для чиновников сферы управления, изданном в ФРГ, он представляется как естественный и эффективный рычаг контроля за деятельностью властей. «Оппозиция, - говорится в книге, - наблюдает за работой правительства, стремится обратить внимание общественности на его ошибки и при этом показать, какие пути решения видит сама оппозиция».

Следует иметь в виду, что, несмотря на подчас весьма глубокое различие партий в подходах к коренным проблемам общественного развития, практически всегда существует и общий, объединяющий интерес, который может быть взят в качестве основы для компромисса между правительственным большинством и оппозицией, для конструктивного сотрудничества. Лидеры оппозиционных партий во многих странах имеют официально признанный статус. Их функции оговариваются в парламентских регламентах, они включены в протоколы процедур и церемониалов, престижных в кругах элиты. Подобная практика получает все большее распространение в условиях, когда уважительное отношение к меньшинствам (социальным, национальным, религиозным и т. д. ) становится обязательным требованием демократии. Отсутствие оппозиции все чаще оценивается как некое отклонение от нормы, как нарушение естественного баланса сил.

Мировая практика выработала принципы взаимоотношений между правящими и оппозиционными партиями.

Характерно, например, что в США перед принятием важных для судеб нации решений в высших инстанциях президент обращается не только к единомышленникам из своей партии, но и к лидерам меньшинства в палатах парламента. Он советуется и с предшественниками на посту президента - независимо от их партийной принадлежности.

Показательно также, что главная оппозиционная си-ла в ФРГ - Социал-демократическая партия - отнюдь не снимает с себя ответственности за положение дел в стране. Функционеры, активисты СДПГ даже в личных беседах подчеркивают, что их партия имеет большинство в верхней палате федерального парламента и многих земельных парламентах, и они не могут находиться в положении сторонних наблюдателей.

Сотрудничество правящего большинства и оппозиции способствует стабильности в обществе. Если при остром противостоянии между ними любое заметное изменение в соотношении сил, переход власти в другие руки, изменение цвета правительственного большинства неизбежно влекут за собой фактический переворот в политике государства, то при наличии тесных деловых контактов коррекция политического курса, даже весьма глубокая и существенная, может происходить менее болезненно, без резких скачков и стрессов. Социально-политическим процессам задается более устойчивая динамика развития.

Оппозиция, как явление, считалось допустимым (и даже желательным) лишь в отношении буржуазных политических систем. В рабоче-крестьянском социалистическом государстве она представлялась принципиально неприемлемой.

Фактический запрет на оппозиционную деятельность сохранялся и после Сталина, включая горбачевские времена. Правители, конечно, имели советников - знающих, думающих профессионалов, которые могли высказывать свое собственное мнение. Но не более, чем это когда-то рекомендовал Макиавелли.

Это имело трагические последствия для политической системы. Отсутствие оппозиции привело к тому, что механизм контроля, выявления недостатков в партии и стране в целом все более ржавел. Разраставшаяся бюрократия могла принять критику только от «самого», с самого верха, но отнюдь не снизу. Чиновники мастерски исполняли свой иллюзион, создавая видимость дейст-венности народного голоса, участия в принятии государственных решений представителей самых разных социальных слоев. А на деле этого не было. Механизм контроля и выявления отживших клеток в политической системе практически отсутствовал. И это погубило систему. Латентный процесс ржавления пошел интенсивнее, раковые опухоли разрастались. «Монолит», каковым казался сросшийся партийно-государственный аппарат, рухнул.

В лексиконе современного политического рынка в СНГ категория «оппозиция» стала ходовой монетой, которой размениваются порой даже крупные купюры. От избыточного количества она подвергается инфляции, от частого употребления стирается. Сказал кто-то что-то против кого-то - уже оппозиция, проголосовал - тем более. Ныне слово «оппозиция» произносится с такими эпитетами, как левая и правая, коммунистическая и демо-кратическая, патриотическая и , организованная и неорганизованная, системная и внесистемная, парламентская и внепарламентская, непримиримая и соглашатели и т. д. и т. п. В последнее время разделяют оппозицию президентскому окружению и оппозицию олигархии. Существуют и «авторские» определения: «когда-то непримиримая» (Б. Ельцин), «нравственная» (Э. Памфилова и В. Лысенко), «радикальная оппозиция «Анпилов, Терехов и я» (Э. Лимонов) . К сожалению, в этом пестром букете эпитетов как-то теряется один из признаков оппозиции, который в сегодняшней ситуации в России, несомненно, является главным, - ее конструктивность.

Употребляется термин и в широком, консолидирующем смысле: оппозиция без всяких эпитетов, оппозиционное движение. Но он уязвим, поскольку сама консолидация оппозиционных сил для сегодняшней Казахстана и России проблематична. Она характерна для стран со сложившейся социально-классовой структурой, двухполюсной политической системой, достаточно четко представляющей интересы как господствующего класса, правящей элиты, так и социальных слоев, находящихся по другую сторону власти. Если первых, которые и у нас и в России успели обозначиться, заставляет сплачиваться интерес удержания за собой властных функций, то что может объединить остальную массу, представляющую пеструю мишуру, конгломерат полуорганизованных объединений? Социальные интересы у нее самые разные, и нужна сверхмощная встряска, вдруг вставшая со всей остротой национальная сверхзадача, которая заставила бы хоть на какой-то момент оставить в стороне разъединяющие частные вопросы и во имя этой сверхзадачи ощутить себя единой силой, чтобы решить ее.

Пока такой силы нет. Партии и организации, которые могли бы составить ее, находятся в сложном взаимодействии друг с другом, напоминающем старинную русскую игру чехарду: каждый из участников прыгает через спины своих партнеров, стоящих в согнутом положении, как можно дальше . . . Победитель тот, кто перепрыгнул других. И как же происходит это действо?

Реальный вклад в развитие общества - вот что определяет общественную значимость любого политического объединения, будь оно у власти или в оппозиции. И вообще места партии власти и оппозиции в общественной иерархии условны. Оппозиция нашла общий язык с национально ориентированной частью правящего класса для совместной борьбы против коллаборационистов, сотрудничавших с оккупационными режимами. Она находила компромисс в национально-освободительных движениях, обеспечивающих достижение национальной независимости народами бывших колоний.

2. Демократическая оппозиция как субъект политики

... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.