Гендерная лингвистика и проблемы языковой репрезентации гендерных отношений

Тип работы: Курсовая работа
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 24 страниц
В избранное:

Введение

Весь мир – театр,
В нем женщины, мужчины – все актеры.
У них свои есть выходы, уходы;
И каждый не одну играет роль.
(В. Шекспир)
Актуальность исследования. Каждая культура четко дифференцирует
поведение человека в зависимости от пола, приписывая ему определенные
социальные роли, тем самым возникает система норм поведения, предписывающая
выполнение определенных ролей мужчиной и женщиной, в результате появляется
ряд представлений о том, что есть мужское и женское в данном обществе.
То, что мы думаем о мужском и женском поле в границах наших
социокультурных понятий, представляет собой гендер, который отражается в
языке. Язык не просто отражает существующие в обществе гендерные отношения,
но и непосредственно конструирует гендерные различия. Язык представляет
собой один из способов предписывания гендера.
Изучение проблемы репрезентации гендерных отношений в языке позволит
ответить на вопрос о том, как осуществляется функционирование гендера в
языке: только за счет зеркального его отражения с помощью языковых
ресурсов, или же языковые единицы сами конструируют гендер. Эти вопросы
изучаются в относительно новой отрасли науки о языке – гендерной
лингвистики (лингвистической гендерологии).
В настоящее время в связи с возросшим интересом к национально
культурным, этнолингвистическим, гендерным аспектам языка, к истокам
формирования некоторых современных языковых явлений и процессов необходимо
изучать социально-исторический, лингвокультурологический, сравнительно-
исторический и собственно лингвистический аспекты системы средств
вербализации гендерных отношений. Изучение древних единиц, выражающих
противопоставление мужское – женское, и их эволюции позволит выявить
особенности семантики и функционирования современных языковых единиц, тем
самым дать ответы на те вопросы, на которые синхроническая лингвистика без
помощи диахронической ответить не сможет.
Гендерный подход в лингвистике представляет собой дальнейшее развитие
антропоориентированного изучения языка и позволяет более детально
рассматривать человеческий фактор (в их половых различиях) в языке.
Проблемы развития гендерных исследований в казахстанском языкознании,
социолингвистический аспект соотношения пола и языка, вопросы женского
языка (вербальные (на фонетическом, лексическом, морфологическом,
синтаксическом уровнях) и невербальные средства женской речи)
разрабатываются Б.Х. Хасанулы [Хасанулы 2003; 2007, с.103-116].
Гипотеза исследования. В русском языке отражается гендерная иерархия как
существующий в обществе особый тип социальных установок – гендерных
предубеждений, которые идут из глубокой древности. Внеязыковая половая
асимметрия в пользу мужчины, т.е. андроцентризм, проявляется в
неравномерной представленности в языке лиц разного пола, в выражении в нем
мужского доминирования, характеристики женщины как члена социума
относительно мужчины.
В настоящей научной работе ставится цель: выявить средства выражения
оппозиции мужское – женское в древнерусском языке на примере истории
становления категории одушевленности неодушевленности в тесной связи с
развитием социальных (гендерных в том числе) отношений; описать способы
отражения древних гендерных представлений в наименованиях лиц мужского и
женского пола в современном русском языке.
Мы не ставим целью проследить эволюцию средств выражения гендерных
отношений от древнерусского языка до современного русского языка. Нами
проведено исследование грамматической категории одушевленности
неодушевленности существительных в плане выявления в них гендерной иерархии
– доминирующего положения мужчин древнерусского общества.
Из современного периода развития русского языка мы взяли лишь фрагмент
его системы – наименования лиц мужского и женского пола. Тем самым мы
предприняли попытку выявить признаки андроцентризма языка в единицах
современного русского языка, идущие из древности.
Комплексное многоплановое исследование отражения мужского доминирования
в современном русском языке на всех уровнях языковой системы, различных
сферах функционирования русского языка составляет перспективу нашего
исследования.
Степень разработанности проблемы изучения гендерной оппозиции в языке.
Лингвистическая гендерология в Казахстане и России находятся в состоянии
становления: формируется понятийно-терминологический аппарат этой науки,
осмысляется методология изучения пола как культурологического феномена,
анализируются средства и способы репрезентации в языке гендерных отношений,
изучается специфика мужских и женских гендерлектов, устанавливается
андроцентричность языка, т.е. наличие в нем половой асимметрии в пользу
мужчин. Неразработанными остаются проблемы изучения языковых средств
репрезентации гендера в истории языка, их эволюционного развития, вопросы
отражения гендерных отношений, идущих от древности, в единицах современного
русского языка.
Личный вклад в разработку проблемы. Авторами научной работы внесен вклад
в решение проблем гендерной лингвистики в новом диахроническом аспекте:
описание грамматической категории одушевленности существительных русского
языка в тесной связи с экстралингвистическими факторами – социальным
статусом лица; выявление особенностей отражения древних представлений о
мужчине и женщине в современных наименованиях лиц.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые
предпринимается попытка сравнительно-исторического описания средств
выражения гендерной оппозиции в древнерусском языке, а также отражения
древних представлений о мужчине и женщине в названиях лиц мужского и
женского пола в современном русском языке.
Практическая значимость работы состоит в возможности использования ее
материалов и выводов в практике вузовского преподавания при чтении курсов
по исторической грамматике и лексикологии русского языка, истории русского
литературного языка, по лингвокультурологии, спецкурсов по гендерной
лингвистики, этнолингвистики, этимологии.
1 Гендерная лингвистика и
проблемы языковой репрезентации гендерных отношений

Понятие гендер (англ. gender ‘род, пол’) вошло в историко-философскую,
культурологическую и лингвистическую литературу в 1986 г. в статье
американского историка Дж.В. Скотта. Он определил гендер как значимая
категория исторического анализа [Scott 1986].
Термин гендер имеет два значения: 1. (общее значение) различие между
мужчинами и женщинами по полу. 2. (социологическое значение) социальное
деление, часто основанное на биологическом поле, но не обязательно
совпадающее с ним.
Гендер – это совокупность социальных репрезентаций, а не данность,
закрепленная природой, это то, что мы думаем о поле в рамках наших
социокультурных представлений.
Социальный пол конструируется социальной практикой, в обществе возникает
система норм поведения, приписывающая выполнение определенных половых
ролей; соответственно, возникает жесткий ряд представлений о том, что есть
мужское и женское в данном обществе.
Гендерные роли и нормы не являются универсальными и значительно
различаются в разных обществах. В этом смысле быть мужчиной или женщиной
означает не обладание определенными природными качествами, а выполнение той
или иной роли в обществе. Одним из основных источников информации о
характере конструирования гендера как продукта культуры и социальных
отношений являются данные языка.
Гендерная лингвистика (лингвистическая гендерология) – лингвистическая
дисциплина, изучающая языковые явления в связи с различиями носителей языка
по полу [Сулейменова 2007, с.47].
Язык не просто отражает существующую в обществе гендерную
дифференциацию, но и непосредственно конструирует гендерные различия. Язык
представляет собой один из способов предписывания гендера. Поэтому при
рассуждениях о мужчинах и женщинах, о мужском и женском, маскулинности
и феминности любой человек невольно попадает в своего рода лингвистические
ловушки. Хотя гендер не относится к лингвистическим категориям, однако его
содержание может быть раскрыто путем анализа структур языка, что объясняет
востребованность лингвистической компетенции для изучения культурной
репрезентации пола [Кирилина 1999, с.5].

2 Гендерная оппозиция в русской языковой картине мира

Язык считается основным, ярчайшим и устойчивым показателем этноса.
Русский язык, как и любой другой естественный язык, отражает определенный
способ восприятия мира. Владение языком предполагает владение
концептуализацией мира, отраженной в этом языке.
Язык рассматривают часто как продукт или часть культуры (ее мы наследуем
от предков), как условие культуры (через его посредство мы усваиваем
культуру). Являясь составной частью культуры и ее орудием, язык вместе с
тем выражает в обнаженном виде специфические черты национальной
ментальности [Гудков 2003, с.16; Маслова 1997, с.33-40].
В.В. Колесов пишет: Ментальность – это миросозерцание в категориях и
формах родного языка, соединяющее интеллектуальные, духовные и вольные
качества национального характера в типичных его проявлениях. Язык воплощает
и национальный характер, и национальную идею, и национальные идеалы,
которые в законченном их виде могут быть представлены в традиционных
символах данной культуры [Колесов 1992, с.81]. С ментальностью связана
идея картины мира.
В силу специфики языка в сознании носителей возникает определенная
языковая картина мира, сквозь которую человек воспринимает и видит мир.
Способность языка накапливать, сохранять знания позволяет передавать опыт
народа, его мировидение и мироощущение. Языковая картина мира – это
специфическое восприятие мира человеком, зафиксированное в языке [Маслова
2001, c.64].
Одним из основополагающих в осмыслении мира является гендерная оппозиция
мужское – женское, имеющая чрезвычайно глубокие корни, которые берут
начало в древних религиозных и мифологических концепциях.
Древние славяне воспринимали окружающий мир в противопоставлениях,
которое затрагивало все – время, пространство, общество. Огромное значение
придавалось бинарности противопоставлений (ночь – день, жизнь – смерть,
свой – чужой, верх – низ, добрый – злой и др.), которая признавалась
основным условием существования мира и жизни.
Отношения членов бинарных оппозиций, в том числе и оппозиции мужское –
женское, асимметричны. В языке это наблюдается в иерархических парах, в
которых позитивный член господствует над негативным. Напр., в парах белое –
черное, свет – тьма, мужчина – женщина оба члена формально равноправны,
однако в действительности они не равнозначны. Первый элемент всегда
воспринимается как более значимый, а второй – как производный,
маркированный, значение которого определяется через первый немаркированный
элемент. Традиционно немаркированный член возглавляет оппозицию: жених и
невеста, дед да баба, парень с девушкой, мужчина и женщина, старик со
старухой. В подобных парах завуалировано утверждается превосходство одного
понятия над другим [Гапова 1997, с.10].
Таинство двойственности, первопричина любой деятельности, проявляется в
противостоянии сил: космических, физических или духовных. Извечная
дуальность природы означает, что ни одно явление не может представлять
собой законченную реальность, а только одну ее половину.
Древние славяне представляли небо в мужском образе. С неба падают
солнечные лучи и проливается плодотворящий дождь, что невольно рождало
мысль о супружеском союзе отца Неба с матерью Землей: санскр. pitâ Dyâus и
mâtâ Prithivi. Дождь издревле уподоблялся мужскому семени; земля, принимая
весеннюю теплоту и дождевую влагу, рождает плоды. Согласно с этим, небо
обозначалось словами мужеского, а земля – женского рода..., слова среднего
рода (как наше небо, родственное с латинским nubes ‘облака’) образовались
позднее [Афанасьев 1995, т.1, с.34]. Не земля родит, а небо [Даль 1999,
т.1, с.678], – говорили славяне, тем самым объясняли, что без влияния
благоприятных условий, посылаемых небом, земля не может дать урожай. Ср.:
...паки же и землю глаголють материю. Да аще им есть земля мати, то отець им
есть небо, искони бо отвори бог небо, та же землю.
В полоролевом символизме большинства культур мужское отождествляется
со светом, духом, голосом, культурой, активностью, силой, рациональностью,
наполненностью, формой и т.д.; женское – с материей, хаосом, природой,
пассивностью, слабостью, эмоциональностью, тьмою, пустотой,
бесформенностью.

3 Категория одушевленности неодушевленности существительных
древнерусского языка как способ выражения гендерной иерархии

Мы обратились к категории одушевленности неодушевленности
существительных, поскольку в истории ее развития довольно четко отражается
гендерная иерархия – социальное неравенство мужчин и женщин в обществе.
Общая линия развития категории одушевленности неодушевленности
существительных состоит в том, что одушевленными, или лицами, а значит
производителями действия, в противоположность предметам, становились прежде
всего мужчины, так как они были социально полноправными, свободными,
активными членами общества. Это произошло в период с XI-XII в. Женщины же
были зависимыми, социально неполноправными членами общества. Поэтому имена
лиц женского пола в русском языке стали одушевленными лишь в XVI в..
В древнерусском языке предложение имело субъектно-объектный строй. В
связи с этим язык имел потребность в различении падежа объекта (дополнение)
и падежа субъекта (подлежащее). Развитие категории одушевленности (субъект)
неодушевленности (объект) в русском языке связано с процессом развития
способов выражения субъектно-объектных отношений. В праславянский период
форма винительного падежа одушевленных существительных мужского рода стала
заменяться формой родительного падежа, в связи с тем, что языку требовалось
разграничить омонимичные формы объекта и субъекта (Отьцъ любитъ сынъ
Отьцъ любитъ сына).
Л.П. Якубинский связывает появление категории одушевленности
неодушевленности с категорией лица не-лица. В древнерусский период мы не
имеем грамматического противопоставления живого одушевленного существа
неодушевленному, как в современном русском языке, а именно
противопоставление лица и не-лица, социально активного человека, подлинного
субъекта действия, всему остальному [Якубинский 1953, с.182].
П.С. Кузнецов пишет: ...процесс замещения старой формы винительного
падежа, тождественного именительному, новой формой, тождественной
родительному падежу, начинается еще в дописьменные времена, но новая форма
первоначально использовалась не для всех существительных, обозначавших
одушевленные предметы. Древнейшие русские памятники показывают, что
названия животных в старой форме винительного падежа, ср.: еси конь погналъ
(Новгородские берестяные грамоты, № 25) [Кузнецов 1959, с. 95].
Эти факты свидетельствуют о том, что для древнейшего периода истории
русского языка выступала не категория одушевленности, а категория лица.
Далее он отмечает, что не все лица получали форму родительного-винительного
падежа. Дети, слуги, рабы, женщины в древнейших памятниках употребляются в
форме старого винительного падежа. А. Мейе характеризует эту категорию
людей как существа, не воспринимаемые как лица. П.С. Кузнецов заключает,
что категория одушевленности принадлежит к числу грамматических категорий,
в которых отражается общественное мировоззрение [Кузнецов 1959, с.94-95].
На примере памятника Повести временных лет мы проследили, как
происходил процесс становления категории одушевленности неодушевленности
существительных, т.е. расширения употребления родительного-винительного
падежа на все существительные, обозначающие одушевленные предметы. В этом
процессе нашли отражение общественные (и гендерные) отношения.
Повесть временных лет – это летописный свод, составленный в Киеве в
начале XII века. Составитель свода использовал более давние летописные
материалы, отдельные сочинения, оригинальные и переводные, отдельные
документы (договоры князей X в. с греками), устные народные предания и пр.
Сводчик внес и много своего, пополняя и продолжая доступные ему материалы,
комментируя их [Якубинский 1953, с.302].
Мы проанализировали формы выражения значения одушевленности
неодушевленности через форму родительного-винительного падежа
существительных мужского рода единственного числа в Повести временных
лет. В эту группу существительных входят следующие слова: 1) имена
реальных лиц; 2) названия родства по мужской линии (братъ, сынъ и др.); 3)
названия лиц, принадлежащих правящим (привилегированным) слоям общества; 4)
названия лиц, имеющих отношение к религии (служители церкви); 5)
божественные существа и колдуны.
Напр.: 1) Приведе Олегъ и Борисъ поганыя на Русьскую землю, и придоста
на Всеволода (В.п. = Р.п.) с половци [ПВЛ 1983 с.92]; Просите Володимера
[ПВЛ 1983 с.49]; Убиша Аскольда и Дира и несоша на гору и погребоша ú на
горњ... [ПВЛ 1983 с.33];
2) мужа (В.п. = Р.п.) твоего убихомъ, бяше бо мужь твой аки волкъ
восхищая и грабя...[ПВЛ 1983, с.42]; Аще кто отца ли матерее не послушаетъ,
то смерть приметь [ПВЛ 1983, с.46]; Поиде Ярополкъ на Олга, брата своего,
на Деревьскую землю [ПВЛ 1983, с.52]. На заутрье же налњзоша Тугоркана
мертвого и взя ú Святополкъ, акы тесьтя своего и врага [ПВЛ 1983, с.104];
3) Он же, приемъ, нача хвалити, любити, и целовати царя [ПВЛ 1983,
с.50]; Богъ дасть власть, ему же хощеть; поставлять бо цесаря и князя
вышний, емуже хощет, дасть [ПВЛ 1983, с.73]; Святошаже и Путята прияста
град и посадиста посадника Святополча Василя [ПВЛ 1983, с.117];
4) И бысть мятежь в градъ, и вси яшаему њвру, и хотяху погубити
епископа [ПВЛ 1983, с.90]; Они же бњжаша в лњсъ, убиша же ту попина (попа)
Янева [ПВЛ 1983, с.88]; ...и не Даша ему кыяне побњгнути, но послаша
Всеволожожюю и митрополита Николу к Всеволоду...[ПВЛ 1983, с.112].
5) Въсхвалять бога вси языци [ПВЛ 1983, с.34]; ...законъ имамъ одинъ,
елико во Христа крестихомся и во Христа облекохомся. Сего имъ антихреста,
свяжеть узами и посади ú, емъ его, с слугами его и иже к нему вњрують [ПВЛ
1983, с.88]; Выдайте волхва та сњмо, яко смерда еста моя и моего князя [ПВЛ
1983, с.87] (волхв у древних славян – колдун, чародей); Олег же посмњася и
укори Кудесника... [ПВЛ 1983, с.37].
Ю.С. Степанов, анализируя концепт личность рассматривает его
становление на фоне развития государственности в Древней Руси. Ядерными
признаками концепта личность являются: 1) свободный человек; 2)
обладающий максимумом юридических прав; 3) мужчина; 4) принадлежащий к
активному слою населения (не юноша, не старик) [Степанов 1997, с.121].
Существительные типа отьцъ, братъ, царь, цесарь князь, посадникъ, епископъ,
богъ обладали всеми качествами, которые отметил Ю.С.Степанов, поэтому
именно они в первую очередь стали употребляться в форме родительного-
винительного падежа.
В Повести временных лет мы отметили группы существительных мужского
рода единственного числа, употребляемые в старой форме винительного падежа
(винительный-именительный). К ним относятся общие названия лиц.
Напр.: И заповњда Олегъ дань даяти на 2000 корабль, по 12 гривенъ на
человњкъ, а въ корабли по 40 мужь [ПВЛ 1983, с.36]; Заутра прињхаша
печенњзи и свой мужь приведоша, а у наших не бысть [ПВЛ 1983, с.64]; Рече
бо Ламехъ къ своим женам: мужа убихъ въ вред мнеи уношю въ язву мнњ,
тњмьже, рече 70 мьстий на мнњ, понеже, рече, вњдая створихъ се [ПВЛ 1983,
с.76]; Послахъ отрокъ свой в Печеру, люди, иже суть дань дающе Ноугороду
[ПВЛ 1983, с.106].
Существительные человњкъ, мужь, уноша, отрокъ воспринимались в Древней
Руси как неполноправные, социально неактивные члены общества.
Однако в Повести временных лет мы встретили случаи, когда
существительные, называющие социально активные лица употреблялись в форме
винительного-именительного падежа, и наоборот, существительные,
обозначающие лиц социально неактивных – в форме родительного-именительного
падежа, ср.: Намъ неволя; князь нашъ убьенъ, а княгини наша хочетъ за вашь
князь [ПВЛ 1983, с.42]; И присла Володимеръ отрока своего Баяндюка по
Итлареву чадь [ПВЛ 1983, с.102]. В первом случае существительное князь
грамматически неодушевленно, так как в тексте не указывается конкретное
лицо, имеется в виду любой из князей, во втором случае указано конкретное
лицо отрокъ Баяндюк. Эти примеры доказывают, что категория одушевленности
неодушевленности в русском языке оформилась на основе категории лица не-
лица.
Грамматически неодушевленными в Повести временных лет представлены
существительные, называющие лиц женского пола, что говорит о том, что их
относили к группе социально неактивных людей, это объясняется историческими
традициями семейно-бытовых и общественных отношений славян (патриархат).
Ср.: По крещеньи же приведе царицю на браченье [ПВЛ 1983, с.62]; Игореви же
възрастъшю, и хожаше по Олзњ и слушаше его, и приведоша ему жену от
Пьскова, именемъ Олгу [ПВЛ 1983, с.35]. Следует отметить, что имена
женского рода в единственном числе не охвачены категорией одушевленности
неодушевленности и в современном русском языке.
Животные, также как лица женского пола в Повести временных лет
употребляются в форме винительного-именительного падежа, ср.: И повеле
оседлати конь: А то вижю кости его [ПВЛ 1983, с.37]; И налњзоша быкъ великъ
и силенъ... [ПВЛ 1983, с.64].
Постепенно форма родительного-винительного падежа распространялась на
существительные, называющие лиц мужского пола во множественном числе. Потом
в связи со стремлением языка объединить все существительные в один тип
склонения, форма родителного-винительного падежа охватила все
существительные во множественном числе, обозначающие одушевленные существа,
т.е. во множественном числе грамматически одушевленными стали выступать
социально неполноправные лица мужского пола, лица женского пола и животные.
Этот процесс одушевления существительных во множественном числе
происходил в период с XV-XVII вв.
Поскольку Повесть временных лет относится к XII в., то существительные
множественного числа здесь стоят в форме винительного именительного падежа,
ср.: Дни 4 апреля мњсяца велико спасенье богъ сотвори, а на врагы наша
дасть побњду велико [ПВЛ 1983, с.120]; И еще бо живущю ему, наряди сыны
своя, рекъ имъ [ПВЛ 1983, с.81]; Слышавъ же Ярославъ волхвы, приде Суздалю;
изъимавъ волхвы, расточи, а другыя показани... [ПВЛ 1983, с.77]; И поиде
Святославъ на греки, и изидоша противу руси [ПВЛ 1983, с.49]. Игорь же
призва слы (послов) гречьския [,ПВЛ 1983 с.40];...якы богъ кажеть рабы своя
написатми ратными [ПВЛ 1983, с.105]; Негодно нынњ веснњити, хочет погубити
смерды и ролью их [ПВЛ 1983, с.119]; И бњ несытъ блуда, приводя к собе
мужьски жены и дњвицњ растьляя [ПВЛ 1983, с.55]; Тго же мњсяця воева Бонякъ
и зая конњ у Переяславля [ПВЛ 1983, с.122].
Но здесь встречаются колеблющиеся варианты ср.: Они же придоша ко царю,
и созва царь боляры [ПВЛ 1983, с.50]; Наутрия же Святополкъ созва боляръ и
кыянъ, и повњда имъ, еже бњ ему повњдалъ димеромъ, и хощетъ тя убити и
грады твоя ... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.