Биография Курмангазы Сагырбаева

Дисциплина: Исторические личности
Тип работы: Реферат
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 14 страниц
В избранное:

Курмангазы Сагырбаев

(1806-1879гг)
Курмангазы Сагырбаев родился в 1806 г., умер в 1879 г. В его кюях нашли отражение суровые страницы истории казахского народа и личные невзгоды музыканта, его размышления о жизни и яркие зарисовки казахской степи, народных празднеств.

Одним из наиболее ярких произведений Курмангазы является кюй "Кишкентай" ("Меньшой") . По мнению учеников и последователей великого кюйши, этот кюй посвящен восстанию Исатая Тайманова. Считая себя младшим братом Исатая, Курмангазы создал композицию, в которой "мотивы глубокого эпического раздумья чередуются с драматической темой борьбы. В конце кюя снова проходит тема суровой скорби и кюй завершается как бы трагическим реквиемом павшему батыру".

На какие бы темы ни создавал кюй Курмангазы, они несли в себе всю гамму человеческих чувств - любовь, нежность, доброту, сострадание. У него был собственный своеобразный исполнительский стиль, своя народная домбровая школа.

Жизнь Курмангазы была богата событиями. Он был очевидцем народного восстания казахов Букеевской орды (1836-1837) под руководством Исатая Тайманова и Махамбета Утемисова против хана Джангира. Пламенные песни Махамбета и бунтарские кюи Курмангазы неслись тогда по степи и зажигали сердца людей. За бунтарские взгляды и неподчинение властям Курмангазы подвергался преследованиям и арестам. Он был вынужден подолгу жить вдали от родных мест.

Курмангазы был знаком с представителями русской прогрессивной культуры - филологами, историками, этнографами, которые собирали материал о казахской музыке, музыкантах и народных инструментах. Современник Курмангазы Сагырбаева уральский журналист и поэт Н. Савичев в газете "Уральские войсковые ведомости" писал: "Сагырбаев - редкая музыкальная душа и, получи он европейское образование, то был бы в музыкальном мире звездой первой величины . . . " Кюй "Лаушкен" Курмангазы посвятил русскому другу, который помог ему в трудные минуты жизни. Его дружеские чувства отражены также в кюях "Машина", "Перовский марш" и других.

Вершиной творчества Курмангазы является кюй "Сары-Арка" ("Широкая степь"), наполненный светлой тональностью, рисующий картину бескрайних просторов казахской степи. Особые приемы игры Курмангазы, во многом развивающие музыкальную технику того времени, бережно восприняли и разработали его ученики и последователи. Среди них были Махамбет Утемисов, Майен, Кокбала, Дина Нурпеисова, Ергали Ещанов и другие.

Хранителями традиций народной домбровой школы Курмангазы явились последующие поколения кюйши, донесшие до нашего времени богатое наследие выдающегося народного композитора.

Музыкальное наследие Курмангазы творчески используется в оперных, симфонических, инструментальных, песенно-хоровых и фортепианных произведениях композиторов Казахстана.

Одним из главных хранителей и популяризаторов кюев Курмангазы Сагырбаева является заслуженный коллектив Республики Казахский Академический оркестр народных инструментов, названный его именем.

Народ в течение почти двух столетий хранил в памяти кюи Курмангазы, передавая их из поколения в поколение в живом исполнении. В начале 20-х гг. к нотной записи кюев Курмангазы обратился А. Затаевич, а в 30-е годы включились композиторы и фольклористы Казахстана Л. Хамиди, А. Жубанов, Б. Ерзакович, Е. Брусиловский, Д. Мацуцин, С. Шабельский, в наши дни - домбристы, фольклористы Т. Мергалиев, К. Ахмедьяров и другие.

В 1961 г. были изданы отдельным сборником сочинения Курмангазы под названием "Кюи"", составителем и музыкальным редактором которого был профессор А. Жубанов. В сборник вошел 51 кюй, комментарии к этим кюям. Когда отмечалось 175-летие со дня рождения знаменитого народного композитора, издательство "Онер" подготовило второй сборник его кюев под названием "Сары-Арка", куда помимо ранее изданных вошли около 20 кюев, записанных за последние годы.

Есть хлеб - будет и песня . . . Не зря так говорится. Хлеб всегда был важнейшим продуктом, мерилом всех ценностей. И в наш век великих научно-технических достижений он составляет первооснову жизни народов. Люди вырвались в космос, покоряют реки, моря, океаны, добывают нефть и газ в глубинах земли, овладели энергией атома, а хлеб остается хлебом.
Особое, трепетное, святое отношение к хлебу присуще гражданам страны с колосьями в гербе. Могу сказать, что смолоду оно ведомо и мне.
По отцу - рабочий, по деду - крестьянин, я испытал себя и в заводском, и в сельском труде. Начинал рабочим, но в годы разрухи, когда остановили надолго завод, пришлось узнать пахоту, сев, косовицу, и я понял, что это значит - своими руками вырастить хлеб. Вышел в землеустроители, работал в курских деревнях, в Белоруссии, на Урале, да и позже, когда опять стал металлургом, само время не давало забыть о хлебе. Вместе с другими коммунистами выезжал в села, бился с кулаками на сходах, организовывал первые колхозы.
Можно сказать: всего четыре года в начале трудовой деятельности целиком были отданы деревне. А можно иначе: целых четыре года. Землеустроителем начал работать в самом начале коллективизации, а на завод вернулся, когда она была в основном завершена. Эти годы - с 1927 по 1931 - равны эпохе в истории страны. Нарезая землю сельскохозяйственным артелям, мы сознавали, что не просто уничтожаем межи, но помогаем социалистическому переустройству села, перекраиваем весь тысячелетний уклад крестьянской жизни.
Говорю это к тому, что близки стали мне город и деревня, завод и поле, промышленность и сельское хозяйство. В Запорожье, о чем уже писал, основное внимание пришлось уделять восстановлению индустрии, но неустанных забот требовали и колхозные дела. В Днепропетровске город и деревня занимали в работе примерно равное время. В Молдавии на первый план вышло сельское хозяйство, но и промышленность, создаваемая там практически заново, тоже не давала забыть о себе. Так и шли эти заботы рядом, словно две параллельные линии, которым пересечься не дано, а для меня они пересеклись.
И сегодня на мой рабочий стол в Кремле регулярно ложатся сводки о ходе весеннего сева, о состоянии всходов, о темпах уборки. По давней привычке сам звоню в разные зоны страны и когда слышу товарищей с Кубани, из Приднепровья, Молдавии, Поволжья, Сибири, то уже по голосам чувствую, каков у них хлеб. Если, скажем, на целине до 15 июня не выпал дождь, знаю, что придется сбросить с урожая несколько центнеров. Если дождя не будет до конца месяца - сбрасывай еще . . . В такие минуты смотришь из окна на Москву, а перед глазами - бескрайние целинные поля, озабоченные лица комбайнеров, агрономов, райкомовцев, и, будучи далеко от этих дорогих мне людей, я снова ощущаю себя рядом с ними.
Целина прочно вошла в мою жизнь. А началось все в морозный московский день 1954 года, в конце января, когда меня вызвали в ЦК КПСС. Сама проблема была знакома, о целине узнал в тот день не впервые, и новостью было то, что массовый подъем целины хотят поручить именно мне. Начать его в Казахстане надо ближайшей весной, сроки самые сжатые, работа будет трудная - этого не стали скрывать. Но добавили, что нет в данный момент более ответственного задания партии, чем это. Центральный Комитет считает нужным направить туда нас с П. К. Пономаренко.
Суть в том, услышал я, что дела в республике идут неважно. Тамошнее руководство работает по старинке, новые задачи ему, как видно, будут не по плечу. В связи с подъемом целины нужен иной уровень понимания всего, что нам предстоит в этих обширных степях совершить.

.
Главное, что нам поручалось, - обеспечить подъем целины. Дело, я знал, предстоит чрезвычайно трудное. И прежде всего надо найти правильное решение организации выполнения столь важной задачи. Речь шла не только о подъеме зернового хозяйства одной республики, а о кардинальном решении зерновой проблемы в масштабах всего Советского Союза.
Уже осенью на целине надо было взять хлеб! Непременно нынешней осенью!
Итак, жизнь моя опять, в который уж раз, круто повернулась.
30 января 1954 года состоялось заседание Президиума ЦК, обсудившее положение в Казахстане и задачи, связанные с подъемом целины. Через пару дней я вылетел в Алма-Ату.
В ту пору не думал, что через столько лет почувствую необходимость рассказать об этом незабываемом для меня периоде жизни. Не боясь повториться, скажу, что и на целине никаких записей или дневников опять же я не вел. Не до того было, но жалеть об этом, думаю, не стоит.
Вспоминаю послесловие В. И. Ленина к книге «Государство и революция». Он пишет в этом послесловии, как начал было готовить еще одну главу, да времени не хватило - помешал канун Октября. «Такой «помехе» можно только радоваться . . . - замечает с юмором Владимир Ильич, - приятнее и полезнее «опыт революции» проделывать, чем о нем писать». Эти ленинские слова наказ всем нам.
На целине миллионы советских людей продолжали делать опыт революции, умножали в новых исторических, условиях ее завоевания, творили живой опыт победоносного строительства развитого социализма. Поэтому мне навсегда остались памятными и дорогими годы, безраздельно отданные этой земле.
В Алма-Ате мне довелось быть впервые. Но я с каким-то очень теплым чувством осматривал город. Он давно уже был для меня близким, я заочно любил его так же, как Каменское, Днепропетровск или Запорожье.
Мне, как многим фронтовикам, не сразу удалось найти адрес, по которому были эвакуированы в тыл мои близкие, Восемь долгих, тревожных месяцев прошло до той поры, когда меня нашло на фронте первое письмо от жены с обратным адресом: Алма-Ата, улица Карла Маркса, дом 95. Из этого письма я узнал фамилию людей, приютивших мою семью, - Байбусыновы Турсун Тарабаевич и его жена Рукья Яруловна. Нашел их домишко, похожий на тысячи других в тогдашней, почти сплошь одноэтажной Алма-Ате. Жена писала во время войны, что летом дом утопал в зелени деревьев, а под окошком тихо журчал арык. Но теперь стоял февраль, арык был пуст, а голые, мокрые от наступающей оттепели деревья роняли с ветвей капли влаги. Почему-то сразу остро, почти зримо вспомнились многие дни войны. Зайти? Надо же сказать спасибо доброй казахской семье, поклониться стенам, в которых вместо четырех человек дружно прожили в те трудные годы семеро. Но я решил подождать жену и, если удастся, зайти сюда вместе.
Пошел дальше по улицам, зная, что это лучший способ составить первое впечатление о городе, где предстоит жить и работать. Заглянул на базар, который многое может сказать опытному взгляду. Это ведь своего рода барометр хозяйственной жизни любой местности, зеркало обычаев, традиций ее населения. Алма-атинский базар, шумный, многолюдный, пестрый, дал мне немало поучительных сведений. Весь колоритный облик города пришелся по душе.
Как-то так вышло, что жить в нем пришлось по разным адресам. Вначале поселили за городом, в доме отдыха, километрах в пяти от знаменитого ныне катка Медео (тогда его не было) . Место исключительной красоты. Сады, дорожки, чистый воздух, говорливая речка, бегущая с гор. И сами горы рядом - темнеют синевой, сверкают снежными вершинами. В последний приезд в Казахстан, в сентябре 1976 года, я заглянул в этот дом отдыха, решил найти свою комнату, уверенно поднялся на второй этаж, отыскал знакомую дверь и начал рассказывать спутникам, что вот у этого окна был рабочий столик, а сбоку - диван . . .
- Нет, Леонид Ильич, - улыбнулась сестра-хозяйка. - Вы ошиблись на целых две двери.
Этот случай говорит не столько о несовершенстве человеческой памяти, сколько о быстроте перемен. Не только дом отдыха, сильно перестроенный, - вся сегодняшняя Алма-Ата совсем не похожа на прежнюю. Теперь это огромный, современный, почти с миллионным населением город, красивый и своеобразный.

... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.