Лексический компонент юридического дискурса

Дисциплина: Языковедение, Филология
Тип работы: Дипломная работа
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 212 страниц
В избранное:

КАЗАХСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ АБАЯ

УДК 001.4:34
На правах рукописи

АБИШЕВА НУРГУЛЬ МОЛДАБАЕВНА

Лексический компонент юридического дискурса

10.02.01 – Русский язык

Диссертация на соискание ученой степени
кандидата филологических наук

Научный руководитель
канд.филол.н., профессор
Никитина С.А.

Республика Казахстан
Алматы, 2007
СОДЕРЖАНИЕ

- Введение 3

- 1 Терминологическая лексика правового предметно-профессионального поля
в системе русского языка 11

1.1 Специальная лексика и ее место в системе русского языка
11
1.2 Юридическая терминология как подсистема специальной
лексики предметно-профессионального поля
22
1.3 Состав юридической лексики с точки зрения ее происхождения 34
- 2 Дискурсивный подход к изучению юридических текстов 44
2.1. Текст как результат дискурсивной деятельности
44
2.2 Основные направления дискурсивного подхода
к изучению речи 53
2.3 Лексикографические и дискурсивные аспекты
тематической организации юридической лексики 64
-3 Юридическая терминология как значимый аспект юридического дискурса

89
3. 1. Полисемичные термины в составе юридической лексики 89
3. 2 Употребление терминологии в юридических текстах 114
3. 3 Юридический дискурс в тексте предметно-профессионального
поля
135
Заключение 151
Список использованных источников 158

Приложение А 188
Приложение Б 191
Приложение В 202

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Глубинная причина актуализации проблем на
стыке языка и права - обусловленная социальными потребностями необходимость
юридизации разнообразных взаимоотношений между людьми в связи с языком и
отношениями человека к языку. Определенные предпосылки юридизации этих
отношений стихийно возникают в самом языке, прежде всего в процессе
выработки объективных норм его функционирования. Большую и неоднородную
сферу проблем на стыке языка и права можно разграничить на несколько
аспектных направлений: первое направление можно назвать
лингвоюриспруденцией (лингвопруденцией, лингвоюристикой), второе
определяется как академическая (теоретическая) юрислингвистика (правовая,
юридическая лингвистика), а третье – как прикладная юрислингвистика,
находящаяся на стыке лингвопруденции и академической юрислингвистики и
решающая конкретные лингвистические проблемы юристов [1]. В связи с тем,
что взаимодействие языка и права происходит в той области, которая
принадлежит и правоведению и лингвистике, изучение вопросов этого
взаимодействия требует интегративного подхода. Лингвистический анализ
правовых документов невозможен без соответствующих представлений о
формировании, различиях и взаимовлиянии правовых систем, их структуре,
содержании понятийного аппарата изучаемой правовой системы, соотношении
понятий, иерархии юридических текстов.
К концу двадцатого столетия вполне определенно выделился круг наиболее
важных теоретико-правовых вопросов, связанных с проблематикой отношений
личности, гражданского общества и государства. Большую остроту приобрели
вопросы сущности и источников становления правового государства,
особенностей гражданского общества, защиты прав человека и правового
обеспечения развития индивида в качестве субъекта правовых отношений и
члена гражданского общества, взаимной ответственности личности и
государства. Актуальность изучения языка и права определяется тем, что язык
наряду со своими главными функциями выполняет также функции, связанные с
регулированием поведения людей.
Культура представляет собой важнейший источник права, который в процессе
селективной эволюции вбирает в себя социальный опыт и выражается в
общеобязательных правилах поведения. Именно единое пространство культуры
опосредствует связь права с важнейшими формами и средствами существования
социума. Среди последних важное место занимает язык, являющийся
специфическим социальным средством хранения и передачи информации. Все
юридические нормы суть нормы культуры, составной частью которой является
язык. Правовая культура во взаимосвязи с языком выступает как социальное,
имеющее ярко выраженную цель явление, охватывающее всю совокупность
важнейших ценностных компонентов правовой реальности в ее фактическом
функционировании и развитии.
Вследствие радикальных изменений общественного устройства, произошедших в
течение последних десятилетий, многие культурные нормы претерпели
определенную динамику. Это явление в полной мере касается правовой системы
Республики Казахстан. Правовая система Казахстана входит в романо-
германскую правовую семью, образуя в ней вместе с правовыми системами
России и других стран самостоятельную "евразийскую" группу. Вплоть до 1920-
х годов на территории современного Казахстана господствовала система
обычного права. Оно существовало преимущественно в устной форме, что было
естественно при почти сплошной неграмотности населения. В советский период
в Казахстане была фактически осуществлена рецепция социалистического права
РСФСР, и до конца 1980-х годов правовая система Казахской ССР копировала
право других союзных республик. С начала 1990-х годов правовая система
суверенного Казахстана пережила коренную трансформацию.
По темпам правовых реформ Казахстан занимает одно из первых мест среди
бывших советских республик. Уже к 2000 году был принят целый ряд новых
кодексов: Гражданский (1994-1999), Уголовный (1997), Уголовно-
процессуальный (1997), Уголовно-исполнительный (1997), Гражданский
процессуальный (1999). Некоторые советские кодексы (законы о браке и семье,
кодекс законов о труде) были заменены новыми кодифицированными законами. В
ряде случаев новые кодексы и законы концептуально совпадают с
соответствующим российским законодательством, поскольку при их создании в
качестве основы использованы общие модельные акты. На развитие
конституционного права Республики Казахстан значительно повлияла
французская доктрина. Вместе с тем развитие казахстанской правовой системы
на современном этапе носит самостоятельный творческий характер, и
юридические нормы разрабатываются в соответствии с актуальными
потребностями общественной жизни.
Гражданское право Казахстана в 1990-е годы подверглось преобразованию в
соответствии с принципами рыночной экономики и романо-германскими
цивилистическими традициями. Первоначальное хозяйственное законодательство
1990-1993 годов с 1995 года было практически полностью заменено новыми
актами, учитывающими накопленный опыт экономических реформ. Гражданско-
процессуальный кодекс Казахской ССР 1963 года был заменен Гражданским
процессуальным кодексом Республики Казахстан 1999 года, вступившим в силу с
1 июля 1999 года. Законотворчество в сфере гражданского права продолжается:
31 января 2006 года принят Закон о частном предпринимательстве, изменения и
дополнения к которому приняты 7 июля 2006 года. Этот закон заменил
утративший силу Закон Республики Казахстан от 19 июня 1997 года № 135-I "Об
индивидуальном предпринимательстве" (с изменениями и дополнениями от 24
декабря 2001 года) и некоторые другие акты.
Полностью обновлено семейное право, нормы которого стали менее
императивными. Кодекс о семье и браке Казахской ССР 1969 года был заменен
Законом "О браке и семье" от 17 декабря 1998 года.
Кодекс законов о труде Казахской ССР 1972 года был заменен Законом "О
труде в Республике Казахстан" от 10 декабря 1999 года, вступившим в силу с
1 января 2000 года. Другим важным источником трудового права Казахстана
является Закон "О занятости населения" от 30 декабря 1998 года, вступивший
в силу с 1 января 1999 года. Право на забастовку и порядок разрешения
коллективных трудовых споров регулируется Законом "О коллективных трудовых
спорах и забастовках" от 8 июля 1996 года.
Действующий Уголовный кодекс Республики Казахстан, принятый 16 июля 1997
года (с изменениями), заменил собой Уголовный кодекс Казахской ССР 1961
года. Он разрабатывался по модельному кодексу для государств - участников
Содружества Независимых Государств. В силу этого он по своей концепции и
содержанию близок Уголовному кодексу Российской Федерации 1996 года. Оба
кодекса в целом совпадают по структуре, хотя Уголовный кодекс Республики
Казахстан несколько объемнее (в Уголовном Кодексе Республики Казахстан 393
статьи против 360 в первоначальной редакции Уголовного Кодекса Российской
Федерации). Так же, как и все постсоветские уголовные кодексы, он ставит на
первое место уголовно-правовую охрану личности, а не государства. Уголовный
процесс в Казахстане регулируется Уголовно-процессуальным кодексом 1997
года, который заменил Уголовно-процессуальный кодекс Казахской ССР 1959
года. При работе над проектом был принят во внимание модельный Уголовно-
процессуальный кодекс для государств участников Содружества Независимых
Государств. Несмотря на закрепление в Конституции 1995 года и в Уголовно-
процессуальном кодексе ряда новых демократических принципов и норм
уголовного правосудия, новое уголовно-процессуальное законодательство в
значительной сфере сохраняет преемственность традиций советского уголовного
судопроизводства.
Деятельность Высшего судебного совета регулируется Указом Президента от
11 марта 1996 года. Статус судей определяет Указ Президента Республики
Казахстан от 20 декабря 1995 года, имеющий силу конституционного закона, а
самих судов - Указ от 20 октября 1995 года. Деятельность прокуратуры
осуществляется на основе Указа Президента от 21 декабря 1995 года, имеющего
силу закона. Деятельность адвокатов в Казахстане регулируется Законом "Об
адвокатской деятельности" от 5 декабря 1997 года. Исполнение судебных
решений регулируется Законом "Об исполнительном производстве и статусе
судебных исполнителей" от 30 июня 1998 года (с изменениями).
Таким образом, в течение последних лет обновлены многие нормативно-
правовые акты основополагающего характера. Лингвистические аспекты играют
очень большую роль в юриспруденции, и это касается как законодательной
техники и техники толкования законов, так и построения судебных речей и
оформления разного рода юридических документов. Естественным образом
подверглись изменению и лексические средства правового предметно-
профессионального поля: "Словарный состав языка является наиболее
подвижным, наиболее чувствительным к изменениям конструктивным элементом
языка. Почти непрерывные изменения словарного состава, в которых отражается
прямая и непосредственная связь языка с производством и всеми другими
сферами общественной деятельности, состоят в утрате некоторого количества
устаревших слов, в пополнении гораздо большим количеством новых слов, в
развитии новых значений у сохраняющихся и активных слов, в образовании
новых выражений" [2, с.47]. Хотя в специальной лексике правового предметно-
профессионального поля эти процессы менее выражены, чем в лексической
системе языка в целом, отрицать наличие изменений в этой области вряд ли
возможно. Изменения такого рода нуждаются в соответствующем исследовании.
Следует отметить, что характеристики юридической терминологии изучены
недостаточно полно. Если работы, предполагающие участие специалистов по
культуре речи в составлении юридических текстов или речей, вызывают
регулярный интерес "чистых" лингвистов, то толкование готовых текстов и их
отдельных компонентов (в частности, терминов) в сферу внимания русистов
попадает редко [3]. Нельзя не согласиться и с тем, что "юридический язык
представляет интерес для лингвистов как самостоятельная система" [4, с.58].
В данной работе лексикографическое исследование юридической терминологии
производится в рамках дискурсивного подхода, что обусловлено необходимостью
оценки общих характеристик терминологической системы, так как изучение
функционирования терминов в дискурсе предполагает предварительный анализ
того, что же именно функционирует в данном дискурсе и какова специфика той
лексической системы, которая является источником употребляемых слов.
Параметры терминологической системы являются в то же время и параметрами
дискурса в целом, поскольку терминологическая система отражает
определенный понятийный аппарат, семантика которого в значительной мере
определяет особенности конкретного типа дискурса. Наряду с тем и специфика
того или иного дискурса детерминирует состояние терминологической системы,
поскольку социальная значимость дискурса задает определенные требования к
точности значений и структурной организации терминологической лексики. В
юридическом дискурсе влияние социальной значимости дискурса на состояние
терминологии прослеживается явно и непосредственно: вопросы разрешения
споров, выполнения обязательств, реализации прав крайне важны для
повседневной жизни граждан, и это обстоятельство задает необходимость
предельного четкого оформления правил, которыми следует руководствоваться в
подобных ситуациях.
Для юридического дискурса лингвистическая проблематика полисемии имеет
особый характер в силу прямых социальных последствий, вызываемых
интерпретацией слов. Эта особенность порождает повышенную значимость
изучения специальной лексики правового предметно-профессионального поля. В
данном случае дискурсивные методы должны дополняться традиционными методами
лексикографии, так как некоторые лексикографические характеристики
терминологической системы (например, количественное соотношение
моносемичных и полисемичных терминов) значимы в контексте анализа
юридического дискурса. Большое количество терминов-словосочетаний в
терминологической системе правового предметно-профессионального поля
представляет собой следствие недостатка терминов-слов (теоретически
возможно представить ситуацию, когда каждому понятию, обозначенному
термином-словосочетанием, соответствовало бы отдельное слово). Эта
особенность терминологической системы прямо влияет на организацию текста,
который насыщается многокомпонентными терминологическими словосочетаниями.
Данное влияние также обусловлено внелингвистическими факторами (в данном
случае исторически сложившейся структурной организацией понятийного
аппарата права). Таким образом, в дискурсивном пространстве сложным образом
переплетаются лингвистические следствия явлений, порождаемых факторами за
пределами языка.
Дискурс как интегративное понятие обозначает все виды речевой
деятельности, и в рамках дискурсивного подхода текст предстает как
результат дискурса и как его немаловажный аспект. Юридический дискурс
значим в силу его особой социальной важности, поскольку право предназначено
регулировать множество отношений, которые граждане образуют между собой, и
вне влияния системы права не остается никто. В связи с этим имеет ценность
фактически любое изучение юридического дискурса. Важнейшим компонентом
юридического дискурса является терминологическая система, которая отражает
специфику понятийного аппарата права. Следует отметить, что юридические
термины имеют принципиальное отличие от терминов множества других
терминологических систем: они употребляются не только в профессиональной
среде, но и за ее пределами. В той или иной мере с юридическими терминами
знаком каждый человек, и степень этой осведомленности увеличивается
вследствие тех эпизодов жизненного опыта, которые приводят граждан к
непосредственному взаимодействию с представителями системы права. Уточнение
представлений о функционировании терминов в рамках юридического дискурса
имеет значимость не только для лингвистической науки, но и для юридической
практики. Внимание правоведов к этим вопросам обычно ограничивается сферой
значений того или иного термина, и комплексная оценка терминологической
системы не находится в фокусе правоведческих исследований. Тем не менее
проблемы полисемии и синонимии терминов имеют большое значение для
состояния терминосистемы в целом, и эта проблематика требует
лингвистического изучения.
Поскольку юридические тексты каждой страны имеют собственную специфику, в
изучении этих проблем целесообразно опираться на работы лингвистов
Республики Казахстан. Следует отметить лексикографические и
семасиологические исследования Л.К. Жаналиной, Н.И. Гайнуллиной, Н.Ж.
Шаймерденовой, М.М. Копыленко, Л.А. Шеляховской, Ш.Ш. Мусатаевой, В.А.
Кудрявцевой, А.К. Казкеновой, А.К. Жумабековой, терминоведческие
исследования Ф.Х. Жубуевой и К.Н. Бухарбаевой и работы по судебной риторике
Г.Г. Гиздатова.
Цель исследования - изучение значимых характеристик терминологической
системы правового предметно-профессионального поля применительно к
функционированию терминов в условиях юридического дискурса, а так же
терминологической лексики правового предметно-профессионального поля,
становление ее как лексической подсистемы.
Задачи исследования:
1. выделить основные параметры юридического термина как слова,
имеющего определенные особенности;
2. выявить специфику семантических связей внутри терминологической
системы правового предметно- профессионального поля;
3. произвести лексикографическую оценку терминологической системы
правового предметно-профессионального поля;
4. описать специфические особенности юридического дискурса;
5. определить роль лексического компонента в юридическом дискурсе.
Объект исследования - терминологическая система правового предметно-
профессионального поля.
Предмет исследования – лексический компонент правового предметно-
профессионального поля и его функционирование в рамках юридического
дискурса. Под лексическим компонентом в работе понимается смысловая
доминанта юридического текста, позволяющая донести до адресата сущность
правового устава.
Материалом исследования послужили термины правового предметно-
профессионального поля, извлеченные методом сплошной выборки (свыше 4000,
представленных в Приложении; из них в работе дано свыше 1000 лексических
единиц); тексты юридических документов, в которых данные термины
функционируют. Источники материала - основные нормативно-правовые акты
Республики Казахстан: Конституция Республики Казахстан от 30 августа 1995
года (с изменениями и дополнениями от 7 октября 1998 года), Уголовный
кодекс Республики Казахстан от 16 июля 1997 года № 167-1, Уголовно-
процессуальный кодекс Республики Казахстан от 13 декабря 1997 года № 206-1,
Уголовно-исполнительный кодекс Республики Казахстан от 13 декабря 1997 года
№ 208-1, Кодекс Республики Казахстан об административных правонарушениях от
30 января 2001 года № 155-II, Гражданский кодекс Республики Казахстан
(Общая часть) от 27 декабря 1994 года, Гражданский кодекс Республики
Казахстан (Особенная часть) от 1 июля 1999 года № 409-1, Гражданский
процессуальный кодекс Республики Казахстан от 13 июля 1999 года № 411-1,
Кодекс Республики Казахстан "О налогах и других обязательных платежах в
бюджет" (Налоговый кодекс) от 12 июня 2001 года № 209-II, Таможенный
кодекс Республики Казахстан от 5 апреля 2003 года № 401-II.
Основные методы исследования. Методика данного исследования вытекает из
сути поставленных цели и задач и носит комплексный характер. Анализ
собранного материала осуществлялся с помощью различных методов:
дискурсивного анализа, описательного, сравнительного, наблюдения,
филологического анализа. Активно используемый метод дискурсивного анализа
заключается в выяснение того, насколько данный лексический компонент
формирует дискурс и как его участие помогает достигнуть перлокутивного
эффекта в коммуникативном акте. Описательный метод применялся при
изложении фактического материала. Сравнительный метод заключается в
сравнении языковых единиц (юридических терминов) в пределах лексической
системы. Метод наблюдения использовался при анализе лексических единиц
различного характера (синонимы, омонимы, полисемия и др.). Метод
филологического анализа использовался при выявлении смысловых доминант в
пределах юридического текста. Для решения конкретных задач исследования
использовался метод компонентного анализа, который заключается в разложении
значения на минимальные семантические составляющие. Данная совокупность
методов позволила произвести системно-типологическую оценку и теоретическое
обобщение анализируемого материала.
Научно-теоретическую основу диссертации составили работы В.В.
Виноградова, А.А. Реформатского, А.М. Пешковского, Г.О. Винокура, А.И.
Смирницкого, Д.С. Лихачева, Д.Н. Шмелева, О.С. Ахмановой, Н.Д. Арутюновой,
В.Н. Ярцевой, А.В. Бондарко, А.С. Герда, Ю.С. Степанова, Е.С. Кубряковой,
А.В. Суперанской, Н.В. Подольской, Н.В. Васильевой, Т.Л. Канделаки, В.З.
Демьянкова, М.Л. Макарова, В.И. Карасика, Г.Г. Слышкина, Н.Д. Голева, а
также Ч.Дж. Филлмора, Т.А. ван Дейка, Р. Шенка, Д. Шиффрин.
Научную новизну исследования определяет реализованное в нем описание
основных характеристик, особенностей семантических связей внутри правовой
терминосферы. В рамках данного описания произведена лексикографическая
оценка терминологической системы правового предметно-профессионального
поля, а также выявлены специфические особенности юридического дискурса.

Теоретическая значимость исследования данного исследования определяется
тем, что представленное в нем описание значимых характеристик
терминологической системы юридического дискурса вносит определенный вклад в
развитие теории дискурса. Теоретически значимой является также
необходимость обоснования статуса системных единиц юридической терминосферы
и становление принципов лексикографического описания специальных терминов.

Практическая ценность диссертации обусловлена возможностью привлечения
полученных данных в специальной литературе, посвященной изучению дискурса.
Материалы исследования могут быть базой для спецкурсов по лексикологии,
лексикографии, терминографии, в исследованиях аспирантов и магистрантов,
при выполнении курсовых, дипломных и магистерских работ. Теоретические и
фактические сведения, содержащиеся в работе, могут быть использованы также
и в юридической практике.

На защиту выносятся следующие положения диссертации:
1. Терминологическая система специальной лексики правового предметно-
профессионального поля имеет специфические лексикографические
характеристики, способствующие результативности перлокутивного акта;
2. Лексический компонент является смысловой доминантой юридического
текста, позволяющей донести до адресата, с учетом общности апперцепционной
базы, сущность правового устава;
3. Юридический дискурс отличается от других разновидностей дискурса по
своей цели, ценностям, статусно-ролевым характеристикам участников и
жанрам.
Апробация работы. Основное содержание диссертации апробировано:
- на 2-ой Республиканской научно-практической конференции Проблемы
лингвистики начала 21в. (Караганда, 2004);
- на Республиканской научно-практической конференции . Актуальные
проблемы философии культуры, образования и языка, КазУМОиМЯ им.
Абылай-хана ( Алматы, 2004);
- на Международной научно-практической конференции, посвященной году
России в Казахстане и 60-летию КазгосЖенПИ Межкультурная
коммуникация и актуальные проблемы казахской, русской филологии
(Алматы, 2004);
- на 3-ей Международной научно-методической конференции МГУ
Текст:проблемы и перспективы. Аспекты изучения в целях преподавания
русского языка как иностранного. (Москва, 2004);
- на Международной научно-теоретической конференции КазНПУ им.Абая
Теоретические и методологические аспекты языкознания (Алматы,
2004);
- на 3-ей Международной научной конференции Национально-культурный
компонент в тексте и языке (Минск, 2005).
Основные результаты исследования нашли отражение в 10 публикациях.
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех разделов,
заключения, трех приложений и списка использованных источников.

1 ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА ПРАВОВОГО ПРЕДМЕТНО-ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ПОЛЯ В
СИСТЕМЕ РУССКОГО ЯЗЫКА

1.1 Специальная лексика и ее место в системе русского языка

Согласно современным исследованиям [5; 6; 7; 8; 9; 10; 11; 12; 13; 14;
15; 16; 17, и др.], различные аспекты изучения терминов продолжают
оставаться в фокусе научных интересов как лингвистов, так и представителей
других наук. Отмечается, что терминоведение как самостоятельная научная
дисциплина складывалась постепенно в результате автономного развития
отдельных научных направлений с последующим их синтезом. Ведущими
направлениями терминоведения были методологические исследования, теория
термина, филологические исследования терминологии, функционально-
стилистические исследования терминологии, упорядочение и стандартизация
терминологии, терминография, научно-технический перевод, профессиональная
лингводидактика и отраслевые исследования терминологии [18]. Следует
отметить, что терминографией в последнее время принято называть научно-
техническую, или терминологическую, лексикографию, предметом которой
считается разработка методологии и конкретных приемов составления
специальных словарей [19]. Развитие современных представлений в области
терминологии происходило на базе множества предшествующих исследований.
Общая терминология как область знания возникла вскоре после первой
мировой войны, и ее формированию способствовала начавшаяся до войны и
интенсифицировавшаяся во время и после войны стандартизация (международные
органы, занятые терминологическими исследованиями, возникли одновременно и
параллельно с международными организациями по стандартизации). По данным
Н.П. Романовой, количество работ по терминологии в первые десятилетия ХХ
века было совсем незначительным, в 30-е годы – 11 работ, в 40-е – 11, в 50-
е – 44, в 60-е – 480, причем за один только 1969 год издано 135 работ, а за
1970 – более 135 [20]. Следует отметить, что в 1989 году А.В. Суперанская,
Н.В.Подольская и Н.В. Васильева начали свою книгу по общей терминологии
словами: "Терминологическая работа осуществляется в последние десятилетия в
столь широких масштабах, что, казалось бы, трудно сказать в этой области
новое слово" [21,с.3]. Тем не менее многие собственно лексикологические
проблемы, исследование которых не всегда требует подчеркнутой
психолингвистической направленности, разработаны недостаточно полно. К
числу таких проблем относится лексикографическое изучение юридической
лексики русского языка.
При том факте, что лексика, обозначающая определенные моменты
функционирования правовой системы, в той или иной мере присутствует если не
в активном, то в пассивном словаре каждого человека, ее изучение продолжает
оставаться в стороне от ведущих направлений лексикографии. Кроме того,
вследствие радикальных перемен общественного устройства, произошедших на
территории всех стран, где русский язык используется достаточно активно
(либо как государственный язык, либо как язык межнационального общения,
либо как родной язык определенной части населения), лексика, отражающая
различные правовые реалии, также претерпела значительные изменения. В связи
с этим, если десять и даже пять лет назад было бы предпринято исчерпывающее
лексикографическое исследование данного лексического пласта, это
исследование нуждалось бы в повторном проведении, поскольку в течение этого
периода было издано немалое количество правовых документов, отражающих те
факты общественной жизни, которые ранее в общественной жизни отсутствовали.
В данном случае необходимость такого исследования обусловлена мощной
социальной динамикой последних лет, проявляющейся во всех сферах
функционирования общества – в том числе и в области права. Хотя в мире
насчитывается свыше 2000 языков, развитая научная терминология существует
лишь на 60 языках и охватывает около 300 профессионально-предметных полей,
причем в каждом отдельном языке терминологических полей не так много [21],
и терминологическая активность в каждом поле определяется рядом факторов:
динамика развития отрасли, участие в этом процессе специалистов с научной
подготовкой, интенсивность международных взаимодействий. В правовом
терминологическом поле отмечается воздействие всех этих факторов: появились
фактически новые отрасли права (банковское, страховое, таможенное,
налоговое право – ранее деятельность банков, ввоз и вывоз товаров, взимание
налогов и страхование не требовали столь детальной разработки инструментов
правовой регуляции); отмечаются изменения в существовавших прежде отраслях
права (конституционное, гражданское, трудовое, административное, уголовное,
уголовно-процессуальное право); в широких масштабах происходит подготовка
лиц с высшим юридическим образованием, часть которых обращается к
преподаванию и научной работе; наблюдается обилие самых разнообразных
международных контактов.
Все языки терминологически развиты в большей или меньшей степени, и
хотя русский язык вместе с английским, французским, немецким и итальянским
относится к числу хорошо терминологически развитых языков, в ряде случаев
существует необходимость обращения к другим терминологически развитым
языкам (чаще всего таким языком оказывается английский). Эта необходимость
обусловлена отсутствием в русском языке эквивалентов тех слов, которые
называют требующие обозначения понятия, и трудностями точного (а также, что
немаловажно, краткого) перевода слов. На современном этапе
терминологическая ситуация в правовом поле сложна и динамична, и ее
лексикографическое изучение требует прежде всего определить границы
предмета исследования: какие именно слова и словосочетания подлежат
изучению. Проблема классификации лексического состава всегда занимала
видное место в лингвистических исследованиях, и при ее исследовании
необходимо помнить: "никакое лексикологическое исследование не будет
удовлетворять требованиям или внутренним закономерностям, самой сущности
этого предмета, если оно не будет строиться на установлении закономерных и
научно обоснованных корреляций между данными лингвистическими фактами – с
одной стороны и теми социально обусловленными потребностями или
особенностями общения, которые породили или вызвали их к жизни – с другой"
[22, с.5].
В контексте данного исследования первоочередное значение имеет вопрос,
нужно ли рассматривать лексику, порождаемую нуждами профессиональной
деятельности людей как часть системы общей лексики литературного языка или
же как лексику отдельного подъязыка. Ответ на этот вопрос важен потому, что
юридическая лексика имеет ряд отличий от других видов лексики, порождаемой
нуждами профессиональной деятельности людей (на данном этапе рассмотрения
вопроса мы намеренно воздерживаемся от терминов "специальная лексика",
"терминология" и "профессионализмы", поскольку употребление этих терминов
само по себе содержит немало спорных моментов, речь о которых пойдет
позже). Эти отличия обусловлены спецификой присутствия права в общественной
жизни людей.
Словоупотребление в правовом поле подлежит не только особому
нормированию, характерному для языка отдельных профессий (в самом общем
виде это нормирование можно обозначить как нормирование, направленное на
обеспечение наилучшего взаимопонимания профессионалов), но и нормированию,
характерному для литературного языка. Например, язык специальных работ
естественнонаучного направления подвергается литературному нормированию в
плане написания слов, пунктуации и грамматических правил, и это
нормирование принципиально лишено такой цели, как понятность каждому
человеку. Безусловно, общепонятность лексики может быть оспорена. Следует
отметить, что в интерпретации литературного языка бесспорных (не
оспариваемых никем) утверждений вообще встречается довольно мало. Нельзя
не согласиться со словами В.В. Виноградова: "Трудно указать другое языковое
явление, которое понималось бы столь различно, как литературный язык. Одни
убеждены в том, что литературный язык есть тот же общенародный язык, только
"отшлифованный" мастерами языка, т.е. писателями, художниками слова;
сторонники такого взгляда прежде всего имеют в виду литературный язык
нового времени и притом у народов с богатой художественной литературой.
Другие считают, что литературный язык есть язык письменности, язык книжный,
противостоящий живой речи, языку разговорному. Опорой такого понимания
являются литературные языки с давней письменностью (ср. свежий термин
"новописьменные языки"). Третьи полагают, что литературный язык есть язык,
общезначимый для данного народа, в отличие от диалекта и жаргона, не
обладающими признаками такой общезначимости. Сторонники такого взгляда
иногда утверждают, что литературный язык может существовать и в
дописьменный период как язык народного словесно-поэтического творчества или
обычного права" [23, с.288].
Согласно современным представлениям о характеристиках литературного
языка, важнейшим признаком литературного языка является его
нормированность: "Существование языкового идеала у говорящих – вот главная
отличительная черта литературного наречия с самого первого момента его
возникновения, черта, в значительной мере создающая самое это наречие и
поддерживающая его во все время его существования" [24, с.238]. Так или
иначе, допустимо утверждение, что на определенной стадии развития
национального языка слова общей лексики литературного языка в своей массе
понятны людям, владеющим письменной речью: "Русский литературный язык –
форма русского национального языка, письменный и устный язык образованных
людей" [25, с.6]. Понятность этих слов является следствием знакомства с их
значением в процессе образования, чтения литературных текстов и обращения к
толковым словарям; словари, несомненно, являются инструментами
литературного нормирования. В условиях всеобщей доступности обучения
грамоте обогащение индивидуальных лексиконов происходит под влиянием
письменной культуры, и значения слов усваиваются людьми не только в
непосредственном общении друг с другом, но и другими способами.
Многие правовые документы имеют прямое отношение к жизни всех
представителей данного социума (например, это конституция, где перечислены
права граждан) или же могут иметь это отношение в определенных ситуациях
(например, это ситуации имущественных конфликтов, разрешаемые на основании
актов гражданского права, или уголовного преследования, регулируемые
уголовным и уголовно-процессуальным кодексом). В связи с этим оформление
правовых документов в ряде случаев подразумевает цель общепонятности:
тексты документов семейного и трудового права отличаются меньшей
терминологической насыщенностью, чем тексты документов морского,
банковского и таможенного права. Соответственно, правовые документы в той
или иной мере подвергаются литературному нормированию не только с точки
зрения орфографии, пунктуации и грамматики, и этот факт позволяет отнести
правовые документы к явлениям литературного языка.
Возникает вопрос, позволяет ли принадлежность правовых документов к
явлениям литературного языка отнести употребляемую в этих документах
лексику к общей лексике литературного языка. Ответ на этот вопрос был бы
положительным, если бы вся лексика правовых документов была понятна
образованным людям, не имеющим специальной подготовки. В действительности
это не так, и наличие в текстах правовых документов необщеупотребительной
лексики затрудняет их понимание, и замена специальных слов
общеупотребительными лексическими эквивалентами далеко не всегда облегчает
задачу, так как понимание требует усвоения всей системы понятий данной
отрасли знания. Соответственно, в данном случае трудности понимания
обусловлены не тем, что человеку неизвестно значение отдельных слов, а тем,
что человеку неизвестно, каким образом значения этих слов соотнесены друг с
другом внутри иерархиизированной системы понятий. В данном случае сам факт
употребления особых слов переводит высказывание в рамки особой понятийной
системы, вне которой оно пониманию недоступно.
Таким образом, хотя правовые документы относятся к лингвистическим фактам
литературного языка, лексика этих документов относится к лингвистическим
фактам литературного языка лишь частично: необщеупотребительная лексика к
таковым не относится. Однако следует отметить, что существует точка зрения,
согласно которой значимая разница между словами терминологической и
общеупотребительной лексики отсутствует [26]. Большинство языковедов
советского периода считали терминолексику подсистемой общей лексической
системы и полагали, что терминология должна рассматриваться в системе
общелитературного языка, поскольку в пользу такого рассмотрения говорит не
всегда четкое разграничение специальной лексики и слов общей лексики,
подвижность границ сосуществования в одном слове терминологического и
нетерминологического значения, наличие в терминологии всех лексико-
семантических процессов, которые постоянно происходят в общей лексике,
использование существующих в языке словообразовательных моделей для
формирования новых терминов [27]. Вероятно, эта позиция обусловлена
отождествлением общелитературного и общенационального языка. На
неправомерность этого отождествления указывал еще С.И. Ожегов, который
отвергал термины "общий язык" и "общенародный язык" и предпочитал термины
"литературный язык" (который не следует смешивать с языком художественной
литературы), "народные говоры" (диалекты) и "национальный язык":
"Современный русский язык как целое, включающее в себя и диалекты, по
близости и общности структур может быть назван, в интересах точности
терминологии, языком русской нации" [25, с.6]. Некоторые лингвисты
полагают, что в русском языкознании нередко имела место и фетишизация
литературного языка, и подмена им иных форм речевой деятельности, что вело
к недооценке других коммуникативных систем, в том числе территориальных
диалектов и профессиональных подъязыков [21]. Необходимо уточнить: лексика
специальных текстов входит в состав национального (общенационального)
языка, но не входит в состав литературного (общелитературного) языка.
Известны случаи, когда в качестве литературного использовался не
собственный национальный язык, а язык другого народа. Безусловно, известны
также случаи, когда профессиональным потребностям определенной сферы труда
тоже служили языки других народов (в том числе и мертвые языки), но наряду
с тем потребности других профессиональных групп удовлетворялись с помощью
национального языка.
Первоначально литературный язык возник как язык изящной словесности, и
его назначение не подразумевало необходимости обеспечивать взаимопонимание
людей, занятых в специальной сфере деятельности. Следует различать
письменность как способ передачи информации и литературный язык как форму
национального языка: не все, что написано, относится к фактам литературного
языка. Для любого литературного языка характерно наличие не только
письменности, но и определенного корпуса литературных текстов, а также
разработанность некоторого объема выразительных средств, поддержание
принятых правил употребления языка и консервативность сложившихся норм. Что
же касается коммуникативных средств, порождаемых профессиональными нуждами
людей, то ничто не меняется так быстро, как язык науки и техники [28].
Трансформация правовой системы, возникшая вследствие смены социального
устройства, повлекла за собой изменения и в языке правовых документов,
тогда как литературное нормирование этих документов осталось прежним. Язык,
которым пишутся научные работы, представляет собой общенациональный язык,
подвергнутый нормализации, и этот усредненный общенациональный язык служит
лишь канвой, на которую проецируется специальная лексика, понятная лицам с
соответствующей профессиональной подготовкой [21], и язык правовых
документов, хотя и является литературно нормированным языком, в то же время
представляет собой нечто большее, чем литературно нормированный язык. Иными
словами, в данном случае не специальная лексика является подсистемой
литературного языка, а литературная лексика является подсистемой
специального языка, так как именно специальная лексика, отражающая систему
специальных понятий, создает содержательную сторону высказывания, а
литературная лексика играет скорее вспомогательную роль: вполне реально
сформулировать высказывания, в которых общепонятная лексика будет
отсутствовать полностью (в том числе можно сформулировать такие
высказывания, в которых общепонятная лексика будет отсутствовать даже в
виде служебных частей речи, хотя для русского языка подобные формулировки
представляют собой скорее лингвистический эксперимент, чем полноценное
высказывание специального характера). На данном этапе рассмотрения
целесообразно перейти к вопросу определения границ специальной лексики.
По мнению А.В. Суперанской, Н.В. Васильевой и Н.В. Подольской, к
специальной лексике относятся все лексические средства, так или иначе
связанные с профессиональной деятельностью человека. В отличие от общей
лексики, специальная лексика не имеет общего употребления и понятна лишь
тем, кто занят в той же области. Указанные авторы полагают, что чрезвычайно
важной особенностью специальной лексики является специфичность связи ее
единиц с понятиями и именуемыми объектами: у слов общей лексики эти связи
более или менее равномерны, тогда как у слов специальной лексики
преобладают либо понятийные (термины, одни виды номенов), либо предметные
(имена собственные, другие виды номенов) связи. Вся специальная лексика
ориентирована на искусственно выделяемые объекты и на конструируемые
понятия, отсутствующие в естественных условиях; специальная лексика
создается либо для именования вещей вообще отсутствующих в естественных
условиях, либо для обозначения тех аспектов реальных вещей, которые не
попадают в центр внимания человека в повседневной жизни [21]. Относительно
последнего утверждения следует заметить, что все понятия конструируются
людьми, и в естественных условиях понятий не существует: понятия существуют
только в психике людей (в естественных условиях, если придерживаться
материалистических позиций, присутствуют только предметы и явления; если же
придерживаться каких-либо иных мировоззренческих позиций, то в естественных
условиях присутствуют также высшие силы, бог, божества, различные духи и
тому подобные существа, но и они присутствуют не как понятия). С.Д. Шелов
полагает, что специальная лексика часто предшествует специализации и
профессионализации труда [29], а в таких случаях отношения между
конструированием понятий и их словесным обозначением обретают еще большую
сложность. Что же касается ограничения специальной лексики пределами
профессиональной деятельности человека, это определение принимается нами с
тем уточнением, что из лексических средств, так или иначе связанных с
профессиональной деятельностью людей, исключаются общепонятные лексические
средства.
Таким образом, в данной работе специальная лексика – это совокупность
связанных с профессиональной деятельностью лексических средств, значение
которых понятно вследствие определенной подготовки. Этой подготовкой может
быть обучение, самообразование или практический опыт труда; формы и способы
подготовки в данном случае значения не имеют; важен сам факт того, что
определенная подготовка необходима, и при ее отсутствии пользоваться
специальной лексикой невозможно.
Одно из распространенных мнений состоит в том, что специальная лексика и
термины – совпадающие классы слов и словосочетаний [30; 31; 32; 33].
Другое, не менее распространенное, мнение предполагает различение терминов
и профессионализмов, а также выделение внутри специальной лексики
нескольких категорий слов.
А.В. Калинин указывает, что к специальной лексике относятся слова,
употребляемые и понимаемые преимущественно представителями определенной
науки, профессии, и в первую очередь к специальной лексике принадлежат
термины – слова или словосочетания, являющиеся названиями научных,
технических, сельскохозяйственных и т.п. понятий, и отмечает, что в состав
специальной лексики входят также профессионализмы, которые отличаются от
терминов тем, что термин – это совершенно официальное, принятое и
узаконенное в данной науке, отрасли промышленности, в сельском хозяйстве,
технике обозначение, название какого-то понятия, а профессионализм –
полуофициальное слово, распространенное (чаще в разговорной речи) среди
людей какой-то профессии, специальности, но не являющееся, в сущности
говоря, строгим, научным, обозначением понятия [34]. По мнению А.В.
Калинина, существуют также профессиональные жаргонизмы – совершенно
неофициальные слова, бытующие исключительно в устной речи представителей
какой-то профессии. По степени убывания официальности, то есть снижения
обязательности научности, типы специальной лексики представлены в виде
следующей схемы: термины – профессионализмы – профессиональные жаргонизмы.
При этом жаргон определяется как совокупность особенностей разговорной речи
людей, объединенных общностью интересов, совместным времяпрепровождением и
т.п. Разновидностью жаргона является арго; арго возникает в среде людей,
которые хотят сделать свою речь непонятной для окружающих. Аналогичный
подход изложен в объемном учебнике современного русского языка под
редакцией Д.Э. Розенталя [35]. Другие исследователи также различают термины
и профессионализмы [36; 37; 38; 39].
В данном случае не совсем ясно, что нужно понимать под научностью,
строгостью и обязательностью термина. Если научность – это соответствие
единой парадигме, сложившейся в той или иной области знания, то следует
отметить, что есть науки, у которых нет единой парадигмы (например, в
современной психологии можно выделить минимум три парадигмы:
психодинамическую, гуманистическую и когнитивистскую). Многие философские
термины интерпретируются различным образом, и применительно к философии
говорить о строгости терминологии было бы преувеличением (вероятно,
современная философия и не стремится к унификации понятийного аппарата).
Что касается обязательности термина, то достаточно сопоставить высказывания
самого автора Ю.М. Скребнева: "Разновидность жаргона - арго" [34, с.144] и
"Разграничение понятий арго и жаргон проводится не во всех работах и не
всеми словарями" [34, с.145]. Каким же словом в таком случае является слово
"арго"? В отличие от профессионализмов, оно широко употребляется в
специальных текстах. В отличие от терминов, оно не имеет характеристик
обязательности (если понимать обязательность как употребление всеми
специалистами при единстве толкования) и строгости (если понимать строгость
как четкость границ понятия). Тем не менее вряд ли есть сомнение, что слово
"арго" – это известный лингвистический термин.
Неясно также основание разделения терминов, профессионализмов и
профессиональных жаргонизмов, поскольку не указано, чем различается
"официальное", "полуофициальное" и "неофициальное" словоупотребление. Если
предположить, что "официальное" словоупотребление фиксируется письменно, то
возникает вопрос, что следует считать письменным источником – словарь,
изданный тридцать, десять или пять лет назад; статьи, ... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.