Изучение перспективного участия Казахстана в ШОС и защита его национальных интересов

Тип работы: Курсовая работа
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 35 страниц
В избранное:

Изучение перспективного участия Казахстана в ШОС и защита его национальных интересов

1. Определение потенциала ШОС как многостороннего механизма укрепления региональной безопасности и экономической интеграции.

Для того чтобы выявить возможные перспективы развития ШОС следует определиться с вызовами, на которые должна ответить Организация. Сами вызовы, целесообразно разделить на внешние и внутренние. К внешним вызовам мы отнесем роль внешних по отношению к Организации игроков, события и явления, происходящие за пределами Организации, а также взаимоотношения между самими членами организации. К внутренним вызовам отнесутся проблемы связанные с необходимостью определения ШОС своих приоритетов.

Внешние вызовы

В качестве одного из внешних вызовов ШОС в рамках аналитического сообщества артикулируется присутствие в центрально-азиатском регионе США. Зачастую, аналитики отмечают, что данную проблему ШОС создала себе сама. Связано это в первую очередь с проведением Соединенными Штатами антитеррористической операции в Афганистане. Можно по разному детерминировать имеющийся результат, но в принципе следует отметить, что неспособность ШОС адекватно отреагировать в 2001 году, действительно выглядела как пригласительный билет. С другой стороны, символом угроз безопасности Афганистан становится с подачи США в 2001 году, именно тогда возобновляется активная артикуляция проблематики Афганистана. Что касается непосредственно ШОС, то в 2001 году приоритеты, артикулируемые Организацией, находились в иной сфере.

Несмотря на то, что основополагающие документы в области обеспечения безопасности, такие как Декларация и Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом были подписаны в июне 2001 года, впервые четкое озвучение борьбы с «тремя силами зла», как одном из приоритетных направлений деятельности Организации, прозвучало в сентябре 2004 года в Бишкеке, в ходе третьей встречи глав правительств стран ШОС. Руководители всех стран единодушно подчеркнули, что «три силы зла» - терроризм, сепаратизм и экстремизм остаются главной угрозой безопасности и стабильности региона и надо вести решительную борьбу с ними путем многосторонних и двусторонних каналов.

Очевидно, что к моменту начала кампании в Афганистане ШОС не успела обзавестись ни правовыми механизмами, ни структурами, необходимыми для реализации этих механизмов. Как известно, подписание Хартии и, вследствие этого, придание ШОС статуса международной организации происходит только в июне 2002 года, тогда же создается РАТС.

Создается впечатление, что сложившаяся ситуация есть результат неблагоприятного для ШОС в целом, а также для России и Китая в частности, обстоятельств. Однако готовность, с которой государства Центральной Азии использовали иные механизмы для подключения к антитеррористической коалиции дает возможность думать, что ШОС обладала в тот период дефицитом веры самих же государств-учредителей в возможности Организации реализовать поставленные перед ней цели.

Не будем также сбрасывать со счетов наличие своего рода сети организаций и договоренностей, участниками которой в тот период являлись страны-участницы ШОС, и как следствие необходимость координации своих действий со всеми принятыми на себя обязательствами в рамках других соглашений, которая ограничивает возможности быстрого реагирования. Можно и дальше проводить перечисление факторов, которые определили поведение ШОС в заданных условиях 2001 года [1] .

В целом в аналитическом сообществе стран ШОС преобладает негативная оценка фактора военно-политического присутствия США в Центральной Азии. Неудобства в первую очередь испытывают Китай и Россия. Во-первых, присутствие США рассматривается в качестве возможной угрозы имиджу Китая и России, как лидеров способных обеспечить безопасность в Центрально-азиатском регионе. Во-вторых, присутствие США обеспечивает государствам ЦА определенное поле для политических маневров. К тому же увеличивающееся влияние США в Центральной Азии заметно повышает риск формирования зоны нестабильности на западных рубежах для Китая и южных для России. Ситуация усугубилась в связи с событиями в Южной Осетии. В информационном пространстве даже таких «верных» России государств как Казахстан и Кыргызия стали звучать вопросы: «А какой урок мы должны вынести из сложившейся ситуации»? Таким образом, в Южноосетинском эпизоде «битвы имиджей защитников» Россия уступила.

С другой стороны, так ли уж плохо для ШОС присутствие в ЦА США? Если смотреть с точки зрения консолидации участников Организации, то именно это присутствие и формирует основную нить взаимозависимости двух «тяжеловесов»: России и Китая. Вероятность усиления конкурентной борьбы между Россией и Китаем за влияние в Центральной Азии в случае ухода США из региона представляется довольно высокой.

Трехстороннее соперничество, в большей степени происходит по схеме 2 х 1 (Россия и Китай с одной стороны и США с другой), что дает возможность рассматривать противостояние не в рамках конкуренции трех отдельных государств, а как одно из проявлений конфликтной оси Восток-Запад. Завидную жизнеспособность проявляет ярлык «ШОС - антиНАТО». Парадоксальность ситуации заключается в том, что на официальном уровне ни одна из сторон не артикулирует открытого противостояния и не заявляет о восприятии противной стороны как врага. Более того, Запад на официальном уровне всячески старается избегать каких-либо оценок. К настоящему моменту наибольшее напряжение в отношениях проявилось после предложения стран-участниц ШОС, сделанного в рамках Астанинской декларации, определиться со сроками пребывания американских баз на территории Центральной Азии [2] .

В ответ на это палата представителей Конгресса США приняла резолюцию, в которой выражалась «озабоченность» декларацией ШОС [3] . Можно было ожидать увеличение накала страстей еще по двум эпизодам. Так предполагалось, что страны-участницы выскажутся в поддержку России по вопросу о размещении элементов системы ПРО на территории Польши и Чехии, однако данный вопрос так и не стал предметом обсуждения. Второй эпизод связан с событиями вокруг Южной Осетии. Россия, не нашедшая поддержки своей деятельности в Южной Осетии среди стран-участников СНГ, предполагала найти понимание среди «шанхайцев». Однако сенсация не состоялась. ШОС ограничилась поддержкой мирных принципов урегулирования конфликта, но ни одно из государств-участников не признал независимости Южной Осетии и Абхазии. Первая реакция журналистов детерминировала такое поведение центрально-азиатских государств тем, что Китай занял очень осторожную позицию, однако, свое нейтральное отношение страны высказали до начала Душанбинского саммита [4] . Тем не менее во время встречи президентов Н. Назарбаева и Д. Медведева состоявшейся после саммита в Душанбе, Президент Н. Назарбаев выразил поддержку действий России в Грузии [5] .

Интересным представляется подход, предполагающий детерминирование позиций стран ЦА по вопросу о событиях вокруг Южной Осетии позицией занимаемой Китаем. Такая оценка механизмов принятия решений в рамках ШОС еще раз наглядно иллюстрирует факт очевидной разницы потенциалов государств, входящих в ШОС. Иными словами речь идет о проблеме несимметричного партнерства или неравновесности участников.

В принципе можно сказать, что именно факт неравновесности и обозначил необходимость создания такой организации. Вспомним, что изначально Организация создавалась для укрепления доверия в военной области в районе границ. Именно сложности отстаивания своих позиций в отношении границ в переговорах с Китаем для Казахстана, Кыргызии и Таджикистана, возможность использования поддержки со стороны России и заинтересованность всех участников будущей «шанхайской пятерки» в сохранении стабильности в регионе и определили идею создания Организации.

С другой стороны, что мы подразумеваем под понятием «неравновесности»? Совершенно очевидно, что государства ШОС де-факто, по уровню своего экономического потенциала, а также военного и политического, демографического и т. д., не сопоставимы. Два государства являются «тяжеловесами» на глобальном уровне, обладают ядерным оружием, входят в состав СБ ООН на правах постоянных членов, с правом вето. Но в чем проблема? На юридическом уровне все государства-участники ШОС являются равными. На политическом уровне они также равны и все решения принимаются путем консенсуса. На вопрос могут ли государства Центральной Азии принимать решения отличные от решений России и Китая, также можно дать положительный ответ. В истории ШОС имеются прецеденты такого расхождения во мнениях. К примеру, отношение государств к войне в Ираке. Россия и Китай высказались против войны, однако Китай был более сдержан в своих заявлениях, Казахстан, Таджикистан и Кыргызия обозначили свой нейтралитет, а Узбекистан полностью поддержал военные действия Соединенных Штатов. Другой эпизод, характеризующий свободу государств в рамках принятия решений, касается размещения американских баз на территории Кыргызии. Несмотря на то, что в Астанинской декларации стороны «учитывая завершение активной военной фазы антитеррористической операции в Афганистане, … считают необходимым, чтобы соответствующие участники антитеррористической коалиции определились с конечными сроками временного использования упомянутых объектов инфраструктуры и пребывания военных контингентов на территориях стран-членов ШОС», Кыргызия и США активно ведут переговоры относительно продления сроков пребывания американских войск на кыргызской территории и возможно о расширении базы «Манас» [6] . Совершенно очевидно, что продление, а тем более расширение американской военной базы в КР будет воспринято участниками ШОС в большей или в меньшей степени, но негативно.

Таким образом, можно констатировать, что проблема неравновесного участия государств в рамках ШОС, и как следствие некоторая ущемленность государств Центральной Азии сегодня еще не вошла в свою активную фазу. Тем не менее, невозможно не согласиться с мнением А. Куртова о том, что на сегодняшний момент ШОС оформилась в основном на самом верхнем уровне сотрудничества, на котором принято умело скрывать или обходить имеющиеся разногласия, но в случае дальнейшего расширения и углубления сотрудничества активизируются специализированные отраслевые уровни на которых разница в потенциалах государств станет проблемообразующей [7] .

Вопрос о разнице потенциалов государств и их возможностях проведения внутренней и внешней политики в собственных интересах поднимает на поверхность еще несколько тем. К числу таких тем можно отнести проблемы отношений между странами-участниками ШОС.

Для того чтобы определить оси формирующие взаимозависимость государств-участников ШОС, а также конфликтные оси, целесообразным представляется определение реально или потенциально существующих вызовов и политических преференций от участия в Организации для каждого члена «шестерки».

Китай. В какой-то мере находится в противостоянии относительно остальных членов ШОС, объединяемых общим историческим прошлым. Это и есть главное неудобство для КНР. Россия и государства ЦА имеют не только общее прошлое, но и до сих пор сохраняют общее культурное пространство, и как следствие общее информационное пространство. Причем сохранение некоторой идентичности (этот вопрос активно дискутируется, однако при определении факта наличия идентичности имеет значение точка, относительно которой субъект себя идентифицирует, в данном случае относительно Китая, можно говорить об имеющейся российско-центральноазиатской, или постсоветской идентичности) прослеживается на всех уровнях информационного пространства: официальном, медиаторном и бытовом. Однако реакция центрально-азиатских государств на события вокруг Южной Осетии, а ранее и в отношении войны в Ираке, показывают, что Россия постепенно теряет свое влияние в Центральной Азии.

Следующим вызовом является конкурентное противостояние за сферы влияния в Центральной Азии с Российской Федерацией. По мнению экспертов, проблема сформирована именно российской политикой. Уйдя из Центральной Азии в начале 90-х годов и усилив свой Западный вектор, Россия заметно ослабила свои позиции в Центральной Азии, однако во второй половине 90-х годов Россия встает перед фактом необходимости восстановления своего влияния в странах Центральной Азии с целью обеспечения собственной безопасности [8] . Праздник возвращения был омрачен присутствием в регионе такого крупного игрока как Китай. В целом, в настоящий момент на политическом уровне ни Китай для России, ни Россия для Китая не являются помехой, но вопрос заметно актуализируется на экономическом уровне.

Каковы интересы Китая в Центральной Азии и в ШОС? Довольно емко их обозначил М. Лаумулин: во-первых, Пекин стремится обуздать сепаратистские силы «Восточного Туркестана»; во-вторых, сохранить ЦА в качестве стабильного в стратегическом плане тыла; в-третьих, рассматривает некоторые республики региона в качестве весьма серьезных потенциальных поставщиков энергоресурсов и как своих партнеров в других сферах экономики [9] . Что касается обеспечения стабильности в СУАР и борьбы с уйгурским сепаратизмом, то в данной сфере интересы России и Китая не только не взаимоисключают друг друга, но и совпадают. Сохранение стабильности в Центральной Азии и сохранение ее как надежного тыла и есть тот фактор, который сформировал необходимость присутствия России и Китая в регионе. Здесь, как мы видим, стороны также не являются соперниками, до поры до времени. И совсем иначе выглядит ситуация, когда подключаются экономические интересы. Наращивая свое экономическое присутствие в регионе Центральной Азии, Китай уже на сегодняшний день заметно потеснил Россию.

Схожие корни имеет и проблема противостояния Китая и США в центрально-азиатском регионе. Однако помимо интересов в энергетическом секторе у США есть вполне четко очерченные интересы по установлению сферы влияния в Центральной Азии именно в целях сдерживания амбиций Китая. В данном случае Центральная Азия выглядит не как самоцель, а как плацдарм, с которого США могли бы осуществлять контроль за Россией и Китаем, еще один прорыв в тактике окружения.

Таким образом на вопрос зачем Китаю ШОС можно ответить словами Ли Лифань и Дин Шиу: «ШОС позволяет КНР быть не только «внешним наблюдателем» за всеми процессами в регионе, но и стать активным игроком, способным оказывать возрастающее влияние на формирование будущей системы региональной безопасности в Центральной Азии. Пекин заинтересован в том, чтобы постоянно «держать руку на пульсе» для адекватного реагирования на те или иные изменения в регионе, которые препятствовали бы реализации здесь его интересов» [10] .

Россия. Для России Центральная Азия по восприятию многих является ее «мягким подбрюшьем», этот термин не жалуют в самой Центральной Азии, но именно с точки зрения необходимости установления пояса стабильности в угрозоформирующих регионах Россия и проявляет интерес к центрально-азиатским партнерам. Нельзя сказать, что высказывание Михаила Леонтьева отражает официальную точку зрения Москвы, но она как нельзя красочно отражает суть дела: «нам не нужен Казахстан как «мягкое подбрюшье России» - нам здесь нужен «накачанный пресс». Хотя бы для того, чтобы помешать нашим «бледнолицым братьям» с Запада сюда пролезть. То же самое касается наших «китайских партнеров», которым только дай возможность заполнить собой пустоты, образовавшиеся вследствие реализации сценария событий, вынашиваемого прозападной оппозицией [11] . С другой стороны есть фактор конкуренции с центрально-азиатскими республиками в сфере энергоресурсов и транспортных коммуникаций. Так, проекты, связанные с возрождением Шелкового пути рассматриваются россиянами как альтернатива российским транспортным магистралям, и в первую очередь Транссибу. Как потенциальная угроза рассматриваются россиянами и проекты по постройке новых нефте- и газопроводов, таких как Атасу-Алашанькоу или газопровод Туркменистан-Узбекистан - Китай. Очевидно, что Китай умело играет на противоречиях между Россией и ее центрально-азиатскими партнерами. Ряд аналитиков даже предполагает, что «такой важнейший стратегический вопрос, как выстраивание долговременных энергетических отношений с Китаем Россия должна осуществлять по схеме, прежде всего, не включающей еще одну, какую бы то ни было иную, сторону, кроме китайской» [12] .

Следует также отметить, что Россия не скрывает своей озабоченности по поводу растущего влияния Китая в мире и в Центральной Азии в том числе. Однако в результате проявления специфики российской политики в Центральной Азии в начале 90-х годов, сегодня ситуация складывается таким образом, что Россия во многом вынуждена лишь реагировать на различные инициативы Китая, с целью минимизации возможных негативных последствий для себя. Как пример можно указать выделение Российской федерацией 500 млн. долларов для развития экономик стран Центральной Азии в ответ на предоставление 900 млн. долларов Китаем.

Каковы же политические преференции от участия в ШОС для России? По этому вопросу мнения самих же россиян расходятся. С одной стороны артикулируется сомнительная целесообразность усиления азиатского вектора российской политики, так как это «отвлекает» от приоритетного европейского вектора. С другой стороны справедливо отмечается, что именно сам факт вхождения России в ШОС усилил геополитический статус России и сделал ее европейскую политику более уверенной. Причем, дивиденды получены как в политической, так и в экономической сферах. С одной стороны факт политической кооперации с Китаем по некоторым вопросам геополитических реалий, с другой - поворот «российских газонефтепроводов на Восток, в страны, готовые потреблять энергоресурсы практически в неограниченных количествах», который избавил Россию от «диктата потребителя» [13] .

Казахстан. Вопрос о выгодах и вызовах для Казахстана в связи с его участием в ШОС довольно неоднозначно оценивается в аналитических кругах Казахстана. В целом преобладает точка зрения о том, что вызовов гораздо больше, нежели выгод [14] .

... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.