Историческая наука в постсоветских азиатских государствах

Тип работы: Материал
Бесплатно: Антиплагиат
Объем: 11 страниц
В избранное:

Историческая наука в постсоветских азиатских государствах
Грозин А.В.
Всякого националиста преследует мысль, что прошлое можно - и должно -
изменить.
Джордж Оруэлл
КАЗАХСТАН
Многие процессы в сфере государственно-идеологических построений РК
объясняются целенаправленными, но еще малоизученными шагами казахстанских
властных элит в области “нового мифотворчества”, призванного заменить
существовавшие до 1991 г. коммунистически-интернационалистски е лозунги.
Особенно заметно это было в 1990-1994 гг. и нагляднее всего проявилось в
области гуманитарных наук. С одной стороны, усиленно пропагандировалась
необходимость резкого повышения роли казахского языка, как основы
консолидации казахов в качестве государствообразующего этноса. Такой взгляд
первоначально наиболее часто озвучивали казахские национал-патриоты из
среды научной и творческой интеллигенции и разделяющие их взгляды чиновники
из Наробраза Казахской ССР (сегодня – Министерство образования и науки РК)
и иных структур Кабинета министров. В то же время, аналитики и спичрайтеры
аппарата лидера Казахстана (в этническом плане, до 1994 г., подавляющее
большинство их составляли неказахи) указывали на несвоевременность принятия
радикальных мер по мобилизации “титульного” этноса на преимущественно
национально-языковой основе.
Но, несмотря на рекомендации специалистов-политологов Администрации
президента, Кабинета министров и Верховного Совета, основной курс
внутриэтнической консолидации был взят именно на выработку “нового
понимания истории” и полный отказ от обсуждения равноправия казахского и
русского языков.
Составным элементом стратегии поиска национальной идеи и консолидации
казахов в единую общность в Казахстане стали опыты по актуализации во
внутригосударственной жизни бинарной оппозиции: “свои” – “чужие”. Главной
“скрытой угрозой” были объявлены “противники суверенитета” из среды
активистов русских и казачьих организаций РК. Шире под это определение
подпадало все неказахское население страны: “потомки колонизаторов”,
“носители имперского сознания” и т.д.
Деградация гуманитарной сферы в Казахстане (все академические институты НАН
РК были выведены из ведения Академии и, получив статус “казенных
предприятий”, выплачивающих налоги, были переданы Министерству науки и
новых технологий, а миграция вымыла из республики огромный слой ученых) и
прогрессирующее качественное снижение уровня подачи информации в
казахстанских масс-медиа привели к недоверию населения любым
идеологическим посылам власти, его отчуждению от всякой “политики” в
принципе. Что говорить о простых казахстанцах если даже аналитики из
президентского аппарата в приватных беседах выражают недоумение в связи с
инициативами Н.Назарбаева сделать из РК через тридцать лет некий аналог
Азиатских Тигров - Центральноазиатского Барса с “присущими ему
элитарностью, независимостью, благородством, храбростью и хитростью”
(Н.Назарбаев. “Казахстан-2030”. Послание Президента страны народу
Казахстана. “Казахстанская правда”. 11.10.1997.).
Этноцентризм, став идеологией власти, превратился в идеологию (и, что
особенно значимо, каждодневную практику) молодой казахской
государственности. Для наиболее полного и эффективного воздействия на массы
казахов была использована как модификация старых тезисов о колониальной
политике царизма, опирающаяся на разработки советских историков 30-х - 40-
х годов, так и “новейшие исследования”, укладывающиеся в русло так
называемой “фолк-хистори” (точнее, “тюрк-фолк-хистори”), “нетрадиционных
историков” - Фадли Али, Мурад Аджи и множества других. В конце 90-х
наиболее националистические казахскоязычные издания печатали даже выдержки
из “Повстанческой армии Имама” Магомеда Тагаева – “труда”, обосновывающего
необходимость “загнать русских в тундру”, где, по мнению автора, и есть их
“историческая родина”.
Кроме того, с 1995 года Н.Назарбаев на периодических встречах с
интеллигенцией республики неоднократно подчеркивает назревшую необходимость
написания свободной от “европоцентрического” подхода истории Казахстана.
Находясь в русле вышеуказанных ориентиров, ученые, писатели и журналисты РК
часто вынуждены преступать не только границы научной объективности, но и
элементарного здравого смысла. Образцом необъективности социально заданного
подхода может служить выступление на международной конференции, посвященной
книге Н.Назарбаева “На пороге ХХI века” (февраль 1997 г.), историка,
академика М.Козыбаева. Он заявил, что исторически укоренившиеся в
Казахстане русские “неадекватны” русским, проживающим собственно в России.
Было еще раз указано на санкционированное властями требование скорейшего
создания “немосковской” версии истории местных русских с тем, чтобы
прививать им “общеказахстанский патриотизм” и “общеказахстанскую идею”
(Материалы посольства Российской Федерации в Республике Казахстан от
28.08.1997, представленные на слушания в Государственной Думе РФ 30.09.97.,
С .9).
1 октября 1992 г. в программной речи на торжественном заседании Всемирного
курултая казахов Н.Назарбаев заявил: “В результате самоотверженной, упорной
борьбы наши далекие предки сумели сохранить не только свою целостность и
единство, но и создать в ХV (абсолютно антиисторичное утверждение – А.Г.)
веке сильное Казахское ханство. Но независимое Казахское государство не
смогло отстоять мир и спокойствие. Слишком многие покушались на бескрайнее
богатое пространство. И, в конце концов, дивный и благодатный край, чье
единство и достоинство в пору страшных потрясений отстояли мудрые бии Толе,
Казыбек и Айтеке, чью честь как зеницу ока сберегли славные сыны отечества
Аблай, Кабанбай, Богенбай, Наурызбай, Есет, Карасай, Жанибек, Олжабай,
Раимбек, все равно очутился под пятой чужеземного насилия. В ХVIII - ХIХ
веках наш народ лишился свободы и независимости. ... Колониализм царской
России ни в чем не уступал, если не превосходил другие колониальные
системы. Безбрежная наша степь обернулась собственностью империи. Мы
оказались перед угрозой потери веры и языка, культуры и традиций”
(Государственные символы Республики Казахстан. Алматы. 1997. С. 30.).
Естественно, после настолько ясно очерченных подходов к оценке казахско-
российских взаимоотношений любая иная трактовка стала абсолютно
неприемлемой.
При создании “суверенной мифологии” Казахстана основное место отводилось и
отводится историческим и филологическим дисциплинам. В значительной мере
это объясняется как возможностями превращения их в инструмент
идеологической и политической обработки населения, так и личностными
характеристиками Н.Назарбаева. Казахстанский лидер, не обладающий серьезным
гуманитарным образованием (в ВПШ такого не давали), в последние три-четыре
года демонстрирует явный интерес к различным “нетрадиционным” историческим
концепциям, “номадическому традиционализму” и “метафизике Степи”.
Свидетельство тому и его частые личные встречи, и длительные беседы с одним
из наиболее ярких представителей “фолк-хистори” России Мурадом Аджи -
автором псевдонаучного трактата “Полынь Половецкого поля”.
В начале 1999 г. вышла главная историческая книга Н.Назарбаева “В потоке
истории” (Н.Назарбаев. В потоке истории. Алматы. 1999.), ориентированная на
формирование ядра идеологии суверенной РК и определившая направления
официальной истории РК. Основной смысловой нагрузкой этой работы стали
упорные усилия подтвердить объективность и историческую обусловленность
образования национального государства казахов на территории (и в границах)
современного Казахстана. Сам автор очертил круг интересующих его проблем
более чем широко. Это: “судьба последнего номадического материка в центре
Евразии, национальное самосознание и тайна могильников на семи холмах,
тоталитаризм и великий правитель Бейбарс, диаспоры современного Казахстана
и средневековая Индия, национальная консолидация и “Алаш”. Президенту
удалось ярко и образно сказать и о “железной поступи Хроноса по евразийской
Степи” (С. 292) и о “едином пироге Великого Эля, имевшем как минимум
трехслойную начинку” (С. 275) из племен кипчаков, огузов и тюркутов и о
том, что “тоталитарная государственность завела в тупик внешнеполитический
компас крупнейшего европейского государства” (имеется в виду Россия – А.Г.)
(С. 252) и о многом другом. Интересно, что в книге имеется масса смысловых,
а иногда и текстуальных совпадений именно с текстами М.Аджи.
Переписывание непродолжительной и весьма противоречивой истории и
историографии Казахского ханства и государственных образований, возникших
на его обломках, превратилось в едва ли не основное занятие ученых
республики. В научный оборот при этом отнюдь не вводятся новые документы.
Сегодняшняя казахстанская историография представлена, в подавляющей своей
массе, жанром “исторических очерков”, “опытов анализа” и иной публицистики.
Мифологизируя историческое сознание общества, историки, этнографы,
демографы и социологи РК заимствуют из работ советского периода те факты,
положения и выводы, которые “работают” на формирование национально
ориентированных концепции. В одном из главных на сегодняшнее время
обобщающем исследовании казахстанской истории - “История Казахстана с
древнейших времен до наших дней. Очерк” (История Казахстана с древнейших
времен до наших дней. Очерк. Алматы. 1993. А.Акишев, М.Асылбеков,
К.Байпаков, Ж.Касымбаев, М.Козыбаев (главный редактор), Т.Мансуров,
К.Нурпеисов) - явно прослеживается тенденция разрыва исторической
преемственности. Сам жанр “Очерка” свидетельствует о том, что после
полувекового существования Института истории республики, огромного
количества диссертаций и трудов по различным аспектам истории Казахстана (в
том числе фундаментальной пятитомной “Истории Казахстана”, изданной в 1977-
1981 гг.) историки страны возвращаются к традиции казахстанской
историографии изжитой еще в 30-40-х годах.
В работе присутствует масса не просто псевдо- и околонаучных идей
(особенно, касательно генезиса казахского этноса, истории Тюркского и
Огузского каганата), но и прямые фальсификации фактов новейшей истории.
Так, заявляется: “Выступление казахской молодежи в декабре 1986 г.,
национальное по форме, не было националистическим. Оно не было направлено
против других народов, в том числе против русского. Демонстрация была
мирной и носила политический характер, не содержала призывов к свержению
государственного строя” (С. 379). В связи с данной цитатой уместно
напомнить, что существует документальная фото- и кинохроника на десятки
часов телевизионного времени, сотни свидетельских показаний и десятки
медицинских освидетельствований избитых (в случае дружинника А.С.
Савицкого, охранявшего телецентр – убитых) “казахской молодежью”, которая
указывает на лживость приведенного выше утверждения.
Практически во всех государственно одобренных исторических “исследованиях”
о Казахстане 20-30-х годов ХХ века из одной работы в другую, из статьи в
статью “кочуют” совершенно фантастические данные о людских потерях
Казахской ССР в годы коллективизации и сталинских репрессий. В жертвах,
понесенных республикой, обвиняются - в русскоязычной государственной прессе
– намеками и полунамеками, а в казахскоязычной прямо - “русские
колонизаторы”, проводившие, якобы, политику неприкрытого геноцида в
отношении казахов. При этом не говориться о том, что ни репрессии, ни
коллективизация в Казахстане, как и на всем пространстве СССР “не разбирали
национальностей” и косили людей вне зависимости от их этнической
принадлежности. Академик М.Козыбаев, более двух десятков лет исследовавший
“интернационалистскую ленинскую политику”, “творчески переосмыслив” работу
Р.Конквеста “Большой террор” (цифры жертв голода, приводимые Конквестом при
этом увеличились им едва ли не вдвое) вывел следующие данные: “... Весной
1922 года, от голода умерли 1 миллион 250 тысяч казахов, в 1931-33 гг. эта
участь постигла 1 млн. 750 тысяч казахов” (“Zамаn-Казакстан”. 14.02.1997.).
Стоит заметить, что цифры, исчисленные М.Козыбаевым, М.Татимовым и рядом
менее известных казахских ученых, абсолютно антинаучны: исходя из подобной
“статистики” выходит, что менее чем за десятилетие погибло около 42%
казахского населения того времени (!) - мировая история указывает на то,
что при подобных необратимых потерях этнос бесследно исчезает с лица земли.
Авторы нигде не указывают на то, что значительную часть пострадавших от
коллективизации в Казахстане составили земледельцы-славяне, казаки и др. В
погибшие зачислены сотни тысяч казахов откочевавших за пределы СССР – сам
Н.Назарбаев в 1995 г. в докладе на первой сессии Ассамблеи народов
Казахстана указал на то, что “в 1930-1932 годах 1,3 миллиона казахов
безвозвратно откочевали за пределы СССР” (Н.Назарбаев. “За мир и согласие в
нашем доме”. Доклад Президента Н.А.Назарбаева на первой сессии Ассамблеи
народов Казахстана, состоявшейся в Алматы 24 марта 1995 года. С.3.). Да и
сама методика, приводимых “корифеями казахстанской науки” расчетов, никак
не раскрывается.
На телевидении и в прессе в 1995-1996 гг. наиболее радикальные казахские
национал-патриоты попытались развернуть кампанию по дискредитации значения
Великой Отечественной войны для Казахстана и даже для всего мира. По их
мнению, то, что СССР оказался в числе держав-победительниц,
законсервировало колониальный статус союзных республик, отодвинуло сроки
приобретения ими национальной независимости. Аргументация была примерно
следующей (Ф.Али, известный в последнее время в РК “тюрколог”): “Немцы не
воевали на казахской земле. Казахов и другие тюркские народы насильно
заставили участвовать в войне, они невольно стали жертвами за чужую землю.
Россия этого до сих пор не оценила, наоборот, она то и дело показывает
кулак. А мы эту войну помним и почитаем лучше русских. Мы до сих пор
гордимся тем, что защитили Москву, умирали за Ленинград” (“Ана тiлi”.
16.11.1995.). Ревизия ВОВ велась в Казахстане исключительно на казахском
языке. Она встретила дружный отпор ветеранов, неодобрение подавляющего
большинства властной элиты и общества РК и была свернута.
К настоящему времени в Казахстане в области построения новых идеологических
мифов сложилась двойственная ситуация. С одной стороны, основные
“достижения” уже получили полное одобрение высших руководителей страны,
“канонизированы” официозной наукой РК. В то же время, общественное сознание
оказалось маловосприимчивым к подобного рода новациям. Наибольшее
отторжение “переписывания” истории демонстрируют представители европейского
населения республики. Да и сами творцы “новой идеологии” сплошь и рядом
допускают совершенно непростительные “ляпы”, способные вызвать не только
недоумение, но и определенные ассоциации, связанные со временем
идеологического догматизма. Теперь место “трех источников и трех составных
частей марксизма-ленинизма” заняли “три ветви или части единого тюркского
эпоса – это как бы три кольца становления тюркской духовности в Казахстане,
оставивших след в культурно-исторических архетипах современных тюркских
народов, в том числе и казахского.
Тюркизм-огузизм как единое вероучение опирался на мощную генеалогическую
историю, на степную историологию, на родословные, возродившие племенных
вождей в семье потомков Небесного отца. Это была новая степная идеология, а
фактически и новая религия” (Н.Назарбаев. В потоке истории. Алматы. 1999.
С. 276.). Апелляция к национальным духовным основам, на совершенно новом
этапе развития этноса, сама по себе вполне обоснована. Однако она должна:
а) дистанцироваться от безудержного мифотворчества; б) опираться на
достоверные и научно доказанные факты; в) строиться на элементах
консолидирующих полиэтническое общество, а не дробить его на “национальные
квартиры”.
Пока же, чтобы отвлечь общество от реальности и хоть как-то его
консолидировать в Казахстане разворачивается новый процесс исторического
переосмысления - с середины 2003 г. официальные историки завговорили о
историко-этнической принадлежности монгольского полководца Чингисхана к
казахам. Нынешняя элита страны обосновывает антиисторическую идею
казахского происхождения Чингизхана тем, что якобы казахи возникли в 5- 7
вв. в результате объединения тюркских и монгольских племен, которые в
последствии сформировали своё владение на обширной территории,
простирающейся от Черного моря до Корейского полуострова. К концу 13 в. на
территории нынешней Монголии ... продолжение

Вы можете абсолютно на бесплатной основе полностью просмотреть эту работу через наше приложение.